Ничто не предвещало того, что я услышала дальше. Первые пару стонов я решила, что ослышалась. Затем, попыталась убедить себя, что мне все кажется, потому что от усталости я могла начать сходить с ума. Но когда звуки начали становиться все отчетливее, сомнений не осталось. Я выронила тряпку, которой вытирала картину и прижалась к стене позади себя.
Сердце забилось у самого горла. Первые несколько секунд я просто слушала и не могла понять ни того, что чувствую, ни того, что должна чувствовать в такой ситуации. Ноги приросли к полу, не давая мне сдвинуться, убежать от кошмара, а перекрещенные руки вцепились в плечи, словно в попытке укрыть меня от того, что творилось буквально в нескольких метрах от меня.
Он там… они там…мой Мадин там… и Самира…
Мысли не хотели выстраиваться в логическую и завершенную цепочку, но когда это, наконец, произошло, я ужаснулась и с надрывом выдохнула.
Мадин трахал свою жену в паре метров от меня. Удовлетворял ее, заставляя громко стонать от приятных ощущений. И тут странная смесь эмоций накатила на меня — воспоминания о том, какой он, когда обнажен, когда делает тебя своей и острое, жгучее желание, пронзившее живот стрелой, а вместе с этим стыд и отвращение. Отвращение к нему. К ситуации. И главное, к самой себе.
11
Это было отвратительно. Я словно была третьей в этом… деле. Я услышала то, что не предназначалось моим ушам, более того, благодаря бурной фантазии я еще и «увидела» много вариантов того, что могло вызывать столь бурные стоны у моей работодательницы.
И это не отпускало меня.
Я не знаю, как закончила работу. Честно, не смогу вспомнить, что и в какой последовательности делала дальше, потому что щеки горели, к голове прилила кровь и я просто перестала контролировать свое тело. Скорее всего, оно доделало все на автомате, заученными движениями, а затем я сбежала домой. Как можно быстрее.
Однако это не помогло.
В съемной квартире, где мы с Игорем жили последние полтора года, я оказалась ближе к полуночи, поэтому о том, чтобы забирать сына от няни не шло и речи. И, с одной стороны, как бы ужасно это не звучало, я была рада этому, потому что услышанное все еще не давало мне покоя.
Почему? Хороший вопрос. Я ведь давно не была девочкой. У меня был ребенок, был секс, было несколько мужчин после Мадина, но… моя реакция была весьма однозначной. Я вела себя как девственница-подросток, которая впервые в жизни стала свидетелем постыдной сцены. Нет, я прекрасно понимала, что Мадин не живет, словно монах, более того, «первенца» тоже вряд ли сквозняком надуло, но одно дело понимать, а другое дело слышать и едва ли не видеть это, быть свидетелем пикантной, интимной сцены…
— Черт…
Я устало бросила на пол сумку и стянула обувь. Следом избавилась от верхней одежды и прямиком отправилась в душ. Больше ничего не хотелось. Несмотря на то, что я практически не ела за весь день, плохо спала прошлую ночь, мне все равно ничего не хотелось. Может быть, разве что забыться. Забыть о том, кто я, как меня зовут, забыть обо всех тех проблемах, что всю жизнь меня преследуют, забыть о предательстве и боли, что мне причинили, забыть о смертельной опасности, что грозит моему ребенку. Забыть обо всем. Хотя бы на несколько часов.
Я разделась и встала под теплые струи душа, прикрыла глаза и устало выдохнула. Долгожданное блаженство. Вода все смывала. Усталость. Страхи. Боль. Обиды. Отчаяние. Она дарила пусть и короткое, но облегчение. Несколько минут тишины и покоя.
Я открыла глаза и повернулась, подставляя струям спину, и снова расслабилась. И тут, весьма некстати, в этот момент короткого райского блаженства, мозг подкинул то, чего я совершенно не ожидала от него. Предатель-мозг. А, может быть, дело было в проклятом фрейдовском подсознании, потому что я очень отчетливо увидела картинку из прошлого.
Мы с Мадином уже были вместе как мужчина и женщина, наши отношения давно прошли романтичный конфетно-букетный период и мы практически жили вместе. Надо отметить, бывший жених был ненасытен, а, впрочем, тогда у нас был как раз тот возраст, когда хочется трахаться без остановки и кажется, что весь мир держится исключительно на сексе. Помню, как он уговорил меня сделать это в душе. Я долго отнекивалась, объясняя это тем, что можно поскользнуться и убиться, но в конечном итоге сдалась.
Так было всегда. Мадин всегда брал надо мной верх, в любых вопросах. Сколько бы я не была не согласна и не отнекивалась, победа оставалась за ним.
Победил он и в тот раз. И моя правая рука сама по себе опустилась ниже, к клитору, когда я отчетливо вспомнила, как он прижимал меня к прозрачной стенке душа, вколачиваясь сзади. Мадин всегда любил пожестче, а мне нравилось. Поначалу пугало, потому что у меня не было ни опыта, ни знаний, одним словом, ни черта, но затем, он научил меня, показал, как это может быть здорово, сколько удовольствия может принести…
Рука плавно заскользила по обнаженному участку кожи, совершая плавные, круговые движения. Голова запрокинулась, изо рта вырвался первый вздох удовольствия.
Мадин любил намотать волосы на кулак и несильно тянуть на себя, когда оказывался сзади. Мог хорошенько отшлепать, а затем исцеловать «там, где больно» и эта странная, противоречивая смесь так распаляла меня…
Движения рукой стали тверже, увереннее, быстрее. Хотелось достигнуть пика. Здесь и сейчас, сию секунду.
Я уткнулась лбом в стенку душевой, вспоминая, как Мадин заполнял меня своей горячей, твердой плотью, как растягивал под себя, как заставлял дрожать каждый раз, когда выходил из меня, как приносил ощущение правильности в те мгновения, когда полностью и целиком входил в меня, сливался со мной, становился единым целым.
Надолго меня не хватило. Я кончила быстро, с протяжным стоном, содрогаясь всем телом и сползая вниз по душевой. Пелена оргазма держала меня в своих карамельных объятиях несколько секунд, может быть, минуту. А затем, когда она прошла, я распахнула глаза и поняла, что только что делала.
Я мастурбировала на образ человека, которого приказала себя вычеркнуть из своей жизни очень и очень давно. Я кончила только от воспоминаний о том, как он трахал меня. Я возбудилась, когда услышала, как он сношается со своей женой.
— Твою мать… черт…
Я быстро встала, выключила душ и накинула на себя халат. Вышла из кабины, подошла к зеркалу и протерла его. Из него на меня посмотрела жалкая серая мышь, которая дрочит на своего босса, который давным-давно забыл ее и живет полноценной жизнью, потрахивая свою жену, которая ждет от него ребенка. Серая мышь, которая думала, что выдержит все. Что сможет подлететь к огню так близко и не сгорит во второй раз.
— Жалкая идиотка…
Волна отвращения к себе захлестнула с головой, противный ком подкатил к горлу, на глаза навернулись слезы и я, в бессилии закричала. Затем еще раз, уже громче. Затем еще раз и еще раз. До тех пор, пока кулак не впечатался в мерзкое отражение и не разбил стекло вдребезги.
12
Оплачиваемого отпуска мне никто бы не дал, поэтому после инцидента в душе мне пришлось наскоро бинтовать руку и ехать в ближайшую больницу, при этом тратясь на такси, потому что общественный транспорт уже не ходил, да и времени на него сейчас не было.
Идиотизм, конечно. Я сама была во всем виновата. Кто вел себя, словно малолетняя истеричка из-за того, что у взрослого мужика есть секс со своей законной супругой?
Впрочем, дело, разумеется, было не в этом, но сути вещей это не меняло. Из-за собственного глупого и неоправданного поведения, я нажила себе кучу проблем, которые теперь приходилось разгребать. Будто у меня их и без того было мало!
Вот, почему нельзя поддаваться эмоциям, отдаваться им на власть. Тем более, когда ты уже не девятнадцатилетняя наивная дурочка, готовая верить всему, что скажут. Нельзя окунаться в них, потому что подобно морской волне в сильный шторм, они накроют с головой и уже не дадут выплыть обратно. Потопят. Загубят.
