— Уйди, — вскочила я на ноги и стала складывать грязную посуду в раковину. — Показывай его своим лахудрам блондинистым, а я как-нибудь обойдусь. Фу…
Брезгливо поморщившись, открыла кран с горячей водой и принялась отмывать тарелки, чтобы скрыть румянец, появившийся от стыда.
Чуть что сразу эти пошлые шуточки, от которых я всякий раз вспыхивала как спичка.
— Ну, ты и извращенка, Мединская, — заржал он, приняв своё прежнее положение. — Вот! — показал мне экран своего мобильного телефона, на котором была изображена какая-то картинка. — Посудомоечная машина. Заказал сегодня. Скоро доставят.
— Рехнулся? — спросила его, выпучив удивленно глаза. — Зачем?
— Ну как же? — хмыкнул он. — Ходить я к тебе планирую ещё долго, так что это просто продуманный ход.
Жук! Наглый, нахальный жук! Но отчего-то удержать улыбку всё же не сумела.
— Ну, разве что только ход… — произнесла задумчиво. — Тогда… поторопи их там. Мне не терпится.
Ну, вот как на него можно долго сердится?
В прошлый раз я только лишь обмолвилась, что неплохо бы иметь эту чудо-машину, и вот… он уже всё обкашлял. Повезёт же той, что сумеет обуздать и захомутать этого жеребца. Что не говори, а жлобом его было назвать сложно.
— К выходным доставят, приду, подключу всё сам, — отхлебнув свой кофе, который мог пить тоннами и днём, и ночью, заявил он.
— Чёрт, а мне нужно к родителям смотаться. Обещала уже, — с досадой в голосе проговорила я.
Лучше бы ключи гаечные Сладенькому подавала, чем слушать всё то, что будет говорить моя мама — Вера Аркадьевна.
Артистично закатив глаза к потолку, тяжело вздохнула.
— А как же футбол? — неожиданно произнёс мой друг. — Ты же обещала составить мне компанию. Наши — в полуфинале, и я без твоих сырных палочек ну вот никак!
Дьявол. А вот об этом я грешным делом, правда, забыла. Побег Ваньки совсем меня выбил из колеи.
— Даже не знаю, что теперь делать, — виноватым голосом сказала я. — Родители ждут. Ты же знаешь, что теперь не получится отвертеться.
Мои родные были люди строгих нравов. Перечить им — себе дороже.
Не просто так я, едва мне стукнуло восемнадцать, как тут же выпорхнула из семейного гнезда. Жить под вечным гнётом было просто невыносимо.
Чёрт! Мне уже больше тридцати, а я до сих пор боялась из гнева.
— Мне жаль, Сладенький, но придётся тебе тут без меня.
— Не придётся. Я, кажется, кое-что придумал! — лукаво подмигнул он, заставляя меня напрячься.
Глава 9.
— Нет, — сглотнув, произнесла я. — Даже не думай…
И без слов было понятно, что он хотел предложить. Достаточно было сложить дважды два. Ну, или всего лишь посмотреть на его наглую ухмылку.
— Напрасно отказываешься, — расслабленно откинувшись на спинку стула, сказал он. — Мне не трудно притвориться твоим парнем. Даже будет забавно…
— Тебе лишь бы развлечься, — фыркнула я, принимаясь рьяно намыливать тарелки. — Это же мои родители. Не представляешь, что потом начнётся, покажи ты у них свой нос. Точно женят, — усмехнулась, краем глаза заметив, как скривился от последнего слова Сладких.
— Жениться не обещаю, но предложение всё же в силе… — не отступал он.
Если для Сладенького это было всего на всего развлечением, то для меня всё серьёзно и могло вылиться в проблему или, ещё хуже, обернуться настоящей катастрофой.
Последние четыре года мои родители, а в частности мама, только и делали, что донимали меня, желая устроить мою личную жизнь.
Стоило мне только к ним приехать, как тут же слышала: “Как хорошо, что ты приехала, тетя Шурочка тебе такого парня отыскала!” В эту минуту хотелось притвориться мёртвым опоссумом или в ответ крикнуть: “Чтоб эту тетю Шурочку черти унесли… вместе с её брачным агентством и всеми, кто туда захаживал”.
И надо ж было такому случиться, что мамина подруга имела своё брачное агентство. Для меня этот факт стал настоящим наказанием небес. Не один мой приезд к ним не обходился без попыток познакомить меня с “таким замечательным парнем!”
Сколько раз хотелось ответить той же Шурочке как в анекдоте: “Да, он — парень неплохой, только ссытся и глухой…” Но желания не всегда совпадают с нашими возможностями, поэтому я всегда только отмалчивалась, чувствуя себя виноватой.
Я хорошо понимала своих родителей и их желание сделать меня счастливой. И я также, как и они, хотела бы обзавестись семьей, но… в моём случае это было сделать не так-то просто. Кто ж в здравом уме захочет связать свою жизнь с бесплодной женщиной? Заведомо с изъяном, который никто никогда не исправит. Да таких мужиков днём с огнём не сыщешь… практически вымерший вид. Это поначалу любовь-морковь, и никто не думает о детях, но потом все нормальные мужчины приходят к тому, что начинают думать о потомстве. А вот его я, к великому своему сожалению, дать никогда не смогу…
Но я сумела отыскать свет в конце своего очень темного туннеля. И имя ему было — Ванька.
Вот заберу мальчишку, тогда все мои беды сразу закончатся. Конечно, он не родной, но своего у меня никогда уже не будет. Расскажу родным всё, как есть. Поймут. Переживут. Полюбят моего сыночка. Ну, а без мужчин мы как-нибудь обойдёмся. Пустая это затея. От них только беды одни и боль. Плавали — знаем…
— Нет, Лёвушка, спасибо. Справлюсь я без твоей помощи. Только хуже будет, — ответила на его щедрое предложение. — Ну, а футбол можно посмотреть и без сырных палочек. У себя дома! — последнее намеренно выделила, смывая пену с посуды под струей воды. — Нечего мне тут тараканов плодить. Жила без них как-то четыре года и ещё проживу сколько же.
— Вот упёртая. Ну, как знаешь, — скривился он недовольно. — Я предложил… — пожал он плечами, молча.
— Ах, да… спросить забыла, — вытерев о полотенце мокрые руки, села напротив друга. — Ты что мне там писал? — напомнила ему о смс с призывом о помощи.
Там должно быть не меньше апокалипсиса… столько раз набирал мой номер.
— Да тебя пока дождёшься, Мединская, — хмыкнул он, смакуя свой кофе. — Уже сам всё нашёл у тебя в кабинете. Порылся на столе.
Опачки… А вот это интересно.
— И что же ты там искал? — ошалев от его наглости, спросила, начиная демонстративно накручивать на руку полотенце.
Я уже и сама догадалась, что именно он там искал. Кроме карточек с личными данными пациентов, там ничего не находилось. А значит…
— Та пациентка, Круглова, мне показалась такой расстроенной… — озвучил мои догадки он. — Клятва Гиппократа, ничего личного… — быстро добавил, подняв руки вверх и наблюдая за тем, как я резко поднялась со своего стула, тоже стал подниматься.
— Вот гад! — рявкнула я, замахиваясь на него. — Как ты мог?! Рыскать у меня на столе, — проорала я, увеличивая градус истерики, вызванный страхом.
Не дай Бог в столе у меня порылся… там ведь документы для юриста лежали. Ещё не хватало, чтобы он о Ваньке узнал …
— Воу-воу, детка, — пятился он назад. — Зачем так заводиться? Мы ведь друзья, а друзьям помогать надо.
— Я помогу! — продолжала визжать как пилорама я, догоняя его уже в дверном проеме. — Сейчас так тебе помогу Сладких! Папа родной не узнает…
— Ай! Ритка… — изворачивался он всякий раз, когда полотенце ласкало его мягкое сердце ниже спины. Потом этот негодник обернулся и посмотрел на меня взглядом нашкодившего пса.
— Солнце, я всё понял, осознал. Больше не буду! Мир?..
— Ха… Так я и поверила, сладенький, — но руки опустила и постаралась выровнять дыхание. — Где ещё рылся?
Не хотелось, чтобы он всё узнал. У меня будто был психологический блок. Не могла я рассказать Льву о своих проблемах с Ванькой. Со временем он, конечно же, обо всем узнает, но не сейчас.
Я сама всё решу с опекунством. Справлюсь. Это мой путь. Мои трудности. То, что он сделал для меня когда-то, уже очень много. Если бы не он… До последнего вздоха буду ему за те дни благодарна.
— Нигде не рылся, — удивился он, с подозрением прищуривая свои глаза. — Тааак. Мединская?! Ты что-то от меня скрываешь?
