=9=
Богдана
— Значит витамины? — процедил сквозь зубы Герман, выведя меня в коридор и аккуратно притворив дверь.
Мне стало невероятно стыдно за недосказанность, поэтому молчаливо переминалась с ноги на ногу. И хотя непривычное волнение зашкаливало, отойти к стене, подальше от сердитого мужчины я не посмела.
Герман же смотрел на меня строго, как на провинившегося ребенка, которого собирался поставить в угол или отшлепать. Его руки были напряжены так, что жилы на предплечьях выглядели словно канаты, а мышцы под рубашкой поло перекатывались, вселяя страх.
Спускать с рук мое вранье он был не намерен.
В следующую секунду раскаяние залило мои щеки, и я сама, до конца не осознавая своих действий, легонько коснулась запястья мужчины. В надежде разрядить накаленную обстановку провела подушечкой пальца по пульсирующей вене. Герман явно злился и вестись на мои успокаивающие поглаживания не собирался.
— Ты хоть понимаешь все риски? — снова вспыхнул Герман, но руку не высвободил. — Понимаешь к чему может привести безрассудство?
Мы так и продолжали стоять посреди больничного коридора, не сделав и шагу от дверей кабинета. Жгучие глаза прожигали во мне дыру, но я не ощущала неловкость. Мне вдруг стало обидно, что он смел меня отчитывать. Будто я и правда его жена. Или халатно отношусь к собственному здоровью.
Ни то, ни другое не было правдой. То что он сегодня в очередной раз заявил в кабинете врача, что является моим мужем и отцом ребенка, абсолютно не давало ему права меня ругать.
— Понимаю, — деловито цокнула языком. — И делаю все для того, чтобы свести к минимуму нехорошие последствия.
— Нехорошие? — хмуро свел брови и наклонился ко мне ближе.
И куда только делся уравновешенный мужчина? Сейчас на его скулах беспокойно ходили желваки, делая Германа внешне еще строже. Его горячее дыхание опаляло мой лоб, а я начинала задыхаться от непозволительной близости.
— Ты рискуешь своим сердцем и состоянием малыша. Ты принимаешь гипотензивные препараты. И я очень надеюсь, — буквально протянул короткую фразу. — Что ты делаешь это под контролем и с ежедневным измерением давления. А еще ты лжешь, что анализы врут и чувствуешь себя хорошо. Когда ты делала последний раз УЗИ сердца?
Я нервно закусила губу. Конечно, скрывать теперь что-либо было глупо, ведь Герман все сделал, как обещал.
Он присутствовал со мной на приеме у врача. Задавал всевозможные вопросы, не давая мне даже рта раскрыть. Лишь единожды, дав возможность назвать «лжевитамины» истинным названием. Поинтересовался применяемыми мной таблетками, искренне, как мне показалось, переживая за риски и побочные эффекты. Слегка успокоившись, только когда врач его заверил, что все в относительном порядке. Взял необходимые рекомендации и по привычке сунул их в папку. К себе в папку… На этот раз я не взглянула даже мельком на медицинскую выписку.
— УЗИ я проходила планово в первом триместре.
— А после?
— Нет, — пожевала губу, стесняясь признаться, что не располагала денежными средствами. А в поликлинике очереди на бесплатное обследование тянулись месяцами. — Зато я наблюдаюсь у кардиолога.
Взвизгнула слишком громко, словно хвастаясь, что являюсь прилежной мамочкой. И делаю все возможное, чтобы держать под контролем свое здоровье и состояние малыша.
— Хренового кардиолога! — неожиданно вспылил Герман, а я покраснела до кончиков волос, думая, что он неспособен на сквернословия. Что передо мной воспитанный и галантный мужчина.
— Значит, сами восполним пробел в бюджетной системе здравоохранения, — бросил со злостью.
— То есть?
Ответа на вопрос я не получила, зато меня снова отвели в комнату ожидания, куда принесли чай, фрукты и какие-то сладости на фруктозе. Расслабленно опустившись на диван, мечтала лишь об одном, чтобы этот день поскорее закончился. Ждала я недолго, а когда за мной вернулась лишь медсестра, тревожность пробежалась мурашками вдоль позвоночника.
— Пройдемте, вас уже ожидают.
Узкий, но хорошо освещенный коридор быстро закончился. Медсестра сопроводила до самых дверей нового кабинета, в котором, кроме врача никого больше не было.
Всю процедуру Герман отсутствовал, и честно признаться без него я чувствовала себя несколько растерянно. Слушала рекомендации в пол уха. Нервно одергивала платье и поглядывала на дверь. Не понимая до конца, чего я боялась больше всего. Что он бросил меня тут одну? Или что мне придется вновь терпеть нотации?
— Богдана Николаевна, при вашей незначительной сердечной-недостаточности, которая развилась на фоне беременности, вы вполне сможете родить в срок и через естественные роды, — заговорил врач весьма спокойно и приветливо. Сцепил пальцы вместе, выставил локти на стол, и мне показалось, что его поза стала напряженной. — Но… Диагноз усугубился гипертензией, а значит мы должны избежать других осложнений. Необходимо следить за весом, принимать все назначенные препараты и больше отдыхать.
— Чем опасны естественные роды с диагнозом Богданы? — вмешался в разговор, только что вошедший Герман и мне показалось, что его уверенный голос вдруг дрогнул.
— Всегда есть риски, Герман Адамович. Но я порекомендовал бы вам кесарево. Подумайте об этом варианте.
Я перевела затравленный взгляд на Германа, испугавшись, что он согласится на операцию, которую я опасалась. Однако Герман на меня не смотрел. А спустя короткое мгновение и вовсе вывел врача в коридор, оставив одну. Словно вот это вот все меня не касалось!
=10=
Герман
Мне до безумия хотелось ее обнять. Я вел себя слишком импульсивно и несдержанно, безусловно, еще больше расстроив Богдану.
Да не имел я права на такой бестактный тон и нравоучения. Но когда поймал ее на лжи, в этот момент во мне умер тактичный врач психотерапевт. Меня до краев наполнили эмоции. Неконтролируемые.
Страх за нее. За ребенка. Злость на ее незрелую безалаберность…
Когда покинули центр, я молча подвел девушку к машине. Открыл переднюю дверь, собирался помочь ей устроиться на сиденье, но прежде быстро пробежался по ее лицу взглядом. Первое что бросилось в глаза — ее губы дрожали. Я тоже вздрогнул. Бросил ее документы на панель, а потом импульсивно ухватился за плечо девушки. Богдана посмотрела на меня затравленно, собиралась отшатнуться, но я сжал и второе плечо, не дав ей сесть в машину. Притянул к своей груди. Оба напряглись. Неловкость повисла в воздухе, но меня это не остановило.
Переместил одну руку на ее макушку и невесомо провел по волосам. Она неуверенно склонила голову к моей груди. Кажется, всхлипнула и мои объятия стали крепче.
Наверное, впервые в жизни я был напуган… Ее здоровьем и своей реакцией на эту ситуацию.
— Ты плачешь? — прошептал у виска девушки.
— Нет, — она отчаянно покачала головой.
Ее пальцы крепко сжали край моей футболки, она тяжело вздохнула, а потом порывисто отпрянула. Встала ровно, распрямила плечи и немного вскинула подбородок, вновь показывая свою несломленность.
— Впредь я прошу больше не вести себя таким образом, — проговорила деланно ровным голосом. — Я вправе сама решать, как мне рожать.
— Я не решал за тебя…
— Тогда о чем говорил с врачом? — ее голос дрогнул, губы задрожали.
Маска сильной женщины, почти схлынула с лица, обнажая, выставляя напоказ маленькую хрупкую девочку.
Я приблизился и заключил ее лицо в ладони. Большим пальцем провел по щеке, растирая почти невидимую влагу.
— Эй, я никогда не стал бы решать за тебя. Я говорил с врачом о другом… Обсуждал некоторые финансовые вопросы. Тебе не надо забивать голову этим. Сейчас тебе нельзя нервничать, нужно больше спать, правильно питаться и пребывать в хорошем настроении.
— Да, пожалуй, — Богдана вновь отшатнулась.
Все еще злилась на мое поведение и чрезмерную агрессию…
