Один раз наткнулся на какое-то стихотворение и твою мат оно запало мне в душу, хотя раньше никогда не ползал по соц сетям.
Я понимал, что слабею рядом с Юлей, не мужик, а тряпка, она меня за мужика не считает, отцу постоянно звонит, жалуется, что я мало зарабатываю, что в постели ноль, подругам это рассказывает, обсуждает меня даже не стесняясь. А я молчу. Мне насрать на нее давно, и я это не стесняюсь признавать своим полным равнодушием, все её красивые наряды, цацки, сумочки крокодиловые которые в евро считаются неинтересны. А мама её обожает, она ей, как подруга, они на шопинг ходят, и мама даже мысли допустить не может что мы разведёмся, как и её отец, которому я денег должен с каждым годом всё больше А тут они ещё про ребёнка речь завели хоть ни она ни я не хотели. Я всё время о том ребёнке от любимой женщины думал, что с ним, жив ли он, не голодает, есть ли у него или у неё игрушки… Она прекрасная мать, я уверен. А Юля родить хочет по одной причине, это модно, все её подруги мамы и вот сейчас перед Новым Годом участвуют с радостью в новогодних фотоссесиях со своими малышами, а Юля нет. Ей лет под сраку, а радости материнства нет.
- Мне почти двадцать! А я ещё не мама! А всё почему…. Меня трахнуть мой муж не может!
Я равно душно посмотрел на неё. Недавно отмечали с размахом её день рождения, ей исполнилось двадцать семь. Ещё три года и тридцать, двадцать ей быть никак не могло. Да и не выглядела она уже, глаза выдавали, холодные злые и морщинки мимические несмотря на красоту. Юля, как роскошное платье была. Вечер покрутишься, а домой придёшь и снять его хочется. Быстрее халат домашний уютный одеть, а платье в шкаф повесить и несколько месяцев о нём точно не вспоминать.
Юля подошла к зеркалу и поправила свои роскошные длинные волосы. Очень красивая, но стервозной дикой красотой. Такие стервы для секса, для страсти хороши, но не более того, на более они не годятся. Я даже представить не мог совместного ребёнка с Юлей. Пустая. Вот, как я мог назвать её, смотря на неё и понимая, как из-за неё, я мог потерять Нину, человека, который настолько сильно меня любил и жил мной.
- Опять её вспоминаешь? – презрительно скривила накачанные губы Юля.
Мне они не нравились, но что нравилось мне, она не спрашивала, а Нина спрашивала всё и рядом с ней у меня крылья за спиной расправлялись, горы мог свернуть ради неё, мужчиной сильным себя чувствовал, а ни бесхребетным безвольным подкаблучником, как с Юлей. Даже её познания в искусстве шибари перестали радость приносить. Секс, который доводил меня раньше до дикого исступления поменялся, у меня на неё в прямом смысле слова не стоял и именно на неё, а она орала что надо пить таблетки и называла меня импотентом, хотя я раньше так её драл что она сама умоляла меня трахнуть.
- Там где двое счастливы, третьему места нет! Знаешь это, любимый? - с сарказмом произнесла она, улыбаясь неприятной улыбкой, если не сказать ухмылкой.
Я отвернулся. Видеть её не хотелось.
- Может она тебя бросила сбежав вовсе не из-за меня, а из-за того что ты импотент?
Я рассмеялся.
- С ней никогда не был и с другими после неё, только на тебя не стоит!
Лицо Юли резко побледнело, а потом покраснело. С размаху она влепила мне пощёчину, а мне было плевать, я давно ничего к ней не испытывал и не был уверен испытывал ли когда-то вообще.
ЛЮДМИЛА
- Как ты мне это объяснишь?
С утра, когда Настя повела Лилю в садик, я, заварив два кофе, один пила сама, а второй поставила перед дрожащей от похмелья Златой, не веря, что это не иллюзия. Её живот в прямом смысле слова лез на нос, выдавая месяц седьмой не меньше. Как… Как я всё это время могла пропустить… Куда я смотрела? И где была, когда так была ей нужна… А была ли нужна…
- Кто отец ребёнка?
Злата сделала глоток кофе.
- Это допрос?
- Нет, но….
- Что, но? Кто он? – повысила голос я.
- Какая разница кто он! –небрежно бросила Злата. – Всё под контролем!
- Что именно у тебя под контролем? – начала злиться я. – Ты хоть помнишь, как я на ноги Лилю ставила? Как в голодные обмороки падала? Помнишь?
- И что? Я тебя не понимаю! Я рожу и оставлю его! Думаешь мне этот ребёнок нужен?? Ошибаешься!!!! Он мне не нужен!
От жестоких слов Златы, я чуть не потеряла дар речи. Такого конечно не ожидала от неё, как бы трудно не было, мама безбожно бухала, но нас в детский дом не сдала и боролась за нас, жалобы писала, когда органы опеки нас забирали, а тут родного ребёнка отдать….
- Я не позволю отдать своего племянника! – резко произнесла я. – Роди и мне отдай, но отдать тебе его не дам!
Злата с грохотом кружку от себя отодвинула.
- Слушай, разбирайся в своей жизни сама, а я сама разберусь! Подкинь лучше деньжат! Опять жрать нечего! Да и я же беременна, мне витамины хорошие очень нужны, ой как!
Она усмехнулась, а я отвернулась к окну, с сестрой мы были кардинально разными. Я всё сделала ради дочери, имя поменяла, скрывалась и всё чувства в утробе, в зародыше к любимому мужчине задавила, лишь ради одного, лишь только для того чтобы мой ребёнок был рядом, для того чтобы знать, я и моя малышка будем вместе навсегда.
*****
Я устало откинулась в кабинете и отпила свой кокосовый Раф, своё любимое кофе, которое придавало с утра сил жить. Разговор с сестрой оставил тяжёлый осадок на душе, еле уложила её спать, твёрдо решив поговорить с ней по приходу домой. Не было никаких сил, очень ждала новогодние каникулы и хотела куда-то скорее уехать с дочерью, только я и она, ведь Настя на каникулы всё равно уезжает к своей семье. Мы оставались с моей девочкой вдвоём.
«Свадьба известного бизнесмена Ярослава Будницкого и красавицы Юлии Озеровой, дочери магната Фелекса Озерова, обошлась в полтора миллиона евро».
Я отбросила телефон в сторону, на него такого красивого, нарядного и счастливого смотреть не хотелось. Тошно было. Он даже не знал, что подрастает у него дочь, что она копия он, он всё это не знал, быть может просто не хотел знать. Ведь у него новая семья, дочь магната, а ни алкашка, нищая деревенщина.
Устало вздохнула. Вот только в глазах Будницкого счастья не было, это я точно знала, когда он счастлив был, его глаза огнём особенным сияли и скрыть это было невозможно, а сейчас всё ни так, в них читалась пустота, дикая гнетущая пустота, давящая на него.
Я знала, что даже если он упадёт передо мной и дочерью на колени, я никогда не смогу его простить, быть может дочь и сможет, а я нет. Никогда.
Я этот урок усвоила навсегда и понимала я не смогу его простить, слишком сильно я любила его и слишком жестоко он меня растоптал, убив всё даже то что ради него я когда-то готова была отдать свою жизнь.
ЯН
Удар. Второй. Третий. Четвёртый. Сука. Я яростно бил по груше ненавидя его за всё. За то, что богат, что бабки у него есть, что дочурку свою сеструху мою замуж выдаёт, а мама на грани миров и кроме меня у неё никого нет. Зато у него молодая, которую он трахает каждую ночь, совершенно не вспоминая что мама ему двоих детей родила нас. Ещё сука один удар и груша падает на пол. Фрол с удивлением смотрит на меня.
- Туман ты гонишь? Сила есть ума не надо!
Я усмехнулся и сплюнул, снимая с себя чёрную майку алкоголичку и направляясь в душ. Меня водили под конвоем твою мать, но сейчас мне не требовалось разрешения что-то спрашивать. Свобода. Запахло весной, хотя начиналась только зима, первый месяц декабря. Свобода здравствуй. Я выхожу, четыре дня, и я на воле. Я это хорошо знал. Первой к кому собирался это мать. За неё я ненавидел отца и всё ждал, когда он сдохнет, настолько сильно ненавидел его, как и его шлюху жену. Общественный туалет куда он нужду справлять ходил, стала мадам Озеровой и теперь в этой нелепой шляпке на деревенской голове и колхозном лице, зато с роскошным телом от которого тащился отец, что-то вещала с экранов телевизора, сидя по левую руку от него. Что-то про благотворительность. Да что ты знаешь про благотворительность, цветок помойки…. Благотворительно, ты только минет сделать можешь… Сплюнул, вспоминая отца, который ещё и восхищался умственными способностями своей жены, наверное, Феррари ей подарил за то, что недоразвитая букварь освоила, как она что-то понимать могла, состоя наполовину на пятьдесят процентов точно из силикона, а пятьдесят из всяких наращиваний. Встал под горячие струи душа и закрыл глаза. Чёрт, как ненавиде её, и его нанавидел. Ведь моя была, моя девчонка которую я в дом привёл, а теперь лишь дешёвая подстилка отца, да лучшая подруга моей такой же продажной сучки сестры, которая за всё время даже ни разу не навестила маму. Ну что дрожите суки, срок не вечен и вот его конец настал. Я выхожу на свободу, на долгожданную свободу, чтобы творить правосудие.
