Он всегда мне верил... И говорил правду... Я это знаю. Чувствую.
А я ему сейчас солгу.
– Да, – выталкиваю это слово с трудом, – Артем... Артем просто пытался помочь.
И отвожу глаза.
– Поль, ступай в дом, – слышу я от своего любимого, голос ровный и что он понял, а что – нет, не могу сказать, – Мы с Артемом немного воздухом подышим.
Я заливаюсь краской и осознаю, что моя затея провалилась. До чего же стыдно! Это ощущение опаляет меня изнутри жаром, который трудно терпеть, поэтому я не гляжу на парней и стремлюсь снова оказаться в доме. Но почти возле дома торможу, ругая себя за малодушие. А что если они сейчас сцепятся? Уже почти поворачиваю обратно, как над ухом раздается:
– Не надо. Сами разберутся, – поняв, что это Тимур Аркадьевич, облегченно выдыхаю.
– А если... – пытаюсь высказать свои опасения, но он прерывает.
– Я пригляжу. А ты отвлеки Влада и Олесю. Нечего им тут делать. У них только все наладилось.
– Хорошо.
Оставить их с ним мне почему– то легче. так, по крайней мере, можно быть уверенной, что они не переубивают друг друга.
Иду в дом, сама не зная, как буду отвлекать Олесю и Влада.
Но они там и сами отвлечены... Влад держит руку у Олеси на животе, а она улыбается.
– Как толкается, – говорит мужчина, и столько в его интонации восхищения!
Я тороплюсь исчезнуть. Мне неловко от сцены, которую наблюдала. Словно подглядывала. Хотя и стала ее свидетелем случайно.
Но она лишь укрепляет мою решимость молчать. Нельзя ничего портить. Нельзя!
Я хорошо помню, какой была Олеся после того, как отец Матвея едва не облил ее кислотой. И вижу, какой она стала сейчас.
Пусть такой и остается.
Артем Холодов
Надо же было так глупо попасться. Полина уходит, мы остаемся с Матвеем вдвоем. Самое забавное, что каждый из нас мечтает вцепиться другому в глотку. Но... Не в этот раз.
– Что ты хотел от Полины, Артем? – сейчас его интонация напоминает мне отцовскую.
Он так постоянно разговаривает. Считает, что нужно заставлять нервничать других, но самому сохранять голову холодной. У него получается. Почти всегда. Или он так ловко притворяется.
А этот– то когда успел нахвататься?
– Я же тебе сказал... – начинаю все с начала.
– Что ты мне врешь? – вскипает Матвей.
Далеко нам с ним до моего родителя все– таки.
– Думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь? Серьезно считаешь, что этого не видно?
Неужели я действительно был так жалок, что он все понял?
– Красивая девчонка. Почему бы на нее и не смотреть? Ты вообще не в моем вкусе. Сестра у нее маленькая. Вдруг я Полине тоже понравился?
Вот на этих словах я жду удара в зубы.
Однако...
– Только она на тебя так не смотрит, как ты на нее. Хочешь знать, КАК она на тебя смотрит? С отвращением и страхом. Вот я и спрашиваю, почему?
Может, рассказать ему? Очень хочется ощутить на своих руках его кровь...
– Откуда я знаю, чем я твоей подружке не угодил? – нечеловеческим усилием сдерживаюсь.
Он слегка наклоняет голову на бок и чуть растягивает уголки губ в ухмылке.
– Я так понимаю, что ты мне очень не нравишься, как и я – тебе. И даже помахать кулаками мне бы было в радость. Но в доме моя беременная мать, и твой отец, который сюда не за кефиром ездит. Поэтому предлагаю сделать вид, что мы две параллельные прямые. Только держись от Полины подальше.
Он не дожидается моего ответа, резко разворачивается и уходит.
Кажется, не хочет проверять насколько хватит его выдержки. Я тоже не хочу проверять свою. Этот заносчивый засранец прав. Ни к чему хорошему выяснение отношений между нами не приведет. Только все усложнит. Надеюсь, у Полины хватит ума не говорить правду. В нашей ситуации она – зло.
Слышу тяжелые шаги. Даже не поворачиваясь знаю, кто это.
– Горжусь тобой, мой мальчик. Наконец– то, ты оказался способен не только на детские бзики, а хоть на какое– то более или менее правильное решение, – Саркисян смотрит скорее изучающе, как на кузнечика, прежде чем оторвать ему лапки. А вовсе не с одобрением.
– Так оно более или менее правильное? Решение? – утоняю, куда мы все катимся.
Пожимает огромными плечами:
– Откуда я знаю? Поживем– увидим. Но оно самое оптимальное из того, что приходило мне в голову. И второй– то тоже сдержался! Не ожидал. Скоро подружитесь, пока сестру нянчить будете.
– Тимур Аркадьевич, Вам в чай коньяк подливали?
– Нет, Артем. А без шуток вам с этим парнем все равно придется как– то ужиться. Чтобы не портить жизнь родителям. Артем, я знаю, ты обижаешься на отца. Знаю, что у тебя есть причины. Но, поверь мне, он сделал для тебя немало. Пусть сделал так, как умел. Научись это ценить.
Он уходит. А я заглатываю холодный октябрьский воздух. Как будто только он способен мне помочь избавиться от горечи, что отравляет душу.
Олеся
Смотрю в окно на первый только что выпавший снег. Его неожиданно много. Он укрывает сад словно покрывалом. Сердце трепещет при виде такой красоты. Зима скоро. Первый снег для меня – это как волшебство.
До родов осталась пара недель, а Влад улетел в Испанию на переговоры. Перед отъездом долго пытал меня, где же мы будем жить после родов. Я понимаю, что ему неудобно здесь, что у него в Москве работа. Но сделать решающий шаг не могу. Он же решил вопрос по принципу: "если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету". В доме становится все больше его вещей, его заместители и еще какие– то работники стали здесь частыми гостями. Я наблюдаю за этим всем с некоторой долей удивления, но остановить не могу.
Наверное, Матвей прав и мне нужно к нему переехать. Выгнать его у меня не поднимается рука. Я привыкла к тому, что он рядом. И мне с ним спокойно. Никогда бы не подумала, что так будет.
Конечно, меня тревожит молодежь. Между ними в прошлый раз, когда сюда приезжал Артем, что– то произошло. Но что именно никто из них – ни Матвей, ни Полина. Ни даже Артем, к которому я набралась наглости подойти. Все в один голос утверждали, что все в порядке, мне померещились какие– то глупости. Только... Ничего мне не померещилось. В какой– то момент я подумала, что это Артем напал на Полину тогда, в Москве. Но она бы рассказала. Не стала бы молчать о таком. А Матвей, он же не стал бы его покрывать, если бы узнал. Такого просто нн может быть! И я отогнала от себя эту мысль.
Артем очень сложный парень. И Влад относится к нему как– то прохладно. Я пыталась поговорить с ним, но он ответил, что менять что– либо уже поздно и Артем вырос. Мне кажется, это неправильно. Не поздно сказать своему ребенку, что ты его любишь без всяких "если". Ни в год, ни в десять лет, ни в двадцать. Желание любви – это свойство человеческой души. Как и способность любить.
От размышлений на философские темы меня отвлекает звонок домофона, установленного на калитке. Смотрю на экран, выведенный в прихожую и виже незнакомую молодую женщину с распущенными золотыми кудрями, на которые мягко падают большие снежинки. На ней укороченная дубленка. Вся она словно сошла с обложки модного журнала, который девочки прячут под подушку, мечтая когда– нибудь стать такими же. Но я ее никогда прежде не видела. Жму зеленую трубку.
Раздается приятный женский голос, не лишенной некоторого налета капризности.
– Здравствуйте, Олеся. Вы меня не знаете. Меня зовут Анастасия. И мне очень нужно с Вами поговорить.
– Вы правы, я Вас не знаю. О чем нам разговаривать, – не знаю, почему, но незнакомка вызывает у меня резкое неприятие, несмотря на ее ангельскую внешность.
– Не о чем. О ком. Мне нужно с Вами поговорить о Владиславе Холодове.
Вы когда– нибудь стояли на краю болота или зыбучих песков? Меня накрывает похожее ощущение. Шаг вперед означает гибель. Но я зачем– то делаю этот шаг.
– Я его невеста, – будничным голосом произносит блондинка, – Полагаю, он Вам не сказал. Скоро у нас свадьба. И мне хотелось бы обсудить с Вами, как мы все будем жить дальше.
