Настёна окинула меня недоверчивым взглядом, но промолчала.
Тест драйв отношений — это ведь не серьёзные отношения. И это не мои слова, а Александра третьего. Поэтому прости, Ипатова, но без обид.
Достаю из ящика несколько старых экземпляров журнала, в которых были напечатаны мои колонки, когда я замещала предыдущего автора блога. Аккуратно кладу их в сумочку. Хочу показать отцу и заодно поделиться радостной новостью о моих маленьких победах на журналистском поприще. Мы договорились сегодня увидеться в обед. Благо универ, в котором ему предстояло выступить с лекциями, находился не так далеко от моей работы. Единственное нормальное место, где можно поговорить, тот самый любимый Настюхой ресторан «Sun Shine». Но сегодня я собиралась посетить это жутко пафосное и дорогое место без неё.
— Уже убегаешь? — разочарованно протягивает Настя. — А я думала мы вместе пообедаем…
— Прости, у меня личная встреча, — улыбаюсь я. Достаю из сумочки зеркало, оцениваю свой внешний вид, надо ли поправить макияж. Отец не так часто меня видит, поэтому хочется выглядеть хорошо, как с иголочки.
— С тем самым, с кем ты не встречаешься? — недоверчиво хмыкает подруга, раздраженно откидывает назад свою светлую копну волос. Похоже Настюха реально решила немного подуться на мою скрытность. Хотя в данном случае обижаться на меня бессмысленно.
— Нет, с папой, — отвечаю я.
Ипатова смерила меня взглядом полным хитрости и подозрения.
— Да, конечно, — закатывает глаза она.
— Он на пару дней приехал в город, надо ловить момент, — я зачем-то начинаю оправдываться. Чёрт, да не хочется мне, чтобы Ипатова надумала себе непонятно что! Кроме Фары она была одним единственным человеком, с кем мне было комфортно и приятно общаться на работе. — Если не веришь, пошли со мной, я вас познакомлю.
— Нет, спасибо. В другой раз познакомишь, — протягивает подруга, всем своим видом показывая, что на этот раз моя скрытность сходит мне с рук, но её терпение не безгранично. Наверное, надо всё-таки с ней будет поговорить на днях и как-то обтекаемо рассказать, что моя жизнь резко стала напоминать какой-то идиотский сериал. В одну из главных ролей в котором по глупой случайности затесался Корсаков. Иначе, когда Ипатова узнает, то будет ядерный взрыв, не меньше. Настюха у нас дама импульсивная и вспыльчивая. Но даже несмотря на это — она то немногое человечное, что есть в нашем террариуме. А таких людей надо ценить.
Глава 8
В очередной раз смотрю на часы и едва заметно морщусь. Папа опаздывает. Как всегда, в своём репертуаре. Я не знаю, что у него внутри за механизм, который исправно подсказывает, когда нужно прийти на лекцию и во сколько нужно ехать в аэропорт, но на семейные встречи он опаздывает всегда.
Тяжело вздыхаю и наконец замечаю среди посетителей папу, который громко здоровался с персоналом ресторана. Заприметив меня у окна, он бодро направился в мою сторону. Мне кажется, папа разгадал секрет вечной молодости. На его лице по-прежнему не единой морщины, а волосы ещё не тронуты сединой. Кому скажешь, что он уже разменял шестой десяток — не поверят.
Одет он тоже достаточно современно для своего возраста: светло-бежевая рубашка в мелкую полоску, джинсы и пиджак с закатанными рукавами. Тёмная пышная шевелюра зачесана назад, как по последней моде.
— Лизо-о-о-нчик, — протягивает моё имя папа, и я снова ощущаю себя маленькой девочкой со смешными косичками, которая очень рада, что папа наконец приехал из командировки. Отец широко улыбается и заключает меня в крепкие объятия. — Всё краше и краше! От женихов, наверное, отбоя нет?
— Ну пап…
Каждый раз одна и та же шарманка, которая безбожно меня вгоняет в краску. Ничего не меняется. Я смущённо краснею и одергиваю подол своего синего платья-рубашки.
Папа в курсе, что мы уже полгода как расстались с Лёшкой. Но искренне считает, что, если я при встрече не лью крокодильи слёзы, значит жизнь продолжается, и у меня всё прекрасно.
Присаживаемся за столик, начинаем изучать меню. Отец мимоходом рассказывает, как ездил в том месяце к бабушке с дедушкой. О том как обрадовался новости, что он сам скоро станет дедом, и как чуть не споил на радостях половину научной команды в университете.
— А ты в ближайшем будущем не надумала составить компанию сестре? — хитро подмигивает папа.
Я в ужасе округляю глаза и залпом опрокидываю стакан воды, который любезно принёс нам официант.
— Пап, ну какие дети?! Ты же знаешь, сколько я сейчас работаю, и чего хочу достичь…
— Работа — это конечно прекрасно, не спорю. Но Марго в твои годы, как раз Катюней забеременела, а потом успела и тебя родить. И какую карьеру сделала! Так что, было бы желание…
Вдох выдох, считаю до десяти и так по кругу. Отпустило с третьей попытки. Как у них всё просто! Родить-то родили, карьеру построили, а вот тот факт, кто на самом деле растил нас все эти годы, почему-то уплывает из виду.
— Да и от кого мне рожать, пап? — закатываю глаза я. Нет, в самом деле, не от Корсакова же? Бред!
— Так уж прям никого и нет на примете? — удивлённо вскидывает бровь Юрий Вениаминович. Тихо посмеивается, как будто давно уже раскусил меня и не верит в мою показную скромность.
— Нету. Зато я в том году завоевала звание лучшего продажника. И в этом году премия, можно сказать, тоже у меня в кармане!
— И в кого это вы такие работящие уродились? — хмыкает в ответ папа. А то он не догадывается. Вон половина ответа сидит прямо у меня перед глазами. А вторая, сейчас, скорее всего, гордо вышагивает по делам где-нибудь в районе Таймс-сквер.
Отец переходит на тему науки, и я опять еле заметно вздыхаю. Если он сел на своего любимого конька, то это надолго. Хвала небесам, еду нам принесли достаточно быстро! Я мало, что понимаю в физике, но усиленно старалась вникнуть в то, что он говорит, и не потерять нить разговора. Самое главное, чтобы он ничего не спросил такого, на что нельзя ответить банальной или обтекаемо размытой фразой. А то ещё обидится до глубины души! В этом папа был как настоящий ребенок — он правда искренне не понимал, почему его любимая игрушка может быть кому-то неинтересна.
Я усиленно угукаю в ответ, и периодически в нужном месте вставляю «да ты что-о-о». Кидаю незаметно взгляд на часы. Если папа продолжит в том же духе, то мою сегодняшнюю новость я не успею рассказать. Обед у меня не резиновый.
— Кстати! — вклиниваюсь я в чудом возникшую паузу. Иногда мне жалко студентов, которым приходится слушать господина Бельского. Мне кажется, дай ему волю, он бы сутками напролёт их не выпускал из аудитории и рассказывал, рассказывал, рассказывал… — У меня есть отличная новость!
Отец несколько опешил от резкой смены темы, но с интересом наблюдал, как я начинаю копошиться в своей сумке и через несколько мгновений извлекаю оттуда парочку журналов. Протягиваю их ему с хитрой улыбкой.
— Что это?
— Листай, листай. Там на предпоследней странице увидишь знакомую фамилию.
Отец театрально смачивает указательный палец слюной и старательно начинает перелистывать страницы до конца. Хотя мог бы просто начать с обратной стороны. Наверное, хочет посмотреть, что за издание такое, где его дочь, днюет и ночует.
— Это ты написала? — задает риторический вопрос Бельский-старший. — Молодец какая!
— Да, и теперь буду вести колонку на постоянной основе, — гордо вскидываю голову я.
— Ого! И это правда кто-то читает? — удивлённо спрашивает папа, а я понимаю, что моя улыбка до ушей начинает медленно сходить на нет. В его голосе нет издёвки или сарказма, он правда не понимает. И от этого не менее обидно. Конечно, журналистская деятельность — это не писать научные трактаты по физике. Её можно особо и не воспринимать всерьёз.
Впрочем, как и меня.
— Да, читают, — сухо отвечаю я. Уже жалею, что поделилась. Хотела рассказать, как мне это важно. Что это первый по-настоящему значимый шаг на пути к моей журналистской деятельности, но понимаю, что это бессмысленно. Он просто не поймёт.
