нарезанные, явно собственными руками, бутерброды и кислых мармеладных червяков. Маруся с удовольствием жевала червяков и смотрела с Жорой ужастик на его стареньком ноутбуке.
Свидание шло как-то слишком хорошо по мнению близнецов. Особенно когда в самый волнительный момент Маруся взвизгнула и схватила Жору за руку. Ну он и не стал теряться — полез к ней за поцелуем.
Этого Макар с Никитой вынести, конечно, не смогли. Они с воплями выкатились из своего наблюдательного пункта в кустах жимолости и забросали парочку водяными бомбочками с зеленой краской.
И… не успели увернуться. Жора оказался не таким уж медлительным. Он с диким ревом погнался за двумя глупыми зайцами, которые забыли рвануть в разные стороны, поэтому поймал обоих и стукнул лбами так, что посыпались искры из глаз.
Маруся почему-то на него за это обиделась. Хотя по мнению Макара с Никитой должна была проявить благосклонность. Но она больше с бугаем не гуляла.
Близнецы тоже остаток лета нигде не гуляли, потому что Жора с друзьями караулил их на улице.
Виноваты были они сами, но, разумеется, главной заразой была назначена Маруся, и братья поклялись, что больше ни один парень к ней близко не подойдет.
И выполняли свою клятву каждое лето, что проводили вместе.
Все свидания Маруси были сорваны совершенно безжалостными образом.
— Да… — протянул Макар, переходя к укладыванию креветок на решетку. — Мы отлично оторвались тогда.
— А хули она? — справедливо поинтересовался Никита.
— Действительно. Зачем было целоваться прямо под нашими окнами?
У Маруси был отдельный вход в дом. Так уж получилось — родители почему-то решили, что дверь из ее комнаты всегда пригодится. Видимо, чтобы тихонько выскальзывать ночами на свидания.
Разумеется, Макар с Никитой тоже такое захотели — и воплотили. Веревочная лестница спускалась прямо из окна мансарды, и они потом не раз ее использовали, чтобы ускользать на ночные гулянки.
Они были уверены, что делают это тайком — но Маруся была в курсе всех их побегов. Лестница спускалась на траву как раз рядом с ее окном.
Она же, в свою очередь, была долгое время уверена, что пышный куст сирени надежно скрывает скамейку, на которую она приводила своих кавалеров.
И тоже ошибалась.
— А как мы из водяных пистолетов этого понтореза из Лондона расстреляли! — продолжил предаваться приятным воспоминаниям Макар. — Точно-точно замочили белые брючки, чтобы выглядело, как будто он обоссался!
— И он сбежал, — кивнул Никита, распределяя шампуры с мясом над углями. — Слабак.
— Так это вы Роба тогда отвадили? — услышали они возмущенный голос Маруси, неслышно подошедшей к жарко шкворчащему шашлычному раю. — Вы! Да вы!
Ее возмущению не было предела! Она, между прочим, до сих пор вспоминала блондинистого английского мальчика и все гадала, что заставило его передумать и не прийти на свидание. А это оказывается — они!
— А нефиг нашу сестру лапать было! — фыркнул Макар.
— Думаешь, мы не видели, как он тебя по жопе гладил у калитки! — поддержал брата Никита. — А ты млела!
— Мне было шестнадцать! Что я должна была — в монастырь уйти?!
— А нам двенадцать. Знаешь, как это отвратительно выглядело?
Она остановилась, скрестив руки на груди и сверкая глазами.
Вроде столько лет прошло, а эти двое все еще не выросли и не научились испытывать стыд за свои выходки!
Впрочем, кое-чему все-таки научились.
— Мы были детьми, Марусь, ну чего ты дуешься? — примирительно сказал Макар, первый сообразивший, что они уже перешли черту.
— Сейчас-то мы тебе ничем не мешаем, — кивнул Никита. — Вот и заводи себе англичан сколько хочешь.
— Кстати, почему ты одна приехала? — безжалостно ударил в больное место Макар.
То, что он не знал, что место больное, его не оправдывало.
Или знал?
Маруся с подозрением переводила взгляд с одной очень честной и довольной морды на другую, не понимая — разыгрывают ее сводные братья или реально беспокоятся.
— Кстати, ты телефон забыла в машине, — Никита поднялся и шагнул вперед, протягивая ей смартфон. — Там какой-то Андрей звонил.
Маруся поспешно схватила телефон и разблокировала его.
Что?!
Последний звонок — двухминутный разговор.
— Я с ним немного пообщался, — широко улыбаясь, сообщил Никита.
Когда близнецам было десять, когда им было одиннадцать, двенадцать, тринадцать — Маруся все еще была юна и наивна и все пыталась обуздать хаос, управлять неуправляемым.
Она надеялась, что однажды у этих навязанных ей младших братцев отрастет мозг и они станут способны к переговорам.
Можно будет убедить их в своей точке зрения.
Повлиять.
Ха.
Сейчас им двадцать. Они взрослые, самостоятельные люди, которые уже несколько лет живут одни в чужом городе, вдалеке от родителей. Казалось бы — должны были поумнеть и стать вменяемыми.
И ГДЕ?
— Что ты сказал Андрею?! — взвилась Маруся, сжимая во вспотевших ладонях свой телефон.
— Велел приезжать с букетом ромашек, твоими любимыми итальянскими пирожными и кольцом, — небрежно ответил Никита, без нужды поправляя на мангале шампуры с шашлыком.
Макар поморщился и исправил то, что он там напоправлял.
— Каким кольцом?! — охренела Маруся настолько, что приземлилась задницей на скамейку у огня.
— Ну он же явно накосячил, раз ты тут одна, — пояснил Никита. Внешне он был спокоен, но в дерганых жестах почему-то чувствовалась нервозность. — Вы сколько уже встречаетесь? Кольца у тебя нет. И при этом он, вместо того, чтобы валяться у тебя в ногах, вымаливая прощение, просто звонит и здоровается наглым таким голосом. Не ценишь ты себя, сестренка, поэтому и он тебя не уважает. Вот если не хочет потерять — пусть старается.
— Что он сказал? Что хотел? — у Маруси зародилась надежда, что Андрей соскучился и понял, что она ему нужна.
— Какая разница? Главное — что сказал я. Теперь пусть старается
— Зачем ты вообще влез! — Дрожащими пальцами она нашла контакт Андрея и попыталась нажать на кнопку вызова, но Никита сделал стремительный бросок, выхватывая у нее телефон.
— Нет-нет-нет, не порть мне воспитательный момент, — он покачал головой. — Давай сначала спокойно поужинаем. Никуда он не денется.
— Денется! Еще как денется! — Маруся вскочила и попыталась отобрать свою собственность, но Никита поднял руку над головой, и она внезапно обнаружила, что этот засранец, который всю жизнь был ее младшим сводным братом, умудрился вымахать на полторы головы
