и странно вспыхивают.
Но видимо, мое обычно хорошо работающее чувство самосохранения напрочь отключилось. Потому что я, хотя и замечаю такую странную реакцию, совершенно не беру это в голову. Да и Олег быстро берет себя в руки и хмурится — гораздо сильнее, чем тогда в ванной.
— Сам сделаю, — бросает он строго и почему-то яростно, — Садитесь. Вам надо поесть.
И действительно. Уже через минуту Олег ставит на стол тарелку со стейком и запеченным овощами. И хотя я не чувствую аппетита и даже к запаху остаюсь равнодушной, под цепким и серьезным мужским взглядом я не решаюсь отказаться и послушно сажусь за просторную, выполненную из камня столешницу. Машинально приглаживаю ладонью изысканный персонник и на автомате ищу тканевую салфетку, чтобы ею накрыть колени.
Но ожидаемо не нахожу. Оно и понятно. Далеко не все пользуются данным атрибутом в повседневной жизни, оставляя подобную роскошь богемной жизни для светских раутов и званых вечеров.
Но в доме Орловых без салфеток из чистого льна или высококлассного хлопка не обходится ни один прием пищи. Однако вряд ли я буду скучать по этому. И о доме Орловых, несмотря на то, что они позаботились обо мне после смерти родителей. На самом деле, говоря начистоту, я всегда чувствовала себя там неуютно. И мирилась с этим дискомфортом только благодаря Андрею, которого полюбила практически сразу. Ведь он оказался рядом в такой непростой момент… Поддержал разбитую горем девчонку… Окутал вниманием и заботой…
И вот, несмотря на самовнушение, я чувствую, как по щекам стекает предательская слезинка.
Ну вот… Слабачка…
— Ешьте, Татьяна, — своевременно вырывает меня из болезненных воспоминаний Олег, кладя столовые приборы и ставя передо мной бокал с вином.
— Угу, — всхлипываю я, утирая влагу, — Спасибо.
Оставив меня, Олег уходит. Я слушаю, как мужчина шебуршит пакетами и как хрустят юбки. Ясно слышу гулкие шаги и хлопок двери.
Вздыхаю.
Неуверенно беру нож и вилку и начинаю вяло ковыряться в еде.
А после, плюнув на самообладание, хватаю бокал и делаю жадный глоток.
Сладковатая и немного пряная жидкость приятно обволакивает нёбо и горло, и я, человек, который не очень разбирается в алкоголе, безошибочно определяю, что вино азербайджанское. Десертное. Такое любит Орлов-старший. В его баре всегда есть несколько бутылок подобного напитка.
Я в несколько глотков опустошаю бокал и жмурюсь, ощущая на языке сладкую терпкость. И накалываю на вилку кусочек моцареллы, чтобы смягчить этот вкус.
Незаметно для себя я начинаю есть. Еда проваливается мягко и легко, хотя вкуса мяса я по-прежнему практически не ощущаю.
Оглядываюсь в поисках бутылки. Нахожу. Встаю, чтобы наполнить бокал.
И в этот момент Олег возвращается.
Глубоко в душе мужчина надеется, что по своему возвращению увидит, что просто стал жертвой морока или какой-то странной шутки.
Очень странной.
И даже пугающей.
На миг ему даже показалось, что его сердце остановилось. А по голове ударили чем-то увесистым и тяжелым.
Да уж… Похоже, он даже испугался.
Что было неожиданно. Хотя не удивительно.
Давно он подобного не испытывал.
Да и… Не думал, что испытает, ведь мысль о подобном не могла прийти даже в самом страшном сне.
Спокойно и совершенно равнодушно готовя ужин и открыв бутылку вина, он не думал ни о моющейся в его ванной девушке, ни о том, что понятия не имеет, что с ней делать. Он позволял голове быть пустой и наслаждался этим, восстанавливая свои силы после долгого рабочего дня.
И потому оказался совершенно не готов к появлению на своей кухне девушки, одетой в его одежду, которая ожидаемо висела не ней мешком.
Но не вид одежды шокировал Олега. И так было понятно, что для миниатюрной девушки она окажется велика.
Шокировало его то, что на него, печально глядя большими, знакомыми до боли светло-серыми глазами, глядела Софья.
Софья Уколова.
Любовь всей его жизни.
Его одноклассница и жена лучшего друга.
Софья.
Соня.
Сонечка.
Однако ЭТА Софья была из того времени, когда та была девочкой 15–16 лет. До того, как она стала встречаться с Сергеем. До того, как сделала свой выбор. И еще не видела разницы между ним и Олегом, одинаково дружелюбно общаясь с обоими и терпеливо отговаривая от всяких авантюр.
Такая маленькая. И такая хрупкая. Со светлой кожей и слегка вьющимися волосами, которые красиво обрамляли аккуратное миловидное лицо с изящными чертами немного восточного типа и темными тонкими бровями. Ротик маленький. Губы мягкие, но бледные и искусанные. А вот на скулах немного лихорадочный румянец. Но не от смущения, а, скорее всего, от пережитого стресса и нервозности.
От неожиданности Олег заговорил немного грубо, но та не стушевалась. Только вздохнула едва заметно и послушно села за стол. А он поспешно и даже как-то трусливо ретировался, чтобы решить ее небольшую проблему с платьем. И заодно проветриться.
Вот только…
Вернувшись, он снова видит ее — стоящую на ногах, с бутылкой откупоренного вина и бокалом. С блестящими от выпитого в рекордные сроки бокала глазами и вернувшимися на лицо красками.
“Бред какой-то…” — проносится в голове Олега, и он даже слегка встряхивает головой.
Но видение не пропадает.
Это она. Софья.
Его любимая, дорогая и самая красивая Сонечка.
Сердце гулко бьется о грудную клетку, а глаза словно застилает туманом.
Мужчине больно. Но одновременно и радостно, хотя эта радость, конечно, отдает пеплом и обманом.
Ну конечно.
Это не может быть Софья.
Ведь она погибла.
Разбилась в автокатастрофе со всей своей семьей, с мужем, двумя детьми и еще нерожденным ребенком в утробе.
Семь лет назад.
А это… Просто схожий типаж.
На самом деле это некая Татьяна, сбежавшая с собственной свадьбы невеста, невесть откуда и почему оказавшая на шоссе. У Сони и глаза были на тон темнее. И лицо более кругленькое, с аппетитными щечками. И само выражение на нем — несмотря на комплекцию, Уколова всегда казалась выше и солиднее благодаря серьезной улыбке и проницательному взгляду. Даже забеременев, она никогда не теряла уверенности в себя и своих близких и была самодостаточна.
Эта же девчонка, выглядевшая гораздо младше своих истинных лет, хоть и держалась молодцом, но была разбита и сломлена. И не закатывала очередную истерику только благодаря полной потери сил. И, видимо, выпитому вину.
— Вы не доели, Татьяна, — бросив взгляд на стол, бросает Олег хмуро, — Заварить вам чаю?
— Благодарю. Вы не против? — девушка салютует бокалом, — Компанию составите?
Олег отрицательно мотает головой и, стремительно подойдя к столешнице гарнитура, наполняет уже свою тарелку
