мой голос ломается.
— Конечно, Розочка. Ведь это — лучшее, что со мной было, — он отзывается хрипло и ложится на бок, подпирая голову рукой.
Чувствую на себе его взгляд, он нежно ласкает кожу.
В темноте его образ притягивает, манит к себе. Я вижу внушительные очертания плеч и мощную шею, к которой хочется прильнуть с поцелуем.
— Вот и я помню настолько, что хочется забыть, — тоже поворачиваюсь на бок и любуюсь силуэтом парня в темноте.
— Почему? — удивляется он.
— Помнишь, куда ты повел меня в первый раз?
— Кататься на воздушном шаре.
— А второе свидание?
— Прыгать с тарзанки.
— А третье?
— С парашютом вместе прыгали. Было круто, — говорит аккуратно.
— Нет, Сень, — вздыхаю я. — Было вовсе не круто. Ведь я боюсь высоты. Фобия у меня такая.
— Серьезно? — шокированно спрашивает он. — А почему ты раньше мне не сказала?
— А по моему виду было не понятно?
— Я думал, ты кричала от радости.
Занавес. Снова вздыхаю:
— Я кричала и прощалась с жизнью одновременно.
Да-да, а еще молилась всем Богам и обещала быть хорошей девочкой до конца дней своих, лишь бы больше не видеть никогда Савельева. И что в итоге? Обещание свое я не сдержала, хорошей девочкой и не стала. Теперь я снова рядом с Арсением. О чем это говорит? О том, что всегда нужно отвечать за свои слова.
— Вот ты дурында, Розочка. Я-то думал, ты кайфуешь, а ты… Стоило сказать, — расстроенно говорит он.
Да, наверное, стоило. Но когда ты молод все эти разговоры кажутся чем-то очень сложным и даже лишним.
— Я боялась, ведь ты всегда любил экстремальные виды спорта, а я люблю есть мороженое и смотреть старые сериалы сидя на диване под пледом. Мне казалось, что я смогу привыкнуть к твоему образу жизни и этой активности, но нет, так ничего из этого и не вышло.
— Надо было сказать, Ир, — Сеня придвигается поближе. — Мы не обязательно должны любить одно и то же, главное, чтобы мы любили друг друга. И чтобы нам было хорошо вместе. Тебе же было хорошо, да?
— В моменты, когда ты не тянул меня к краю пропасти — да, — честно признаюсь я.
Он прав, конечно, он прав. Но дело не только в том, что мы не совместимы. Дело в том, что он тогда казался мне ненадежным и ветреным. Я не видела своего будущего с ним. Прикольно. Весело. Но не серьезно. А мне было нужно иное.
— Подожди, а то свидание, когда мы пробовали различные морепродукты? Ежей и устриц? — вспоминает бывший.
— Меня тошнило после него неделю, — отвечаю и кривлюсь, вспоминая, как мысленно подбирала наряд для собственных похорон, так плохо мне было.
— Почему не сказала? — слышу нотки злости в его голосе.
— Зачем? — удивляюсь я.
— Я бы приехал, лечил бы тебя, помог тебе.
— Вот поэтому и не сказала — чтобы ты не видел меня развалиной.
Сеня шумно выдыхает и откидывается на спину:
— Вот никогда я не пойму женщин. Не нравится — скажи. Чего молчать? Мы, мужчины, мысли читать не умеем и порой из ваших сигналов делам совершенно неправильные выводы. Тебе плохо — позвони, я приеду, чем смогу — помогу, а нет — так просто поддержу, чтобы одной не скучно было. Не нравится свидание — скажи, объясни, чтобы я понимал, что тебе нравится, а что нет. Зачем сливаться по-тихому, Ир?
— Ну уж нет. С вами честно нельзя, вы же обижаетесь хуже баб. И да, после отравления я была в таком виде, что даже родителям по видео не звонила, еще чего не хватало — парня звать.
— И бросила ты меня подло, — продолжает он. — Не объяснила ничего, а я два года гадал, что же сделал не так. И билеты на зиплайн пришлось сдавать.
Усмехаюсь с грустью.
— Ты бы не понял меня, Сень, — говорю и тоже ложусь на спину, рассматривая потолок.
— Конечно не понял бы. И попытался переубедить. А ты что? Из квартиры съехала, меня везде заблокировала. Разбила мне сердце и свинтила в закат, — бурчит недовольно он.
— Не умею я прощаться, что поделать? — произношу с грустью.
— Не прощаться, Розочка — логично же! — восклицает он.
— Все, Савельев. Что было — то прошло, нечего ворошить дела давно минувших дней.
— Вот не соглашусь с тобой, Ириш, — хмыкает он. — Спустя столько лет, я хотя бы добился истины, а то на кофейной гуще гадал, что же тогда случилось. Кстати, за все эти свидания — ты спасибо своей подруге Вике скажи.
— Почему? — хмурюсь я, уже догадываясь, что последует дальше.
— Потому что она подбила меня на эти покатушки на высоте, — поясняет он.
— Как это?
— А вот так, — боковым зрением вижу, как Арсений разводит руками. — Сказала, что ты страсть как любишь экстрим в общем и высоту в частности.
— Вот сучка! — ахаю я. — Ведь знала же, как я боюсь высоты.
— Я кстати тоже, — тихо произносит он.
Резко сажусь на кровати и подгибаю под себя ноги:
— Чего?!
— Того, Розочка. Ради тебя все это делал, лишь бы впечатление произвести, а у самого оч… Сжималось короче все внутри.
— Ты тоже дурак, получается, — вздыхаю я и падаю обратно на подушки.
— Выходит так. Ир, а ты не общаешься с ней больше? — спрашивает настороженно.
— Нет, поссорились, — лаконично отвечаю я, стараясь не вспоминать, сколько гадостей она мне сделала.
— Это хорошо, — веселее отвечает он.
Замолкаем. Лежим и смотрим в потолок. Я — на кровати, Сеня — рядом на матрасе.
— Сень? — зову я.
— Мгм?
— Ты расскажешь, как оказался на моем корпоративе?
— Дело было так, — начинает свой рассказ Сеня. — Я тебя искал уже довольно давно, но ты спряталась так, что с собаками хрен найдешь. В соцсетях не найти, среди знакомых искал — не нашел. Место проживания ты сменила, родителей твоих я не знаю. Я пробивал тебя через всех, кого только мог, но тщетно.
Шумный вздох и Сеня продолжает рассказ:
— Мне помог случай.
— Какой? — с интересом спрашиваю я.
Удивительно, как легко разговаривать в темноте, когда не видно глаз и улыбок, когда можно просто говорить и не ждать ничего в ответ. Настоящая маска, которая скрывает истину.
— Мы ехали с Темычем на авто. Просто тянулись в пробке куда-то, даже не помню куда. Он был за рулем, а я глазел по сторонам от скуки. И тут вдруг вижу идет нимфа. Перепрыгивает лужи, улыбается солнышку, все прохожие оборачиваются ей вслед. Глазки блестят, она сверкает ими нежно по сторонам.
— Это была
