самое слабое место.
— Ведь не дай Бог с ней что-нибудь случится, нам же этого не надо?
Он саркастично на меня уставился и остановился прямо напротив, а я лишь судорожно мотала головой и ревела.
— Или представь, что Лерку собьет камаз в темном переулке, а свидетелей нет… И Лерки нет. Ты же так не хочешь?
Слезы и сопли лились рекой, а я все продолжала мотать головой и скулить.
— Вот видишь, как хорошо, что мы друг друга поняли! Всегда же можно нормально поговорить по душам, чтобы потом не было никаких вопросов и недопониманий. Очень важно правильно замотивировать человека… Согласна?
Мне снова пришлось кивнуть. Мне казалось сейчас передо мной стоит сам дьявол, а я подписываю заведомо проигрышный контракт. Огнарев еще раз наклонился ко мне, провел рукой по моей щеке, смахнул с нее слезу и облизнул палец.
— Какие горькие, — хищно произнес он, — но есть куда стремиться.
Потом он поднялся, сделал еще несколько медленных проходок и бросил на меня последний взгляд, чуть мягче всех предыдущих. Он с интересом наблюдал как я трясусь и никну, превращаясь в пыль.
— Ну, у меня, в общем- то, все! — сказал Огнарев и отступил в сторону остальных мерзавцев.
Я не успела перевести дыхание и хотя бы на секунду вздохнуть с облегчением от того, что эта пытка подходит к концу, как в мою сторону шагнул Эд.
— Ну, что, курица, с основной темой мы закончили, перейдем к урокам хороших манер.
Он встал ко мне настолько близко, что его кроссовки упирались в мои колени. Огромный грозный Эд возвышался надо мной, как палач над плахой, а я испуганно смотрела снизу и боялась пискнуть от ужаса, хотя хотелось кричать до одури. Что он собирается делать? Почему-то этот верзила пугал меня намного больше Огнарева, хотя ему я ничего не была должна.
— У тебя очень длинный язык и очень маленький мозг, если ты не понимаешь кому хамить можно, а кому нет!
Так же как его приятель, он сел напротив меня и приблизился в плотную к моему лицу. От него веяло смертельной опасностью и я невольно отодвинулась подальше, но Эд опять сократил дистанцию, чтобы я чувствовала его дыхание на своей коже.
— Что нужно сделать? — гневно спросил он.
Я молчала, потому что снова забыла, как дышать, не то, что говорить. С широко распахнутыми глазами, я смотрела на его смуглое лицо и умирала в тихой истерике.
— Я спрашиваю, что нужно сделать? — закричал он и я заплакала громче.
В отличии от Огнарева, мои слезы его не позабавили, он злобно прищурил глаза, а потом схватил с земли здоровенный ком грязи и с силой размазал его по моему лицу. Испачканную руку от вытер об мои джинсы.
Я всхлипнула, упала на задницу и тихонько, не вставая на ноги, поползла назад.
— Куда собралась, мышь?
Эд сделал несколько резких шагов ко мне и замахнулся. Я зажмурилась, закрылась ладонями и замерла.
— Эй, не борщи, — подал голос Огнарев, — если ты ее сейчас вырубишь, кто мне вернет деньги?
— Хорошо, — недовольно шикнул Эд, — пусть будет так, как говорит твой хозяин.
Он плюнул в мою сторону и пнул кроссовком по жухлой траве, грязь и старая листва приземлилась прямо на меня.
— Побуду джентельменом, — чудовище кашлянуло и продолжило говорить, — сейчас встаешь, собираешь сопли и идешь приносить искренние извинения за свой грязный рот! Поняла?
Я заплакала еще сильнее и очень быстро и нервно замотала головой. Мне просто хотелось, чтобы этот кошмар поскорее закончился, я была готова согласиться на что угодно.
Эд еще раз плюнул, шаркнул ногой и вернулся к остальным уродам, которые молча наблюдали, как он прессовал меня. Я медленно поднялась и тыльной стороной ладони попыталась вытереть грязь с моего лица, но лишь сильнее ее размазала. На трясущихся ногах, едва ими передвигая, я шла навстречу своим мучителям и громко всхлипывала. Мне осталось пережить еще один поток унижений и ждать, что после этого все закончится и они уедут.
Первый слева стоял Огнарев, я не хотела смотреть ему в лицо, поэтому просто остановилась напротив, немного отвернула голову в сторону и приготовилась извиняться, но он молча сделал шаг назад и указал ладонями в сторону остальных, давая понять, кому должны быть адресованы извинения.
Следующим стоял Эд и я сжалась внутри до микроскопических размеров. Я никак не могла остановиться всхлипывать, обняла себя двумя грязными руками, окончательно пачкая куртку и тихонько сказала:
— Извини меня.
— Не слышу! — гаркнул Эд и мои губы затряслись.
— П-п-прости меня, — чуть громче сказала я заикаясь и вжалась в плечи.
Он ничего не говорил и я не понимала, что мне нужно делать, ждать согласования моих извинений или идти дальше, поэтому просто сделала шаг в сторону следующего.
Маленькая мартышка Ник. Взглянуть в его лицо я так-же не решилась. Отчего-то, просить его о прощении мне казалось еще оскорбительнее.
— Извини меня, — негромко, но разборчиво сказала я и на этот раз сразу сделала следующие два шага, не давая обезьянке времени придумать для меня какую-нибудь экзекуцию.
Последним стоял Марк. Осталось еще раз произнести эти позорные несколько слов и надеяться, что они достаточно потешили свое эго и теперь остановятся.
— В извинениях не нуждаюсь, — равнодушно сказал он, опережая меня, и тут же поймал на себе взгляды рядом стоящих.
— Что? — удивлено спросил он, — мне даже понравилось!
— Как хочешь, — сказал Эд и пожал плечами.
Больше не сказав ни слова, они развернулись и отправились в сторону машины, не обращая на меня никакого внимания, будто меня здесь не было. Только Эд немного задержался, поднял с земли свою куртку и пошел вслед за остальными. Когда они достаточно отдалились, я смогла сделать полный вдох, но так и не перестала трястись и всхлипывать.
На секунду придя в себя я поняла, что сюда мы приехали не на одной машине, а на двух. Первым стоял черный мерседес, за руль которого тут же влезла маленькая мартышка, а сразу за ним стояла низкая спортивная двухдверная тачка, в которую сел Марк. Я определенно ехала в мерседесе, и если обезьянка была за рулем, значит держали меня Эд и Огнарев. Судя по жестокости, именно Эд вдавливал меня в сиденье с бешеной силой, значит слева от меня сидел Огнарев. Так, стоп… Этого быть не может.
Хлопнули двери, завелись двигатели и темноту леса разбавил свет включенных фар. Я закрыла глаза и выдохнула. Сейчас мне не хотелось думать о том, как я буду выбираться из этой глуши, как попаду домой, ведь самое главное,
