опоздает. Десятый класс — это уже не шутки. Только хочу окрикнуть, как сын появляется на кухне. Мажет по мне хмурым взглядом и плюхается на табурет. Что ещё случилось?
— Доброе утро, — взъерошиваю его влажные после душа волосы и утыкаюсь губами в макушку. Вдыхаю едва ощутимый аромат и улыбаюсь. Совсем взрослым стал мой любимый мальчик. Нежность заполняет до краёв, как и всегда при общении с сыном.
— Доброе, — буркает Егор, всем своим видом демонстрируя нежелание общаться.
Ставлю перед ним тарелку с яичницей и кофе с молоком.
— Что с настроением?
— Нормально всё, — огрызается как волчонок и прячет глаза. Но я слишком хорошо его знаю, чтобы так просто сдаться.
— Я же вижу, — укоризненно тяну.
Между нами очень честные и доверительные отношения. И я дорожу ими. Всегда стараюсь выслушивать сына и вдумчиво помогать. Жаль только, не всегда есть на это силы. Да и в последнее время мы немного отдалились, и мне это совсем не нравится.
Всё понимаю, мальчик взрослеет и пытается найти своё место в жизни. Но я панически боюсь, чтобы Егор не попал в дурную компанию и не стал таким, как его отец.
— Вы с отцом вчера опять ругались, — Егор тяжело дышит и сжимает кулаки.
Слышал… А я столько раз просила Асада не начинать разборок при сыне. Всё сложнее внушать ему уважение к отцу. Особенно после того, как тот унижает мать. В юношеских мозгах это табу. И я не имею право форматировать это под норму. Мой сын не будет ублюдком. Никогда.
— Не бери в голову, — улыбаюсь, пытаясь сгладить углы, хоть в душе клокочет от ярости и обиды. — Всё уже нормально.
Ни к чему устраивать бойню. Это моя война, и втягивать в неё сына я не собираюсь. Мал он слишком и слаб. Асад перешибёт его одной левой и не поморщится.
— Сколько это всё будет продолжаться? — вскидывает на меня яростный взгляд и со звоном откидывает вилку. — Так нельзя!
— Егор, я прошу тебя, не вмешивайся, — строго повышаю голос, жёстко формируя границы дозволенного. — Мы сами разберёмся.
— Почему ты терпишь всё это? Почему не уходишь? — вскакивает на ноги и со злостью смотрит на меня. — Ты же не любишь его.
Меня дёргает от внешнего сходства, но я не подаю вида. Надо как-то успокоить сына, но у меня нет сил. Я не знаю, что ещё придумать. Как объяснить всё так, чтобы он понял. Невозможно. Это только мой выбор. Моё решение. И ответственность тоже только моя.
— Ты ещё слишком молод, чтобы понять, — пытаюсь обнять, но Егор грубо отталкивает меня.
— Конечно, — выплёвывает гневно и выходит с кухни.
— Егор, подожди, — спешу за ним, но не успеваю.
Хлопает дверь. Ушёл. Ну вот и не позавтракал… Ох, уж эти подростки. Переживаю жутко, но не могу с ним справиться. Егор становится слишком своенравным, и достучаться до него не получается.
А Асад слишком жесток и требователен. Не хочет замечать, что давно перестал быть авторитетом для сына, и генерирует только тиранию и агрессию. Когда-нибудь Егор сорвётся. Я не могу вечно его сдерживать. Он просто меня уже не слушает. Даже не представляю, какими будут последствия.
Качаю головой и возвращаюсь на кухню. Есть ещё время, чтобы попить кофе. Сегодня смен нет, но у меня подработка. Массаж на дому и реабилитация после травм. Не слишком прибыльно, но всё же помогает оставаться на плаву.
— Чё вы орёте с самого утра? — муж появляется на кухне в одних семейных трусах и ритмично почёсывает яйца. Видок ещё тот, не вызывает ничего, кроме брезгливости. Но я даже не морщусь.
— Завтракать будешь? — сухо интересуюсь и отворачиваюсь к плите.
— Что у нас на завтрак? — влажные губы втыкаются в шею, вызывая нервную дрожь по коже. Воспоминания прошедшей ночи слишком остры и неприятны. Тело невольно напрягается и деревенеет. Внутренне содрогаюсь, но силой воли заставляю себя не поддаться эмоциям. Он только этого и ждёт. Но не дождётся. Я не доставлю ему такого удовольствия.
— Яичница с помидорами.
— Буду.
Асад целует в плечо и уходит в туалет. А я немного выдыхаю. Вчера он был груб, впрочем, как и всегда. Я давно привыкла. Научилась терпеть и отключаться, хоть и не всегда получается. Радует лишь то, что наш секс стал гораздо реже, но изощрённее. Всё же Асаду необходимо самоутверждаться и напоминать мне, что я его жена и обязана ему многим. Он методично уничтожает меня как женщину и как личность. Жалкое ничтожество. Так и не понял, что меня давно уже нет. Есть оболочка, а внутри пустота. Биоробот. Тем лучше для меня.
Подогреваю яичницу, что не стал есть Егор, и наливаю себе кофе. Несколько глотков, и меня немного отпускает. Тошнота притупляется. Всё будет хорошо. Переживём и это.
Открываю холодильник. Не густо. Еды почти нет. Надо бы купить, но денег тоже не много. Пишу список того, что необходимо. Самое основное, буквально по-минимуму. Егору ещё обувь зимняя нужна. Не вывезу… чёрт, может занять? А отдавать чем? Хочется побиться головой о стену. Сколько бы я ни работала, все деньги улетают в трубу бесконечных долгов мужа.
— Это что, всё? — пренебрежительно хмыкает Асад, плюхаясь за стол.
— А что ты ждал от яичницы с помидорами? — вопросительно изгибаю бровь.
— А где мясо?
Очень смешно. Я даже не помню, как оно выглядит. Всё, что иногда удаётся купить, стараюсь отдать Егору. И свою порцию тоже. Я обойдусь, а ему надо расти и развиваться.
— Ты его купил?
— Не начинай, — предупреждающе рычит муж. — Ты же прекрасно знаешь, что у меня нет денег.
И в этот момент нормальная баба должна заткнуться. Но почему-то не я. У меня никогда не было выдержки. Не умею я засовывать язык в задницу и не провоцировать.
