Ознакомительная версия.
Ага, вот и шеф появился, Павел Степаныч. Выражение лица добродушное, игривое. Интересно, сколько у него этих выражений лица припасено в загашнике? Сегодня, конечно, случай особенный, сегодня он, стало быть, душа-человек, демократ и рубаха-парень. А вчера, например, было – не подступись. Такой холодной сосредоточенностью, помнится, с утра облил, что поневоле чувствовала себя перед ним козявкой без имени-отчества. Но руководитель он все равно хороший, тут уж ни прибавишь, ни убавишь.
– За стол, за стол, други мои, пора старый год проводить, избавиться от него, к чертовой матери! – провозгласил душа-человек, демократ и рубаха-парень, вскинув руку в лихом ленинском жесте. – Рассаживаемся быстренько, кто куда упадет, не стесняемся, не жеманимся!
– Лизонька, можно, я с тобой?
Быстрый шепоток в ухо, терпкий аромат французских духов «Пуазон» – здассьте, Ангелина Ивановна. Только вас и ваших духов мне в соседстве и не хватало. Но не отпихнешь же от себя это приставучее лихо! Сухая пронырливая ручка уже скользнула под локоть, потащила на тот край стола, где молодняк рассаживается... Как же, конечно! Именно туда ей и охота – разглядеть поближе новых подружек молодняка, обсудить, посплетничать!
– Влад! Владик! Иди сюда, мы здесь! – призывно помахала Ангелина и Владу, взглядом оберегая свободный с ее стороны стул. – Иди сюда, рядом с Лизой сядешь!
Спасибо, хоть это разрешила, заботливая моя. А впрочем, чего она на нее злится... Сама ее присутствие в фирме породила, самой и терпеть надо. Сколько нервов, помнится, на уговоры Пал Степаныча положила, чтоб он Ангелину не увольнял! Ну, растеряха-забываха, ну, пронырливая где не надо, ну, сплетница, это понятно... А с другой стороны – она ж одинокая совсем! Запрется в свои шестьдесят одна дома, с тоски помрет... Это с ее-то любознательным характером – дома сидеть!
– Лизонька, ты просто прелесть как хорошо сегодня выглядишь! А платьице небось брендовое, да? Дорого заплатила?
– Дорого, Ангелина Ивановна.
– А сколько, если не секрет?
– Секрет. Вопрос некорректен, с повестки дня снимается.
– Да? Ладно... Молчу, молчу, Лизонька... Но долларов триста, не меньше?
– Тихо, Ангелина Ивановна, тихо... Сейчас Павел Степанович речь будет толкать...
– Ой, да ладно! Все равно ничего новенького не скажет!
– А чего вы хотите новенького?
– Ну... Про повышение окладов, например... В качестве подарка к Новому году...
– Так всем и так в октябре зарплату повысили!
– А денег мало не бывает, Лизонька! Вдруг ему эта процедура понравилась?
– Хм...
– Тсс... Тихо... Начал уже...
Права оказалась шустрая ее собеседница – ничего нового шеф не сказал, обошелся дежурными фразами: хорошо, мол, потрудились в уходящем году, всех благодарю, всем признателен... Вздохнул и радостно опрокинул в себя рюмку с коньяком, потом поднял ее вверх, пустую, потряс слегка – следуйте, мол, моему примеру! Впрочем, с призывом к примеру он опоздал – кто и когда на новогоднем корпоративе паузу между призывом и действием соблюдает? Особенно мужская составляющая корпоратива?
– Может, побережешь уставший с утра организм, пропустишь первые тосты? – с милой улыбкой потянулась она к уху Влада. – До двенадцати еще далеко, и вся ночь впереди...
– Лиза, Лиза, не дави на мужика, я все слышу! – наклонился через стол сидящий напротив Тигран, красавец-парень, ближайший приятель Влада и друг семьи. – Не будь занудой, солнышко, Лизавета!
– Это я зануда? Это ты про меня? – вздернула брови в нарочитой кокетливости. – Ну, погоди, нарвешься, Тиграша...
Поднятая чьей-то рукой салатница закрыла от нее лицо Тиграна, и тут же вонзился в бок острый локоток Ангелины Ивановны:
– Ой, гляди, Лиз, а жена-то у Пал Степановича нынче как плохо выглядит... Гораздо хуже, чем в прошлый Новый год... Совсем захиревшая какая-то. Худеет, что ли?
– Да? А по-моему, наоборот...
– А Тиграшка-то, Тиграшка какую лахудру привел! Мог бы и получше себе присмотреть! Такой красавец, жалко даже! Нет, ты посмотри на нее, посмотри!
Да... Похоже, сегодня всем от Ангелины достанется. Какое ей дело, в конце концов, кто и кого на новогодний праздник привел? А особенно Тигран? Он вообще по статусу застарелый холостяк и бабник, ему все можно! Сколько уж они с Владом его всяких-разных подружек перевидали... Влад в этом смысле у него вообще доверенным лицом был, то есть благодарным слушателем его холостяцких рассказов. Она даже подсмеивалась над Владом слегка – мол, ты на этих рассказах по-своему «сублимируешь»... А он всегда ей отвечал лихо так, весело: да, сублимирую, а ты не ревнуй! И покатывались оба со смеху...
Вот и сейчас она, вспомнив, усмехнулась. И мельком взглянула в лицо этой самой «лахудре» – новой подружке Тиграна. Хотя все равно толком без очков лица не разглядеть... Да и чего зря напрягаться – наверняка очередная знойная блондинка...
Она потом долго вспоминала этот момент – засел в подсознании точкой отсчета. Разделил ее благополучную, хоть и собранную из осколков семейную жизнь на «до» и «после»...
– Кстати, познакомься, Лизавета! Это Эльза, моя подруга! – скользнул в ухо мягкий, с легким кавказским акцентом голос Тиграна. – Ее на самом деле Эльзой зовут, без дураков! Красивое имя, правда? Ты бы хотела, Лизавета, чтобы тебя называли Эльзой? А что, имя-то, по сути, одно и то же – Эльза – Елизавета!
– Что? – сощурилась близоруко, пытаясь-таки разглядеть лицо Эльзы. И улыбнулась запоздало: – Нет, что ты, Тигран... Совсем не одно и то же... Добрый вечер, Эльза, мне очень приятно...
Сидящая рядом с Тиграном девушка улыбнулась чуть, одними губами. Не моргнула даже. Лиза почему-то очень отчетливо это увидела, что не моргнула. Будто зрение на секунду прорезалось. И еще много чего в эту секунду увидела. Или, может, почувствовала, словно колкий холодок страха по спине пробежал...
Она была странной, эта Эльза. С виду, конечно, ничего особенного – худое востроносенькое лицо, волосы чуть рыжеватые, торчащие модным смешным беспорядком – тут хохолок, там прядочка. Нет, ничего особенного – вот только глаза... Большие, грустные, взгляд внимательно-настороженный и в то же время немного наивный. Глаза испуганного, но знающего себе цену эльфа. И платье на ней не нарядное, а будто сиротское, с чужого плеча. Не платье, а серый трикотажный мешок с огромной прорезью для головы. Такой огромной, что тонкая ткань с плеча свалилась, обнажив хрупкое белое плечико. Наверное, вся фишка в этом и заключается, чтобы оно с плеча сваливалось? Посмотрите, мол, какая я вся – хрупкая нимфетка, тонкая белая лилия. Обратите внимание. Зайдитесь трогательным сердцебиением. А ведь и впрямь – взгляд оторвать невозможно, так и хочется это белое плечико рукой прикрыть. Опасное плечико...
Ознакомительная версия.
