Разные города и страны, и везде, это были тайные встречи, чаще всего под покровом ночи. И только раз – в открытую, ни от кого ни скрываясь, показывая, кого действительно люблю и кому принадлежу, полностью и без остатка. Здесь же, в родном городе, это было всегда одинаково: подбежать к темной, неприметной машине, юркнуть на сидение и ждать, пока он отъедет, боясь, что кто – либо заметит. - Ты на удивление пунктуальна, может уже была на низком старте, собираясь на свидание к очередному любовнику? - слов–, в которых было желание унизить меня еще раз, причинить боль, показать мне «мое место». Жуткие, ужасающие, на раз пробивающие всю мою броню. А у меня нет сил ответить тем же.
- Ты хотел поговорить… так говори же, а не пытайся принизить еще раз, хватит! – надо было сдержаться, не проявлять напряжения и ожидания, сомкнувшего руки на моем горле, удушающего, но я не могла, просто не могла…
Лукас
Когда звонил ей, нашел для этого тысячу причин, миллион. Теперь же, когда она была рядом и кажется практически сжалась в комок, от моих первых слов, я спрашивал себе, для чего нужна была эта встреча, да и сам звонок? Всем что было должно – уже сказано и нет необходимости проходить по очередному кругу, пытаясь причинить ей боль, что мне всегда удавалось с блеском.
Мой маленький воробушек… когда мы только познакомились, ты была совсем неопытная, юная, сжимающаяся от жесткости и грубости. Прошло много лет, а все остается кажется также как и в день нашего знакомства. Нелепое падение на катке, положившее начало нашим отношением, продолжается и сейчас, только падаешь уже не физически, а морально, а вместо препятствий и коньков – наши отношения, моя злость, твоя беззащитность. Да, конечно же ты выросла, но по – прежнему не можешь защититься от моей злости, яда, которым я никогда не стеснялся травить тебя. Лучше бы не было той давней встречи, которая превратила наши жизни в кошмар, длинной в десять лет.
Не глядя на нее, я рванул с места, не особо беспокоясь о том, успела ли она пристегнуться, разозленный потоком своих мыслей и ищущей успокоения в скорости, движение. Изначально, когда только звонил ей, не думал о том, где именно хочу поговорить с ней, а теперь, все сильнее разгоняясь на ночной дороге, понимал, что есть только одно место, подходящее для «последнего разговора». Дом, что стал свидетелем наших отношений, в котором было кажется море боли, но не меньше и счастья, радости. Место, где мы уже расставались, казалось навсегда, но теперь, это действительно будет именно так.
Раньше, когда они пытались закончить свои отношения, проходили порой месяцы, перед следующей встречей, а теперь будет иначе. Они увидят друг друга уже завтра, при полном параде и на глазах у сотни свидетелей. Никто не будет знать, как много заканчивается именно в этот день, который по традиции, считается началом новой жизни для жениха и невесты. Также будет и у них, но они отпустят гораздо больше, чем кто – либо сможет представить.
Все время, пока мы ехали, она сохраняла молчание, погруженная в свои мысли или возможно, собирающаяся с силами. Сейчас я не был уверен, в правильности трактовки ее реакций. Но все встало на свои места, когда мы остановились. Не поднимая глаз, даже не оглядываясь, она задала один единственный вопрос:
- Что ты собираешься делать с домом?
В нем был конец нашей истории, отголоски прошлого отчаянья и той любви, которая сводила с ума нас двоих, превращала в диких животных, то идущих по следу, то наслаждающихся радостью от пиршества, захваченной жертвой, а порой, зализывающих свои раны, что были нанесены охотником. Надо признать, чаще всего, ранена была именно она, моя Николь. Но теперь, она признавала в нескольких словах, что все кончилось и не будет нового начала нашего безумия.
- Продам. Он мне больше не потребуется. Оставишь ли ты квартиры?
Да, малышка. Пусть это нечестно, но я хочу чтобы ты вспомнила о своих «уютных гнездышках», в которых встречалась со мной, а теперь возможно и с целой плеядой любовников. Вспомнила и испытала боль, очнулась, встряхнулась и стала такой, какой я тебя полюбил. Беззащитной, уязвимой, моей.
- Аналогично. Я уже дала указания агентам. Мне более ни к чему эта недвижимость, в которой слишком много воспоминаний. Или думал, буду приезжать туда, чтобы поплакать о нашем… нашем прошлом?
Да, будь оно все проклято! Я хотел этого. Того, чтобы даже будучи женой моего брата, она не смела забывать, кому так долго принадлежала, чье была все эти годы. Помнила, что только по моей воли, была отпущена на свободу и завтра выходила замуж. Хотел ее отчаянье и боли, пусть и другая часть меня желала лишь радовать ее.
- А может стоит парочку оставить? Вдруг в очередной раз захочешь потр*хаться и отнюдь не с «любимым» мужем?
-Можешь не беспокоиться по этому поводу. Я найду где провести время с мужчиной, стоит только захотеть этого.
От ярости, мгновенно разгоревшейся после ее слов, мне на глаза опустилась пелена, даже не красного, а черного цвета, ослепляющая и требующая разорвать ее чертово горло, заклеймить, подчинить, разорвать на части, а после долго ласкать. Эта двойственность, ставшая спутницей моих чувств к ней в последние пару лет, иногда говорила мне о том, что стоит обратиться ко врачу, психиатру.
- Не советую изменять моему брату, Николь. Ему неизвестно, что ты из себя представляешь и как умеешь хранить «верность» и ради тебя же самой, молись, чтобы никогда не узнал. Ты мне клялась, что никогда не предашь его – это было тем единственным условием, при выполнение которого, я позволю свершиться этому браку. Так что даже не думай нарушать наше соглашение. У Александра есть чистота, наивность и вера, в святость брачных клятв, а ты не станешь той женщиной, что научит его истинной жизни. Слышишь меня?
Она молчала какое – то время, прежде чем повернуть ко мне лицо, искаженное гримасой боли, с руками, сжатыми в кулаки. Смотрела мне в лицо и кажется пыталась найти какие – то ответы, прежде чем несмотря на все неудобство этого действия, размахнулась и ударила по щеке:
- Ты проклятый, чертов лицемер. Все эти годы, Алекс любил меня, был верным рыцарем, о чем тебе прекрасно известно, но ты плевал на его чувства, пока хотел. Не замечал, как он смотрит на меня, не вспоминал о любимом младшем братике, оказываясь со мной в постели. Теперь же, вдруг стал заботиться о нем, когда я дала согласие на этот брак. Что тебя больше волнует Лука? Моя верность ему или то что с тобой у меня все закончилось? О чем ты так переживаешь, чертов убл*док?
Она говорила, все больше распаляясь, прежде чем неожиданно замолчала, запнувшись, закрывая ладонью рот и смотря на меня, широко раскрытыми глазами. Смотрела, а потом рванув дверцу машины, выскочила из машины, побежав к дверям дома.
