Дочь Саша тоже любил. Она была частью Верки. Вдобавок уродилась такой куколкой. Сына иногда навещал. Марина собиралась выйти замуж, успокоилась. Но навещал больше из чувства долга. Не любил своего ребенка. Хоть и совесть мучила иногда, но ничего не мог с собой поделать. В последнее время они с Веркой стали подумывать о совместном ребенке. Верка не возражала. Квартиру купили, деньги Саша зарабатывал. Он знал, что Верка сможет спокойно произвести на свет еще одно дитя, без этого надрыва, длительных мучений. Ладная она была. Может, и к сыну он так относился потому, что тот появился на свет, принеся с собой не столько радость, сколько сплошные проблемы. Как будто этот свет изначально был ему не мил, и он изо всех сил стремился отравить жизнь родителям. Да и сейчас был хилым, часто болел. Марина все больше работала, а сейчас устраивала новую семью, и ребенка пестовала бабка. Три раза в больнице успел полежать. Жалко было мальца, но что поделаешь.
Михаил продолжал их навещать. Редко, но приезжал. В последний раз месяца два назад. Постарел сильно. Саша сначала видеть его не мог, но тот повел себя достойно, поговорил с ним. Сказал, что дочь не бросит, что бы они ни делали. Пришлось смириться. Он им не докучал. Забирал Леночку, гулял с ней. Два раза Верка отпускала ее в Москву, в цирки-зоопарки. Выторговала условие, чтобы он не представлялся дочери папой. Дядя Миша — и все. А то пускать не будут. Пришлось ему согласиться.
В эту субботу они собирались ехать в монастырь. Приходил Славка, Сашин приятель. Он был художником и в последнее время занимался реставрацией икон. Дело было прибыльным, как он уверял, и интересным. В небольшом старинном городке за двадцать километров отсюда был монастырь. Полуразрушенный, но уже действующий. В последний год Славка там и пропадал. Получил большой заказ. Взахлеб рассказывал, приезжая, о самом монастыре, о работе, о настоятельнице. Интересная баба. Доктор наук, профессор, бросила кафедру в университете. И муж у нее вроде есть, и дети имеются. Взрослые уже, правда. Живет здесь, в монастыре. Славка говорил, что живет, правда, без особых лишений. Компьютер у нее есть, факс, мобильный телефон — все, как в хорошей фирме. Делегации наезжают, гуманитарную помощь привозят, монашек приодели. Связи завела по всему миру. Шустрая тетка. Завтра церковный праздник и открытие нового иконостаса. Славка много икон там отреставрировал, а некоторые и вновь написал. Хотел Сашу с этой матерью Анастасией познакомить, ей какие-то программы для компьютера нужно сделать. Да и просто посмотреть интересно. История, старина. Саша с удовольствием вспомнил о новой машине. Теперь он, как нормальный мужик, сидит за рулем сам, возит жену и дочь. Тогда, вскоре после знакомства с Веркой, шел он однажды по улице с тренировки, вдруг машина затормозила, и из нее вынырнула Верка, замахала рукой. Он подошел, ревниво подумав, кто это возит ее по городу. Увидел, что Верка сама за рулем. Водила она лихо. Почувствовал тогда себя ничтожеством, хотя раньше к личному транспорту был совершенно равнодушен. И теперь не хочет, чтобы Верка его возила.
День назавтра выдался хороший, солнечный. Встали пораньше, позавтракали. Верка налила горячего кофе в термос, завернула пакет с пирожками и приготовила бутылку с водой для Леночки.
Городок был старинный и живописный. Стоял на холмах. Было в нем несколько церквей, разрушенных. Действующая осталась одна. Рядом протекала речка. Монастырь был недалеко от городка, у ворот уже было припарковано множество легковушек и автобусов, в том числе с иностранными туристами. Как раз высаживались японцы, щебеча и щелкая фотоаппаратами. У всех на лицах были наклеены улыбки. Славка обещал ждать у главного входа. Пока его что-то не было видно. Они вышли из машины. Японцы все как один дружно уставились на ребенка, зачирикали. Голубоглазая кукла тоже смотрела на них с интересом. Вот и Славка выбежал. Повел по территории, показывая здания. Обычно сюда не пускали. Потом увел Сашу, говоря, что, пока у матери Анастасии есть немного времени, он их познакомит. Саше стало смешно — с таким пиететом относился друг к этой верующей даме от науки. В принципе, это он ей нужен, а не наоборот, а тут еще с ее временем надо считаться. Они прошли в здание. Личный кабинет настоятельницы скрывался за новой дубовой дверью. Постучав, Славка довольно робко вошел и пригласил Сашу войти. Мать Анастасия по-мирски расположилась на мягком угловом диване, обитом кожей и, видимо, стоившем бешеных денег, и пила кофе. На столике стоял сервиз тонкого фарфора. Пила она его не одна, а в обществе дамы. Саша и Славка сразу впились глазами в эту даму. Она была немолодой, но и не старой. Среднего возраста, может быть, Сашиного. Царственный поворот головы от кофейной чашки — и они увидели лицо. На них смотрели большие серо-голубые глаза, на лице — маска равнодушной вежливости, и все равно было оно прекрасно. Настолько прекрасно, что невозможно было не смотреть, хотя оба чувствовали, что неприлично пялиться так долго. Представлять их не стали. Славка познакомил Сашу с матерью Анастасией, она взяла у него телефон и пообещала позвонить через день, после чего им оставалось только покинуть помещение.
Вышли оба какие-то задумчивые, потом посмотрели друг на друга. Наконец Славка сказал:
— Ну вот, я же тебе говорил. У нее тут такие люди бывают. Видишь, какая красавица! Интересно, кто такая? Раньше ее здесь не наблюдал, иначе бы запомнил. Но я постараюсь узнать, любопытно.
Потом они опять ходили по монастырю и присутствовали на службе во вновь открытом храме. Саша снова увидел даму, но уже издалека. Она стояла одна, затерявшись в толпе. Ему показалось, что она смотрит в его сторону.
Так оно и было. Только смотрела Ирина не на него. У него на руках был ребенок. Леночку пришлось поднять, чтобы не задыхалась внизу, в толпе. Она сидела тихо, положив голову ему на плечо. Верка стояла рядом. Ирина увидела их, когда толпа заходила в храм. Дочь она узнала сразу. А потом узнала Сашу. Значит, Верка вышла замуж за этого симпатичного мужчину. И вдруг он поднял на руки ребенка. Девочку-куклу. Красивую, яркую, как картинка. Это была Ирина, умчавшаяся на машине времени. Это была ее бабушка. Только еще красивей, еще ярче. Это были ее гены, украденные у нее обстоятельствами и природой и прижившиеся на новом месте. Ее серая дочь-дворняжка произвела на свет очередное чудо. Каким таинственным образом переплелись и сцепились хромосомы, эти ДНК и РНК? Единственное, чего ей сейчас хотелось, — это подойти и взять на руки эту девочку. Это ее, ее и ничье больше. Но было нельзя. Кроме того, было нельзя, чтобы Верка ее заметила и узнала. Надо было срочно уходить, и Ирина, прокладывая тихонько себе путь сквозь толпу, вышла на улицу. Ей было плохо. Впервые в жизни заныло в груди, где-то слева, закружилась голова. Она прислонилась к стене, боясь упасть, и долго стояла. Потом побрела к машине.
