– Когда вы собираетесь снять фильм?
– Как только у нас будет согласие звезды на женскую роль.
Я обратилась к Рональду.
– Из всего, что я смогла рассказать Грегори, вы состряпали красивую историю.
– Да, – сказал он. – Мне очень неприятно. Вступился Сэм.
– На всякий случай, хотя нам это и не требуется, но все же вы нам дайте письменное согласие. Мы снимем некоторые моменты вашего детства. Я уже представляю эпизоды в черно-белом.
– Я была ребенком в 1950 году, а не в 1930-м. Черно-белый вариант будет некстати. Ретро идет хорошо лишь в цвете…
Грегори воскликнул:
– Она всегда такая… Она вам спустит баллон… Бац… И больше ничего.
Сэм смотрел на меня с восхищением.
– У нее умная голова, это хорошо… Он дотронулся до своего лба.
– Соображает…
– В вашем фильме речь пойдет непосредственно обо мне?
– На сто процентов. Француженка, наделенная богатым воображением, одна в Нью-Йорке из-за любовного огорчения. Позволила беглецу подцепить себя.
Я повернулась к Грегори и сказала ему с безграничной нежностью.
– Я считаю, что ты гнусный подлец.
– Нет, Лори. Нет. Именно ты нас увлекла. Джереми пустился в объяснения.
– Мы сделаем очень красивый фильм. Романтический.
Меня понесло. Я произнесла с некоторым затруднением:
– Если вы хотите использовать мою жизнь, то следует мне заплатить.
– Вы уже получили вознаграждение, – сказал Сэм. – Вы его уже получили. Мы вас щедро одарили. Посмотрите на ваш браслет, посмотрите на ваши часы. Посмотрите на ваше кольцо…
– Я считала, что рядом со мной был влюбленный и щедрый мужчина.
– Он щедрый, – сказал Джереми. – Но не за свой счет.
Грегори попытался меня задобрить.
– Я был прижат к стене. Мне действительно хотелось делать тебе подарки. Мне было приятно видеть, как ты радуешься. Ты стала для меня, Лори, очень близким человеком. Я тебя никогда не забуду, Лори. Никогда.
– А как к этому относится твоя жена?
– Она знает, что такое подготовка фильма. Она знает, чтобы быть на вершине в нашей профессии, как я, нужны определенные жертвы.
– Жертвы…
Хелен бросила взгляд на свои часы-браслет.
– Это ужасно, дети мои… Сделать такое с женщиной.
– Даже с мужчиной, – сказал Гарри. – Даже с мужчиной.
Я посмотрела на Хелен и Гарри.
– Значит, вас, родителей, не было в первой версии?
– Нет, – сказал Сэм. – Это вы их придумали. Все, что выговорили о семье, нами использовано. Мы пригласили наших больших друзей. Мы их вернули в кино. Они хороши для родителей? Нет? Вы представляли их такими? Каковы ваши впечатления?
Я смотрела на себя как бы со стороны. Казалась себе крепкой. Сильной. Мне хотелось расплакаться, но ничего не получалось. Никакого волнения.
– За каждое мгновение моей жизни, за каждый мой вздох вам следует мне заплатить. Вы со мной поступили как с зародышем в пробирке.
– Что это – «зародыш в пробирке»? – спросила Хелен, поднимая глаза на Гарри.
Гарри нагнулся к ней и прикоснулся губами к ее руке.
– Именно то, что делается искусственно. Что ничего не имеет общего с любовью.
– Ах, так, – сказала она. – Ах, так? Вмешался Рональд.
– Мы могли бы использовать то, что происходит здесь. Раскрытый обман. Все, что она говорит, прекрасно.
Джереми налил воды в свой стакан.
– Особенно если сделать драматическую комедию. Немного чувств необходимо. Видно, что она терзается оттого, что Грегори не холостяк, и не психопат, и не баловень судьбы, а лишь актер, который хотел, чтобы его роль была правдоподобной.
– Это слишком запутано, – возразил им Гарри. – Боюсь, что если вы увлечетесь психоанализом, то потеряете значительную часть зрителей.
Они говорили обо мне. Я представляла себя римским воином, экипированным щитом, каской и копьем. Я представляла себя кетчисткой, парашютисткой, опустившейся на землю врага. Я решила не допустить, чтобы они меня одолели.
– Я хочу, чтобы вы меня отправили в Санто-Доминго. Верните свой вертолет.
– Это дорого, – воскликнул Сэм. – Мы его нанимаем только в исключительных случаях. У нас здесь две машины.
– Я хочу уехать незамедлительно. Джереми пытался меня успокоить.
– Не сердитесь. Оставайтесь здесь. Устраивайтесь. Отдохните.
– Чтобы вы следили за мной, мысленно снимая меня? Чтобы вы превратили каждую мою фразу в диалог? Я хочу уехать от вас сейчас же.
И я повернулась к Сэму.
– …Пожалуйста, позвоните сейчас же на вертолетную площадку в Санто-Доминго. Вызовите вертолет. Мне необходимо уехать отсюда. И вы должны мне заплатить.
Эта фраза вырвалась почти помимо моей воли.
– Как вам платить? – спросил Сэм озадаченно.
– Заплатить за сценарий, который вы собираетесь сделать из моей жизни.
Я не представляла, сколько денег следовало потребовать. Я не знала, сколько стоит человеческая жизнь, сколько стоит прожитое, сколько стоит чувство, молодость, непосредственность, мои восклицания, унижение…
– Сто тысяч наличными.
Я произнесла сумму, как это делают в вестернах. Мне казалось, что я в кино. С почти высохшими волосами, устроившаяся в тени, я казалась себе совсем крохотной перед этими акулами. Я торговала своей жизнью. Они должны были дать мне деньги, а с этими деньгами я куплю себе квартиру, а с квартирой я устрою себе новую жизнь. Жизнь за жизнь. Надо, чтобы они заплатили.
– Сто тысяч! – воскликнул Сэм. – Да она сумасшедшая!..
Грегори молчаливо ждал, съежившись в кресле. Джереми внимательно посмотрел на меня и произнес:
– А что, если бы вам остаться еще на одну неделю, чтобы завершить комедию…
– Ни в коем случае…
Хелен обратилась к Сэму:
– Вы должны платить, это ясно… Эта малышка не упала с неба с последним дождем. Мне кажется, что она настроена воинственно. Вы нам говорили о каком-то беззащитном, уязвимом существе.
Гарри произнес:
– Это новое поколение. Ты понимаешь, Сэм. Это так… Нельзя делать с людьми, что угодно. Они нами больше не восхищаются, как это было каких-то десять лет назад. И даже если они восхищаются, они выходят сухими из воды. Они требуют обоснования нашего существования. Это непосредственное влияние кино и телевидения. Всей информации, которая идет о нас. Теперь известно почти все о съемке фильма. Раньше это было тайной. Сегодня люди следят за бюджетом, им известны цифры…
Именно Грегори прекратил наш спор.
– Сэм, на твоем месте – я бы не спорил. Нам нечем гордиться в этом деле.
Рональд грыз ногти. Джереми произнес:
– Поговорим о цене.
Я повторила, глядя себе под ноги:
– Сто тысяч долларов. Сэм вымаливал:
– Пятьдесят.
– Сто!
Я не могла поверить, что я осмелилась. Что я теряла?.. Они слабели на глазах. Особенно мой любовник, у которого вместо сердца был таксометр. Калькулятор чувства. Я согласилась на их предложение с семьюдесятью пятью тысячами долларов наличными. У меня никогда не было полного доверия к чекам. По курсу доллара во Франции мне с лихвой хватило бы на покупку квартиры.
