Я делаю глубокий вдох, убеждаясь, что мой голос сильный и ровный, прежде, чем говорю:
— Ты не сын серийного убийцы. В тебе нет ничего, кроме добра.
— Но я кричал на тебя, — говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. — Я поднял на тебя кулак.
— Пары ссорятся, — возражаю я, заглядывая ему в глаза. Он раздвигает ноги по обе стороны от меня, и я сажусь к нему на колени, двигаясь вверх, пока наши груди не соприкасаются и руки не переплетаются в объятии.
— Ты меня не ударил. Ты бы никогда меня не ударил, Кэсс. Ты всего лишь пытался защитить меня.
Его лицо вытягивается, он морщится.
— Я убил его, — шепчет он с ужасом в голосе. — Я убил Джесона Уэйна. Я убийца. Что, если они придут за мной?
— Придут за тобой? О, Кэсс, — говорю я, моё сердце снова разрывается из-за него. Я тянусь к его лицу, заглядываю в глаза. — Нет. Нет, ты не убийца, и дело закрыто. На меня напали, и Уэйн упал на свой нож. Никто не придёт за тобой, кроме меня. Ты спас мою жизнь. Ты герой, Кэсс. Мой герой.
Я прижимаюсь губами к его губам, затем притягиваю его ближе, прижимая его лоб к своему плечу. На этот раз его рыдания беззвучны, хотя они терзают всё его тело и моё тоже.
Я снова обхватываю его руками.
Теперь моя очередь обнимать его.
***
У него возникает много вопросов после того, как его первоначальный шок проходит, поэтому я беру его за руку и веду обратно к арендованному мной квадроциклу, где ждёт картонная папка.
— Ты уверена, что нас перепутали?
— Угу. В свидетельстве о рождении Джексона Уэйна-младшего врач написал заметку о гетерохромии.
— Ого, — вздыхает он, его вздох резкий, потому что он до сих пор всё обдумывает. — Ты сказала, что у медсестры была опухоль мозга?
— Да.
— Мои…
Я останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.
— Что?
— Мои… родители… — он замолкает на мгновение, затем продолжает, — знают обо мне?
— Пока нет, — говорю я ему. — Но ты выглядишь в точности как твой папа. Это поразительно.
Он выдыхает через рот со звуком уф.
— Я никогда раньше не использовал это слово.
— Какое слово?
— Папа, — тихо говорит он.
Я сжимаю челюсти, чтобы удержаться от рыданий. Когда могу, я отвечаю.
— Может быть, теперь ты сможешь.
А потом мы идём дальше.
К тому времени, как мы возвращаемся, усадьба догорела почти дотла, и после того как я вытаскиваю папку из бокового кармана квадроцикла, я поворачиваюсь и вижу, что Кэссиди стоит неподвижно, глядя на дымящиеся, тлеющие разрушения перед ним.
— Ты жалеешь, что сжёг её? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает он, поворачивая голову и глядя на меня бесконечно нежным взглядом. — Я не мог больше здесь жить. Я бы видел тебя повсюду.
«Ох, моё сердце».
Я киваю ему, протягивая папку.
— Хочешь поехать куда-нибудь, чтобы всё просмотреть? Мои родители сняли мне номер в отеле в городе. Мы могли бы поехать туда, если хочешь.
Он делает глубокий вдох.
— Мне нужно время, чтобы осмыслить это, Бринн.
— О.
Мой разум пытается понять, что он имеет в виду, и когда это происходит, я чувствую, словно из меня вышибли дух. Ему нужно время. Время. В одиночестве. Вдали от меня. Черт. Возьми себя в руки, Бринн. Ты только что перевернула его жизнь с ног на голову. Если ему нужно время, дай ему его. Я заставляю себя улыбнуться, проглатывая комок в горле.
— Хорошо. Ну, я могу поехать, а ты можешь прийти и найти меня, когда ты, я имею в виду, если ты…
— Не время вдали от тебя, — торопливо поясняет он. — Просто… отели, люди… Я не знаю, готов ли я уже тусоваться в городе.
— Охх.
От облегчения у меня кружится голова.
— Верно.
— В кемпинге «Золотой мост» есть домики, — говорит он. — Может быть, мы могли бы арендовать один на несколько дней и разобраться с этим. Я должен осмыслить это.
— Определённо, — соглашаюсь я, протягивая ему папку. — Мы определённо можем сделать это, Кэсс.
— Подожди, — говорит он, берёт папку и кладёт её на землю, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Что?
— Ангел, — произносит он, его голос глубокий и эмоциональный, когда он притягивает меня к себе, затем кладёт палец мне под подбородок, поднимая его так, чтобы я смотрела на него. Он захватывает мой взгляд и удерживает своим взглядом. — Я никогда не хочу проводить время вдали от тебя. Понимаешь? Никогда.
— Никогда, — шепчу я в ответ, чувствуя, как слёзы катятся по моим щекам.
— Я люблю тебя, — говорит он. — Я люблю тебя так сильно, что меня убивает изнутри, что я не сказал тебе.
— Я тоже тебя люблю. Так сильно. Никогда больше не оставляй меня.
— Обещаю.
Его ладони прижимаются к моим щекам, большими пальцами он смахивает мои слёзы.
— Скажи это ещё раз, — прошу я его, откидывая голову назад и закрывая глаза.
— Я люблю тебя, — говорит он, прижимаясь губами к моему лбу. — Я люблю тебя, — повторяет он, целуя одно веко, а затем другое. — Я люблю тебя, — произносит он, прижимаясь своими губами к моим.
Я обвиваю руками его шею, прижимаясь к его телу, к его силе, к его поцелую. Его язык встречается с моим, и я охаю ему в рот, запуская пальцы в его волосы и выгибая спину так, что мои груди упираются в выступы мускулов на его груди.
Мы целуемся, в то время как дым одной жизни кружится вокруг нас, и обещание другой жизни, наконец-то достижимо. Мой Кэссиди — феникс, восстающий из этого огня, тот же хороший человек, которым он всегда был, без бремени ошибочной личности, без проклятой крови, текущей по его венам.
Когда он отстраняется от меня, его глаза темнеют от возбуждения, но они всё равно почему-то светлее, чем я когда-либо видела.
— Я не Кэссиди Портер, — произносит он, слегка озадаченный, и лёгкая улыбка приподнимает его губы.
— Это странно. Я знаю, что быть Кэссиди Портером было для тебя обузой. Но для меня, — говорю я, продолжая держать свои пальцы переплетёнными за его шеей, — Кэссиди Портер был ангелом. Ангелом-хранителем. Моим ангелом-хранителем. Ты вернул мне мою жизнь во многих отношениях.
— Тогда мы квиты… потому что теперь ты вернула мне мою.
Он заглядывает мне в глаза, прежде чем крепко поцеловать. Когда он отстраняется, выражение его лица серьёзно.
— Когда я оставил тебя у полицейского участка, я сказал тебе: «Если я когда-нибудь увижу тебя снова, я никогда не смогу отпустить тебя». И вот ты здесь.
— И вот я здесь, — отвечаю я, позволяя моим слезам упасть, потому что они рождены таким полным счастьем, что я никогда не думала, что смогу чувствовать себя так снова.
— Я никогда не отпущу тебя, — говорит он яростно, и это обещание, клятва, которая несёт в себе обещание сладкой вечности: дом, который мы строим вместе; чтение книг и занятие любовью, и дети. Наши дети.
— Я хочу детей, — шепчу я, затаив дыхание. — Твоих детей. Наших.
Его лицо на мгновение застывает, затем мало-помалу расслабляется. Наконец его губы приподнимаются, и я осознаю, что его глаза блестят. Он проводит костяшками пальцев по моей щеке, лаская её.
— Я тоже. Когда-нибудь, — говорит он.
Я знаю, что переварить всё — поверить в то, что я сказала, и то, что он прочитает правду, — займёт некоторое время, но я вижу надежду и обещание, сияющие в его глазах, и для меня, женщины, которая когда-то была сломлена, этого достаточно.
— Когда-нибудь, — говорю я, улыбаясь ему. Я тянусь вниз за папкой и протягиваю ему.
— Эй, а пока, как мне тебя называть?
Он наклоняет голову.
— Наверное, Кэссиди. Не Кэссиди Портер. Просто Кэссиди.
— Кэссиди, — повторяю я, приподнимаясь на цыпочках, чтобы коснуться его губ своими. — Просто Кэссиди… ты любим.
Эпилог
Год спустя
Кэссиди
Бринн продала свой дом в Сан-Франциско, а своего кота, Майло, отправила на Восток. Благодаря продаже её дома и деньгам, которые я сохранил от пенсии деда, мы смогли купить сорок акров земли у границы штата, в Бартлетте, штат Нью-Гэмпшир (прим. небольшой штат в регионе Новая Англия на северо-востоке США. Неофициальное название — «Гранитный штат»), с видом на горы Блэк-Кэп (прим. гора высотой 1020 футов (310 м) в округе Пенобскот, штат Мэн) и Крэнмор. Бринн не заинтересована в восхождении на них, что я прекрасно понимаю. Последняя гора, на которую она поднялась, была Катадин. Это было прошлым летом, и я был с ней. Я отвёл её на пик Бакстер, чтобы она могла похоронить сотовый телефон Джема, как и планировала. Я всегда буду благодарен ему и Катадин. Без них мы с Бринн не нашли бы друг друга. Но наши воспоминания о Мэне были неоднозначными, и Нью-Гэмпшир казался нам новым стартом, в котором мы оба нуждались и которого заслуживали.
