- Сильно стыдно?
- Очень.
- Тогда рассказывай.
- У меня бинокль есть, а твои окна напротив были и без штор, - почти не делая пауз, протараторила я.
Сработало? Нет?
- А Хуан – это комплимент или оскорбление? – Свет смотрел на меня слегка недоверчиво.
- Комплимент.
- Какая любопытная подробность. Мне надо чаще вопросы задавать, - с серьезным лицом проговорил он. В бездонном омуте его глаз при этом прыгали чертенята. Я расслабилась и позволила себе немного погордиться своей везучестью. Про зюк рассказала гораздо раньше, чем ожидала. Удача, однако.
- Значит, я тебе понравился еще до знакомства?
Неудача, однако.
Я замерла, растерявшись от нового неожиданного вопроса. Какие выводы сразу сделал… Загляденье. И промолчать-то в ответ нельзя. Разговор хоть и в шутливом тоне, но весьма серьезный.
- Ну, как бы сказать…
Свет вдруг смутился и немного нервно рассмеялся:
- Намек понял.
- Я о тебе ничего не знала. Знала два твоих предпочтения: футбол и блондинки.
Последнее слово я произнесла, внимательно осторожно следя за мимикой своего спутника. Мое предположение целиком и полностью оправдалось. Про девушку он умудрился забыть напрочь. Теперь вспомнил и пуще прежнего смутился. Вот так, плохой мальчик. Поменяемся местами. Что скажешь мне о ней?
Лицо Света вдруг обрело непроницаемость и некоторую суровость. Он пожал плечами, словно ничего существенного между нами не прозвучало. Так. Погоду обсуждали. И все. И диалог закончен. И ничего он мне не скажет.
Часто, очень часто, общение с сильным полом напоминает лабиринт с массой совершенно неожиданных тупиков. Напарываясь на такой тупик, так и хочется картинно всплеснуть руками и воскликнуть: «мужчины!» Сейчас как раз с языка готово было сорваться это восклицание.
- Обиделся?
Не знаю, правильно или не правильно, но я никогда в таких случаях не оставляю мужчину наедине с его тупиком. Неуютно мне, когда у него за пазухой секреты столь очевидные. И пусть не доберусь я до сути, пусть секрет останется, но мимо ушей не пропущу ни за что. Короче, либо электрик от бога – интуитивно знаю, как спасти вселенную от тьмы, либо экстремал от бога – написано на будке «опасно», и все равно лезу внутрь.
- Нет, - сказал, как отрезал Свет, и уже мягко добавил. – Иди туда, встань. Фотографию сделаю.
- Так точно! – я отдала честь и направилась в сторону ледяных колонн, при этом Тёма с собой прихватила, чего Пересвет явно не ожидал.
Малой был не против. Он с удовольствием залез ко мне на руки, и даже улыбнулся фотографу. Всего снимков вышло три. Теперь они стоят у нас на комоде вереницей, в той последовательности, в которой были сделаны. На первом мы очаровательны и улыбчивы. На втором Вера застыла в немом удивлении, а сосредоточенный и серьезный Тём взбирается с ногами Вере на плечо. На третьем Вера, закусив от напряжения кончик языка, удерживает вытянувшегося в почти полный рост Артёма. Артём же пытается дотянуться до ледяного сталактита. Полцарства за сосульку!
- Куда дальше?
- На реку Кулисмайоки к водопаду Юканкоски.
Я не удержалась от смешка:
- Ладно, выговариваешь… Как ты это запоминаешь?
Свет усмехнулся и перевернул решетку с колбасками.
- Я тебя поразил? Круто выгляжу?
Тём попытался запихнуть в мангал сырую ветку, но был вовремя остановлен отцом.
- Круто, - согласилась я.
Шумели рускеальские водопады. Помимо нас обедом на углях наслаждались еще две дружные компании. Я взглянула наверх, туда, где начинались пороги. Синее небо, серый камень, белая пена и изумрудная зелень. Бесконечное очарование суровой северной природы. Где-то здесь, совсем рядом, в этом бесконечном очаровании умирали Рита, Лиза, Женя, Галя и Соня.
- О чем задумалась?
Я взглянула на Пересвета и пожала плечами:
- Не знаю.
Свет сощурился, пристально изучая мое лицо. Затем медленно дотянулся и указательным пальцем легко надавил мне между бровей.
- Не хмурься тогда.
Он это сказал почти беззвучно. Не знаю, прочла ли по губам или услышала, или быть может и то, и другое. Не могу в полной уверенности сказать. В то мгновение я не осознавала себя, не понимала ничего, кроме ласковой бездны в его глазах. Она не затягивала и не топила, не захлестывала волнами страсти и не давала ощущения понимания или покоя. Свет не восхищался мной, не принимал, как единомышленницу или любовницу, не оценивал меня и не просчитывал отношения наперед. Он просто смотрел и видел…
Меня.
Такую, какая есть. Не накрашенную, с белесыми ресницами и бровями, с веснушками на носу и прыщом на виске. С дурной привычкой уходить в себя и из самых незначительных диалогов или происшествий устраивать настоящий шахматный турнир. Это Вера, такая, какая есть. Та, что болеет и ревет, боится и ненавидит, смеется и сражается, иногда забывает, куда положила лифчик и что герои ее очередного романа говорили в первой главе.
Все, что когда-то в жизни я принимала за любовь, вдруг в одно мгновение потускнело, потеряло всякую форму и смысл. Я прерывисто протяжно вздохнула, утопая в новых, неизведанных пока ощущениях.
