Как же бесит, что пока я храню целибат как монах, в надежде, что она успокоится и даст мне шанс, она начинает новую жизнь, ищет себе хахаля.
Убил бы. Обоих. Когда я сказал, что дам ей возможность начать все с другим — я погорячился. Не могу даже думать, чтобы она ходила с кем-то на свидание.
— К Вам посетительница, Даниил Александрович. — заявляет секретарша по телефону. Мне сейчас не до посетителей. Видеть никого не хочу. — Говорит, что Ваша жена.
У меня глаза вылазят из орбит от такого заявления. Кто вообще решился на такое заявление?
— Пропусти. — зло говорю я, жажда поставить на место прохвостку берет вверх. — Хочу посмотреть на неё!
В кабинет заходит Эмма в белых джинсах и розовой рубашке, волосы собраны в пучок, глаза опухли от слез. Она шуршит кроссовками по полу, медленно придвигаясь к моему столу. А я просто теряю дар речи, не ожидая увидеть её.
Эмма садится на стул напротив меня и скрещивает руки на груди. Выглядит она как капризный подросток, пришедший к родителю на строгий разговор.
— Женя мне все рассказала. — заявляет она, стараясь смотреть куда-то в сторону. — Не думай, что я буду тут вытанцовывать от того, что ты стал меценатом. Если у тебя есть деньги, это еще ничего не значит!
— Согласен. — на автомате отвечаю, рассматривая ее милое личико. Хочется ощутить нежность ее персиковой кожи.
— Я пришла сюда, что закрыть гештальты. Невозможно начать жить заново, когда прошлое волочится за тобой. «Нужно обсудить все произошедшее между нами», — она говорит осторожно, медленно забивая гвозди в крышку моего гроба.
— Прямо сейчас? — меня забавляет ее серьёзность и важность, с которой она все это говорит.
— Да. — возмущённо говорит она, и я не намерен спорить с ней. Просто звоню секретарше и отменяю все встречи на сегодня. Эмма внимательно следит за мной, следя за каждым моим движением и словом. — Ты прекрасный отец Джо, очень внимательный к деталям. Очень сильно изменился за последнее время, больше никаких вспышек гнева, необдуманных поступков. Мне это нравится. И все же, мне не хочется, чтобы ты помогал мне из чувства долга. Это унижает меня.
— Я помогаю тебе не ради чувства долга. — Если бы Эмма знала, сколько боксерских груш я покупаю в неделю, она бы не говорила мне о спокойствии и закрытии гештальтов. У меня кожа стёрта на руках от ударов. — Для меня важно, чтобы ты была счастлива. Разве это не очевидно? Я говорил тебе уже сотню раз, что люблю тебя.
Она отрицательно качает головой, не соглашаясь со мной. Это обижает уже меня.
— Если бы ты любил меня, то не изменял бы! — ее заявление вызывает недоумение. За этот год я превратился в дрочера, какие измены? — Я помню, как ты не удержал член в своих штанах в день свадьбы! Мне казалось, что мы любили друг друга.
Голос выдаёт ее. Она почти всхлипывает и обиженно прикусывает губу, это придаёт мне уверенности, что не все потеряно.
— Куколка, я виноват перед тобой. И даже не отрицаю это, но между нами тогда ничего не было. — стараюсь говорить очень медленно, чтобы она поняла все правильно. — Моя вина и ошибка в том, что я не прогнал сразу эту шалашовку из своего номера. Я растерялся, просто был оглушён ее появлением. Это косяк. Я сотни раз проклинал свою слабость. Но ты должна понять, я не люблю и не хочу её. Просто в тот день она резко появилась в моей жизни и стала напоминать об ошибках. Она была первой женщиной, научившей меня всему в сексе, в какой-то степени она была наставницей. Можно сказать, что я был влюблён в нее. И когда она появилась и стала затирать чушь, меня парализовало. Она говорила то, что я хотел от нее услышать, всякие глупости. Я повёл себя как слабак. Полный дурак. Но не изменял тебе.
— Ты бы не повелся на её концерт, если бы любил меня. — Я замечаю в её глазах слезы. Она немного поднимает вверх подбородок и поджимает губы.
— Ты не понимаешь. — пытаюсь подобрать слова, которые бы ей объяснили мои чувства. — До встречи с тобой я был неполноценной сломанной игрушкой, не способной делить на чёрное и белое. В моей жизни до этого был только один лучик света, и он оказался ложью. Мне хотелось унизить её, заставить сделать что-нибудь плохое. Никакой речи о любви и не шло. Я просто упивался властью в эти минуты. Мною овладело злорадство. В тот момент я был глуп.
— Она стояла у твоих ног с открытым ртом!
— Я могу поднять камеры из номера, чтобы показать тебе как все было. — я блефовал, в номерах не было никаких камер, но по-другому Эмма бы мне не поверила. — Я грешен также в том, что пока ничего не помнил, целовался пару раз с Женей, но не больше. Даже за сиськи ее не трогал.
— Она рассказывала мне, что у тебя стоял только на мою фотографию. — Бестия щурит глазки, проверяя правда ли это. Никак не комментирую, это не то, о чем хочется говорить. — И сейчас ты воздерживаешься от секса, потому что все еще любишь меня?
Наш разговор напоминает допрос маленького ребенка, я улыбаюсь, но отвечаю:
— Да. Твои дырочки сводят меня с ума.
Куколка краснеет.
— Я тоже все еще люблю тебя, Джо. — говорит осипшим голосом, и меня бросает в пот. Боюсь спугнуть ее. — Почему ты не делал первый шаг все это время? Почему не рассказал, что у тебя никого не было?
— Мне казалось, что я тебе противен. — честно признаюсь я. — Что отравляю тебе жизнь.
— Ты сильно ошибался. — шепчет она мне уже в губы, потому что я перелетаю через стол и набрасываюсь на нее как сумасшедший, она только что дала мне карт-бланш на любимые действия. Дороги назад у неё нет.
