буду приковывать тебя к своей постели.
Медленная, злая улыбка искривляет его рот, когда его взгляд путешествует по моему телу. Не то чтобы он мог видеть это сквозь завесу, но я бросила на него свой лучший взгляд, придержав язык. Это мой единственный шанс, и я использую его с умом.
Я проигрывала этот момент в голове миллион раз. Мне нужно дождаться, пока они отвлекутся, хотя бы на долю секунды, прежде чем я примусь за дело. А если этот момент так и не наступит, я создам отвлекающий маневр. Что бы это ни было.
Позади Хорхе мой дядя раздраженно хмыкнул.
— Просто продолжай, — рычит он, но священник не отступает от сценария. Он все время говорит о значении и важности брака, о том, как мы, супруги, можем стать ближе к Богу через наш священный союз.
Он тратит свое дыхание, но, по крайней мере, это дает мне время. Я обшариваю двор в поисках хоть какого-нибудь признака того, что федералы где-то поблизости, возможно, прячутся. Если это так, то я надеюсь, что мои потенциальные спасители продержатся достаточно долго, чтобы я смогла выполнить работу, ради которой сюда приехала. А что будет потом, меня не волнует.
Это не совсем так. Я надеюсь, что они сожгут это место дотла.
Солнце опустилось за горизонт, и сказочные огоньки, развешанные по бокам дома, мерцают, создавая волшебное сияние. У меня в горле застывает смех от того, как романтично все это выглядит. Что за чертова шутка. Глаза Хорхе блестят, но я не позволяю себе отвлечься от его шеи. Сонная артерия. Цель там, если мне каким-то образом представится возможность расправиться с Хорхе после моего дяди.
— А теперь пара произнесет свои клятвы в присутствии Бога и с пониманием того, что Бог является частью этого союза. — Монотонный голос священника завладевает моим вниманием, когда он смотрит на Хорхе и спрашивает его, берет ли он меня в жены.
В ответ он ухмыляется и бормочет:
— Беру.
Настала моя очередь произносить слова, но они словно застревают в горле. Губы раздвигаются, но из них вырывается лишь обиженный всхлип. Дядя окидывает меня ледяным взглядом, а Хорхе грубо хватает меня за подбородок.
— Скажи слово, предательница, или тебе не понравится, что будет дальше, — шипит он, впиваясь пальцами в мою кожу.
Я знаю, что должна, но не могу. Мое тело просто не хочет сотрудничать. Я с трудом вдыхаю, наблюдая, как его глаза из серых превращаются в самые черные из черных. Он уже достаточно близко, чтобы я могла вонзить ножницы ему в шею, но у меня не будет времени убить и дядю, не для того, чтобы все смотрели на меня. А моя цель — Эмилио.
Хорхе сжимает мою шею. Предупреждение о том, что пора играть в его игру. Борясь с инстинктом отступить от его прикосновения, я быстро моргаю и втягиваю воздух через нос.
Успокоив нервы, я киваю, а затем едва слышным шепотом выдавливаю из себя слова.
— Да, беру.
Я напоминаю себе, что эти слова ничего не значат. В любом случае, я — ходячая мертвая женщина.
Прежде чем священник успевает объявить нас мужем и женой, гаснет свет, заливая двор кромешной тьмой.
Облегчение наполняет мою грудь, а по небольшой толпе проносится негромкий ропот замешательства. Повернувшись к ближайшему охраннику, мой дядя рявкает:
— Иди, посмотри, в чем дело. И если не удастся устранить неполадку немедленно, переключи на питание от генератора.
Охранник кивает и убегает выполнять поручение дяди как раз в тот момент, когда с западной стороны территории раздается взрыв, озаряющий ночное небо. Черт возьми, федералы наступают. Хорхе и мой дядя обмениваются беглым взглядом, после чего начинают выкрикивать указания своим людям. Начинается хаос, испуганные сотрудники разбегаются во все стороны, и я понимаю, что настал мой час.
Прежде чем я успеваю сделать шаг, дядя уносится прочь, за пределы моей досягаемости, но Хорхе остается в поле моего зрения. Ничего не выйдет.
Одним движением я выхватываю ручку ножниц из букета и всаживаю их острия глубоко в шею Хорхе. Его крик ужаса пронзает воздух, но звук теряется в суматохе. Его глаза распахиваются от шока, и я испытываю чувство удовлетворения от осознания того, что нержавеющая сталь попала точно в цель. Кровь капает из его раны, но он не проявляет никаких признаков замедления, одной рукой тянется ко мне, шипя:
— Ты, сука, блядь.
У меня достаточно времени, чтобы выдернуть ножницы из его артерии, а затем снова вонзить нож в его живот, его глаза выпучиваются от повторного нападения. Я испытываю ярость и презрение, моя ярость вырвалась наружу, когда я жажду увидеть его кровь, стекающую по шее.
Вдалеке раздаются выстрелы, отвлекая меня от жажды крови. Нет времени на размышления. Нет времени на панику. Хорхе упал на землю, свернувшись калачиком, и тянется к своему пистолету в кобуре.
— Я так не думаю. — Я бездушно смеюсь, когда шипованный каблук одной из моих свадебных туфель, теперь уже пунцовой расцветки, приземляется на его руку, останавливая дальнейшее движение. Я вдавливаю каблук в мягкую плоть его предплечья, вырывая из его горла выкрики и мучительный стон.
Потянувшись вниз, я освобождаю его от пистолета. К счастью, я предусмотрительно научилась пользоваться пистолетом много лет назад. Сейчас это обучение принесет свои плоды. Я с ликованием наблюдаю, как из Хорхе вытекают жизненные силы. Кто бы мог подумать, что швейные ножницы могут нанести такой вред? Но я не успокоюсь, пока человек, отнявший у меня все, не будет мертв.
Вдалеке раздаются крики и очередная волна выстрелов. Большинство охранников разбежались, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит, а священник притаился под скамейкой. Только один человек остался стоять посреди двора.
Мой дядя.
Он бесстрастно наблюдает за мной, наслаждаясь каждой минутой моего дискомфорта.
Он ничего не упустил. Он ждал, когда я на него наброшусь. Но теперь он идет за мной. В полную силу. Его лицо исказилось в маске гнева. Я поднимаю пистолет, снимаю с предохранителя, но на мгновение опаздываю. Дядя прижимает меня к земле прежде, чем я успеваю защититься.
— Ты совершила большую ошибку, — прошипел дядя, поднимая кулак. Менее чем через секунду он обрушивает кулак на мое лицо.
Я прикусила губу, почувствовав вкус крови.
Затем мир становится черным.
Даниил
Либо Эмилио сильно недооценил нас, либо нас подставили, потому что все это не имеет смысла. Мы с Лео лежим животами вниз на краю участка, заслоненные тенью, а в тридцати ярдах от нас собирается небольшая группа
