Истерика достигла своего апогея. Я кричала, плакала, обвиняла. Сама не заметила, как подошла к Адриану и теперь колотила кулаками по его груди. Со слезами уходили горечь, боль и силы. Под конец я ощутила полнейшие физическое и душевное истощение. Он прижал меня к себе и нежно гладил по спине и волосам, давая мне высказаться и выплакаться. Чуть укачивал, баюкал, как ребёнка. Впервые за много дней его объятия казались мне уютными. Приносили тепло, а не отвращение и желание помыться.
— Криста, — произнёс он тихо, когда истерика сошла на нет. — Я конченный ублюдок. Но я люблю тебя, и…
— Нет, — покачала я головой, высвободившись из крепких объятий и отступив на два шага назад. — Не надо. Не сейчас. Я не хочу. Потом… потом поговорим. Не трогай меня и не ходи за мной.
С этими словами я рванула прочь, унося с собой воспоминания о бледном, потрясённом лице и небесных глазах, в которых застыли вина и страдание.
Хлопнула дверь спальни, а я так и остался стоять на месте, раздавленный тяжестью собственных ошибок, совершенно оглушённый. Слова и обвинения Кристы, причём до отвратительности справедливые, до сих пор звучали в ушах. Мне хотелось как-то защититься, хоть что-то сказать в своё оправдание… Но что тут скажешь? Она права. И пусть всё, что я делал, кроме последнего греха, имело цель обрести с ней совместное счастье, это не отменяло боли, причинённой ей мною. Не меняло факта, что у меня не осталось ни единой крупицы доверия любимой. Как и того, что я, моя любовь, как и её собственные чувства, стали для неё не благом, а проклятием. Я сам стал для неё проклятием.
Доковыляв до дивана, как подкошенный, я рухнул на него. Воздух в помещении пропитался болью, её и моей. Оттого мне с великим трудом давался каждый вздох, отравленный негативом кислород обжигал лёгкие. Было больно дышать, думать, жить.
Кто-то мудрый однажды изрёк: «Благими намерениями выложена дорога в Ад». Как же я сейчас понимал смысл этих слов! Парадокс жизни в том, что, когда я жил и плевать хотел на всё и всех, достигая желаемого, не брезгуя никакими способами, жизнь была простой, понятной и даже приятной. Но, как только я захотел стать хоть немного лучше, всё рухнуло. Всеми силами борясь за своё право на счастье, живя иллюзорными мечтами, что настанет когда-то день, когда они осуществятся, я невольно оттолкнул ту единственную, нужную мне для счастья. И даже сейчас, пытаясь оградить от последствий и боли из-за моей ничтожной слабости и уродливой ошибки, я только усугубил ситуацию.
Столько муки было в каждом слове Кристы! Столько боли и отчаяния застыло в любимых глазах! Каждая слезинка, причиной которой стал я со своей глупостью, кислотой выжигали душу. «Твоё жестокое лицемерие отравляет мне кровь. Мне больно, Адриан, будь ты проклят!», — словно наяву слышал я слова любимой.
— Я не хотел… Боже, родная моя, я не хотел делать тебе больно. Только уберечь, — прошептал я в тишину комнаты и, конечно же, ответа на мои слова не было.
Сердце болело, внутренности скрутило жгутом, а душа рвалась прочь из тела, когда пропитанные горечью слова вновь и вновь проплывали в голове. Больше всего на свете хотелось пойти следом и сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить её боль. Но Криста не хотела этого. В серых глазах явственно горела мольба не трогать её сейчас, и только поэтому я подчинился. Сидел на диване и скрипел зубами от бессильной ярости на ситуации и боли любимой, которая эхом отзывалась во мне, сливаясь воедино с моей собственной.
На душе было так плохо, так грязно и тяжело, что порой я полностью поддерживал чувства любимой. Эта одержимость ею переходила все границы, сводила с ума и делала уязвимым. И я ненавидел это состояние. Ненавидел эту любовь и даже женщину, к которой её испытывал. А потом пугался собственных разрушительных мыслей. Наверное, так люди и сходят с ума. Потому что иначе, как зачатками сумасшествия, я эти сиюминутные порывы отчаянных чувств назвать не мог. Наша любовь приносит нам только муки, и вина в том лежит на мне. Моя самонадеянность, эгоизм и трусость привели нас к тому, что мы имеем. Если кого и ненавидеть, то себя.
Эх, если бы можно было хотя бы ненадолго отключить все проблемы и боль! А ведь это возможно… Выход был. Простой и такой соблазнительный. Всего одна доза, и несколько часов искусственного счастья обеспечено. Уйдут все тревоги и метания, мир наполниться яркими красками, исчезнет боль…
Чёрт! Я затряс головой, силясь прогнать соблазн. Это мерзкое наваждение. Наркотики не выход, а дорога в никуда. Не решат они проблем, только хуже станет. О чём я вообще думаю? Что за малодушные мысли, откуда это позорное желание поддаться слабости? Нет, хватит! Внезапно пришло ясное и пугающе своей очевидностью осознание: мы и так стоим на краю бездны. Проявлю слабость и всю оставшуюся жизнь, мне только и останется оплакивать упущенный шанс на счастье и собственноручно убитую любовь. И это понимание, почти полностью обрубило жажду дозы, страх потери превысил желание забыться. Даже дышать легче стало.
За окном появились первые проблески зари. Сколько я тут уже сижу? До колик в сердце захотелось увидеть свою любимую и родную Кристу. Да, она просила не трогать её, не ходить за ней, но сколько уже прошло времени? Думаю, вполне достаточно, чтобы успокоиться. Нужно идти к ней. Эта потребность превратилась в первородный инстинкт, подчиняя себе. В голове не было плана действий или разговора, только безмерное стремление быть рядом и не дать ей надумать лишнего.
Поднявшись, на онемевшие от долгого сидения ноги, я потянулся, ощущая протест в мышцах, и пошёл в сторону спальни. Бесшумно отворив дверь и зайдя в комнату, я увидел хрупкую фигурку девушки. Она лежала поверх покрывала, спиной ко мне, сжавшись в комок, по прерывающемуся дыханию и напряжению, которое исходило от Кристы, я понял, что она не спит.
— Криста, — прошептал я, когда лёг позади девушки и уткнулся носом в волосы, вдыхая любимый аромат. — Прости меня. Я слабак, трус и ничтожество. Снова я предал твоё доверие. Бей меня, ругай, кричи, обвиняй, делай, что хочешь. Я полностью в твоей власти, только не гони меня. Мне не жить без тебя, родная. Я не могу даже дышать без тебя.
Девушка продолжала молчать, но, к моей радости, её тело в моих объятиях расслабилось. Она продолжала молчать. И это молчание пугало, почти убивало меня. Мои чувства к Кристе, не были для меня откровением, ещё в начале своего изгнания, живя постоянно на грани, я понял, что люблю её. Но вот их сила… Наверное, только сейчас, подойдя к дедлайну (причём, в прямом смысле слова — наркотики быстро загоняют в земляную яму), я в полной мере осознал, как зависим от неё. Ни одно из сказанных мной сейчас слов не имело и тени лжи. Я действительно подохну без неё, рухну в бездну безумия. Она моё благословение и моё проклятие. Это любовь-одержимость, чувство на грани фола.
