В ответ он лишь игриво переместил губы чуть дальше по ее шее.
— Это почему же? Или ты сейчас скажешь мне, что не хочешь меня?
— Да, я тебя не хочу.
— Лжешь.
И тогда она обернулась к нему, что было грубой тактической ошибкой с ее стороны. На мгновение он ослабил объятия, но потом сжал ее еще крепче, чтобы, пусть даже через футболку, сполна насладиться ощущением того, как ее нежная, полная женская грудь прижимается к его мужской, плоской и мускулистой. Чтобы сполна насладиться округлостью ее бедер, между которых ему так хотелось проникнуть, и она наверняка тоже это уже поняла. А еще он знал: она с радостью бы вырвалась от него, если бы не другое ее желание, которое оказалось сильнее. Она ждала, когда он поцелует ее.
Он наклонился к ней низко-низко, так что его губы ощутили ее дыхание, но целовать не стал.
— Скажи, Каролин, ты ведь хочешь меня поцеловать? — прошептал он.
— Я хочу, чтобы ты меня отпустил, — выдавила она.
Алекс тотчас разжал объятия.
— Но ведь ты хочешь меня поцеловать?
Она подняла на него глаза, и в их прохладных голубых колодцах он прочел и ее гнев, и ее обиду.
— Да, — сказала она, — но делать этого не стану.
Он улыбнулся.
— Ну, если не сейчас, — сказал Алекс примирительным тоном, — так в будущем.
Каролин не стала с ним спорить.
— Самонадеянный мерзавец, — спокойно ответила она. — Я предпочитаю в будущем.
— А вот я — нет. — Он наклонился к ней ниже, не в силах побороть соблазн, но в следующий момент резкий телефонный звонок вывел его из состояния эротических мечтаний.
Он нехотя отпустил ее.
— Ты сама возьмешь трубку или это лучше сделать мне?
— Я сама, — Каролин опрометью бросилась вон из кухни, и Алекс с трудом заставил себя остаться на месте. Она лучше его сможет уладить любую семейную проблему, тем более что в данный момент у нее была ясная, трезвая голова, чего не скажешь о нем.
Он подождал, насколько ему хватило терпения, затем последовал за ней в гостиную, где находился единственный на весь дом телефон. Каролин сидела в кресле, и лицо у нее было несчастным и растерянным.
— Кто это был?
— Дядя Уоррен.
— Сомневаюсь, что ты назвала его папочкой. Или я не прав?
Каролин поднялась с места.
— Мне это даже в голову не пришло, — сказала она, хотя Алекс тотчас понял, что она лжет, однако не стал заострять на этом внимания. — Он сказал, что ищет меня. Они нашли мою машину и переполошились. Пэтси в больнице. Что-то вроде аллергической реакции на лекарства.
— Легко могу себе представить, — протянул Алекс. — У нее что, передозировка?
— Не знаю. Уоррен сказал, что с ней сейчас ее дети.
— А где сейчас сам дорогой папуля?
— Не смей его так называть, слышишь! — Каролин передернуло. — Насколько я понимаю, он в Вермонте, занят организацией похорон Салли, тем более что Пэтси не может ему помочь, и зол на меня, потому что вместо того, чтобы быть под рукой, я куда-то подевалась, — она подняла на него глаза. — О тебе он даже не спросил.
— Интересно. Или ему все равно, или он уже знает.
— Какую аферу вы с ним планировали провернуть, когда Салли не станет?
Алекс невесело усмехнулся:
— Он намеревался щедро от меня откупиться, и я должен был навсегда исчезнуть.
— Сколько он тебе обещал?
Алекс пожал плечами:
— Точно не помню, поскольку в мои намерения не входило брать эти деньги. Что-то вроде полмиллиона, если не ошибаюсь.
— Мне кажется, он испугался, что ты можешь его шантажировать. Если только до сих пор не понял, что ты и есть настоящий Алекс.
— Ну, Уоррен умом никогда не отличался. Ты уверена, что он звонил из Вермонта?
— Нет, конечно, — сказала Каролин упавшим голосом.
— Вот и я о том же. В этой жизни нельзя быть ни в чем уверенным.
— Особенно в этой семье, — с горечью добавила она.
— Чья типичная представительница сидит в данную минуту передо мной, — напомнил он.
— Я так не думаю.
Алекс никак не ожидал от нее таких слов.
— Что ты хочешь этим сказать? — в его словах прозвучал едва не вызов.
Каролин подняла на него глаза.
— Я хочу сказать, что настоящий Макдауэлл среди нас двоих — это ты, хотя между вами и нет кровного родства. Ты самоуверенный, красивый, эгоистичный лжец, готовый на что угодно, лишь бы только все в этой жизни было по-твоему, даже если это приносит другим страдания. Для меня ты — воплощение Макдауэллов.
Обижаться на это было смешно, но он обиделся.
— А ты у нас мисс Чистая-как-свежевыпавший-снег-совесть.
— Отнюдь. Но я никогда не ставлю свои желания на первое место и не могу наплевать на то, что другим будет больно. И еще я не лгу.
— Ты? Не лжешь? Другим — может быть, но ты лжешь себе, — усмехнулся Алекс. Он прислонился спиной к косяку, не осмеливаясь подойти к ней ближе, боясь потерять самоконтроль.
— Я не лгу! — с яростью в голосе повторила Каролин, поднялась с кресла и, пылая гневом, шагнула ему навстречу. Это была ошибка.
— Что ты обо мне думаешь?
— А зачем спрашивать, ты и так прекрасно знаешь, что я о тебе думаю.
Алекс театрально зевнул.
— Это точно, знаю. Ты презираешь меня, ты считаешь меня последним дерьмом. Мало того что я проходимец, мошенник, лжец, я еще имею наглость открыто это признавать. Ты считаешь меня таким же мерзавцем, каким я был всегда, и уверена, что я отравляю тебе жизнь. В душе ты жалеешь, что тот, кто в меня стрелял, промахнулся. Ну как, я ничего не забыл?
— Вроде бы ничего, — она подошла к нему почти вплотную — еще одна ошибка. — Кроме одной вещи.
— И что же это такое?
Ей хватило дерзости улыбнуться ему, и эта улыбка говорила «да катись ты во всем чертям».
— Когда догадаешься, можешь мне сообщить, — с наигранной нежностью сказала она. После чего прошла мимо, прежде чем он успел схватить ее за плечи.
Время в старом доме тянулось мучительно медленно. Когда-то давным-давно Каролин просто обожала этот старый особняк на Уотер-стрит, даже позволяла себе мечтать о нереальном — о том, что в один прекрасный день она станет его хозяйкой. Этот дом был в семействе Макдауэллов чем-то вроде ценного приза, передававшегося из поколения в поколение. Величественное и элегантное здание на Уотер-стрит, с широким крыльцом и видом на залив и острова, могло принадлежать только избранным, сильным мира сего, иными словами, Макдауэллам. Наследники были готовы перегрызть друг другу из-за него глотку, и хотя Салли вот уже почти десять лет не бывала здесь, она ни на минуту не ослабила своей хватки, не позволяя другим завладеть этим домом.
