— Черт бы вас побрал, Трент, а вы сами кто? Это единственное объяснение всему, что произошло, когда я вчера занялся вами. Вы нашли для себя концентратора, способного работать с талантами выше десятого уровня.
— Вы ошибаетесь, — чуть заметно улыбнулся Лукас. — Я всего лишь талант девятого уровня, у меня есть подтверждающий это документ.
— Какой там к черту девятый уровень, вы много выше десятого. Скорее всего, вам удалось фальсифицировать результаты теста.
— Невозможно. Как вам известно, в тестах не бывает ошибок, они непогрешимы.
— Как вам удалось это сделать? — В глазах Шеффилда появился лихорадочный блеск.
— Никаких уловок с моей стороны, Шеффилд. Просто прошел тест и получил свидетельство таланта девятого уровня — только и всего.
— Скажите, как вы это сумели?
Лукас пожал плечами.
— В отличие от некоторых, мне скрывать нечего.
— Послушайте, Трент, к чему нам ссориться? Мы могли бы быть вместе, а когда я стану президентом, назначу вас вице-президентом.
— Нет, благодарю.
— Я предлагаю вам власть, Трент, настоящую власть.
— Я и без того имею власть, которая мне необходима.
— Дело в Амариллис Ларк, верно? Вам не хочется отпускать ее. Я вас не виню. Но не стоит беспокоиться: концентраторы способны работать с любыми талантами. Мы можем вдвоем пользоваться ее способностями.
Лукасу стоило неимоверных усилий сдержаться и не вцепиться Шеффилду в горло.
— Только троньте ее, и вам конец.
Шеффилд явно старался взять себя в руки. Ему кое-как удалось восстановить самообладание, но далось это с большим трудом.
— Единственное, в чем вы можете меня обвинить, так это в фокусировании свойств личности, но, как известно, подобное не причисляется к талантам.
— Но людям не нравится, когда их пытаются превратить в марионеток, Шеффилд. И крупным вкладчикам вряд ли захочется выглядеть дураками.
— Вон из моего кабинета, не желаю больше ничего слышать!
— Ваша сила ограничивается мощностью работающего с вами концентратора. И пока вы используете концентраторов с обычными возможностями, вы представляете не больше угрозы, чем любой другой шустрый политик. Но если вы попытаетесь приблизиться к Амариллис, можете считать свою карьеру законченной. Не забывайте об этом. — С этими словами Лукас повернулся и вышел из кабинета.
Амариллис поплотнее запахнула пальто и с сомнением оглядела скрытую мраком улицу.
— А ты уверен, что этот Стоунбрейкер — знающий детектив?
— Раф Стоунбрейкер — квалифицированнейший специалист, можешь не сомневаться. — Лукас запер машину и присоединился к Амариллис. — Вся хитрость в том, чтобы уговорить его заняться этим расследованием.
— Мне казалось, что сыщикам всегда нужна работа. По крайней мере, в детективных романах они постоянно заняты поиском клиентов.
— Стоунбрейкер — человек своеобразный, он берется за расследование, если дело его заинтересовало.
— Говори что хочешь, Лукас, но мне здесь совсем не нравится.
— А что здесь не так?
— И ты еще спрашиваешь? Это место напоминает кладбище.
— У тебя слишком богатое воображение, — ответил Трент, беря ее под руку. — Пойдем, поговорим со Стоунбрейкером.
Амариллис окинула взглядом тихую пустынную улицу и подумала, что ее воображение ни при чем. Действительно, вид окрестностей наводил на мысль, что здесь вполне можно было повстречаться с призраками.
Контора Стоунбрейкера помещалась на склоне холма, обращенном к городу. Это был старый район, сплошь застроенный особняками, возведенными состоятельными горожанами в период Поздних открытий. Пятьдесят лет назад отмечалось повальное увлечение архитектурой внушительных, мрачноватых форм, это было своеобразной обратной реакцией на неудержимое кипение энергии и энтузиазм, характерные для периода Ранних открытий.
Но мода на этот стиль быстро прошла. И теперь большинство этих впечатляющих своими размерами угрюмых зданий оказались покинутыми. Их темные громады напоминали причудливых птиц, выбравших холм местом своих гнездовий и внезапно окаменевших. Пустые особняки стояли с запертыми дверями и наглухо заколоченными окнами. Риэлтеры отказывались возиться с гигантами: дело явно представлялось безнадежным. Мало находилось охотников приобрести приходящее в упадок строение. Даже Общество охраны памятников не баловало эти сооружения своим вниманием.
Амариллис поежилась, когда Лукас подвел ее к массивным железным воротам.
— Лукас, мне все это не нравится.
Трент впервые за весь день улыбнулся, хищно блеснув в темноте зубами.
— Тебе здесь все кажется призрачным и странным, что же ты скажешь, побывав у Стоунбрейкера в доме?
— Но зачем надо было идти сюда обязательно ночью? Почему не договориться о встрече в обычные часы?
— А Стоунбрейкер как раз и принимает в это время. Он работает только по ночам.
Лукас не обманул, предупреждая о необычности жилища детектива. Обитель Рафа Стоунбрейкера оказалась нагоняющим страх мавзолеем, освещавшимся старомодными свечами, от пламени которых на каменных стенах плясали длинные причудливые тени. Амариллис не имела возможности как следует оглядеться, но и увиденного было достаточно, чтобы заставить ее содрогнуться. Их проводили в библиотеку, где единственным источником света служил камин. Казалось, в этом доме над всем довлела темнота.
— Не мешало бы пригласить декоратора, Стоунбрейкер, — сказал Лукас, когда за ними закрылась дверь кабинета. — Что-то у тебя мрачновато.
— Подумаю над твоим советом, Трент, — из глубины массивного кресла, повернутого к камину, донесся голос, напоминавший своим звучанием мрачные, погруженные во мрак залы особняка. — Что привело тебя ко мне?
— Дело.
— Естественно. — Во вздохе детектива чувствовалась душевная усталость.
— У моего друга, Амариллис, есть для тебя небольшое дело, если тебя это заинтересует. — Лукас подошел к столику и взял в руки графинчик, наполненный прозрачной сверкающей жидкостью. — Возможно, оно развлечет тебя и избавит от скуки.
— Что у вас за дело?
— Я хочу, чтобы вы отыскали пропавшую папку, мистер Стоунбрейкер, — откашлявшись, сказала Амариллис.
— А вы уверены, что она действительно исчезла? — осведомился детектив.
— Конечно, уверена, — недовольно поморщившись, ответила Амариллис. — Иначе я бы сюда не пришла. Содержимое папки имеет отношение к расследованию гибели одного прекрасного человека. Я как раз этим занимаюсь.
Некоторое время из кресла не доносилось ни звука.
— По опыту могу сказать: как правило, в ходе таких расследований открывается много неприглядных фактов из жизни жертвы.
