Данка смотрела, как Зарема неловко переваливается перед камерой, пытаясь удобнее устроить живот на коленях.
— Толкается? — спросила, глазами указывая на живот. Та смущенно улыбнулась.
— Всю уже испинал. Скорее бы родить.
— Ты говорила об ухаживании…
— Да. Даниялу незачем было за мной ухаживать, а на вашей свадьбе я видела, какими глазами он на тебя смотрел. Но потом ты уехала, — Данка оценила деликатность Демуровой, — Дан пришел в себя и улетел в Цюрих. Я не думала, что нас снова захотят свести, но мой отец организовал проблемы Баграевым, и меня поставили перед фактом, что я должна выйти за Данияла замуж. Это была очень странная свадьба, Дана. Жениха рядом со мной не было — у нас можно так, чтобы жених на свадьбе не появлялся. Даниял был в ресторане, но я его так и не видела. А потом меня отвезли домой к Баграевым, и Дан пришел в мою спальню.
Данка и не желала слушать, и в то же время не могла остановить Зарему — такой вот моральный мазохизм. А та продолжала:
— Он сообщил мне, что брак фиктивный, что это было его условие отцу, его отец согласился и поставил в известность моего. Мне было непонятно, почему отец и словом не обмолвился, но в некотором роде я испытала облегчение. Я тогда очень устала, быстро уснула, а Даниял спал в кресле. У него рано утром был самолет, и, когда я проснулась, его в комнате не было. Мы даже не попрощались.
— Но почему, — потрясенно повторяла Данка, глядя на экран, — почему Дан мне не сказал…
— Даниял жил в Цюрихе, а я осталась в доме Баграевых, но при этом продолжала навещать родителей. А обо мне уже вовсю сплетничали в округе. Пустил слух, будто я что-то такое сотворила в нашу брачную ночь, что от меня сбежал муж. Не мне тебе рассказывать, как это, когда за твоей спиной шепчутся и насмехаются. Отец подослал маму, затем сам стал допытываться, что между нами произошло, я не выдержала и сказала, что раз брак фиктивный, то ничего и не было. И он пришел в ярость. Обозвал меня никчемной дурой, неспособной соблазнить мужчину.
— Значит, Даниял обманул тебя? Или его самого обманули? — спросила Данка, продолжая шокировано разглядывать беременную Зарему. Разве отец может упрекать в таком дочь? Их с Олей отец, скорее, убил бы того, кто позволил себе так сказать о его дочерях.
— Нет, Даниял сказал правду, но теперь я знаю, как важно было для моего отца по-настоящему породниться с Баграевыми. Он думал, что ты — временное помешательство, прихоть.
Данка сглотнула и сжала телефон дрожащими пальцами. Зарема поняла и невесело усмехнулась.
— Когда никогда никого не любил, сложно такое понять, Дана. Зато отец знал, что дядя Шамиль готов ради сына на все, и он стал мне угрожать.
— Но ведь ты жила у Баграевых? — не поняла Дана. — И вроде как считалась уже их семьей. Он мог вмешаться?
— Он подключил Аминат. Ты ведь была с Даном, когда я рассказала ему о письмах? — прервала сама себя Зарема, вопросительно взглянув на Данку. Та утвердительно кивнула. — Правда, Аминат не угрожала, но постоянно говорила, что отец желает мне добра, что Даниял просто ошибся, не разобрался, что ты его окрутила. А отец был настроен решительно. Он поставил условие, если наш брак не станет настоящим, он пойдет в суд и добьется его аннулирования.
Данка закрыла глаза. Как просто эти люди играют судьбами других. Их с Даниялом брак тоже аннулировали, просто выбросив Данку из его жизни, и сложно было сказать, жаль ей Зарему или нет. Скорее, нет, ведь та пока еще ни словом не обмолвилась, что влюбилась…
— А Шамиль? Он ведь обещал Даниялу?
— Шамиль не вмешивался. Он говорил потом, что видел, как страдает сын, и надеялся, что наш брак вылечит его. Поэтому не возражал, чтобы я поехала к Даниялу в Цюрих.
— Может быть, со временем так и вышло бы, — бесцветным голосом сказала Данка. — Если бы ты постоянно была рядом, Даниял привык и даже полюбил тебя.
Она не знала зачем говорит это, ведь каждое слово отдавалось в сердце забытой болью. Как будто старую рану сама расковыривала.
— Потому Даниял и не взял меня с собой в Цюрих, — кивнула Зарема. — Он не хотел тебя забывать, Дана, понимаешь? Не хотел. Я боялась ехать, я знала, что у меня ничего не получится. Но отец прямо пригрозил признать брак недействительным через суд и потом отправить меня в услужение родственникам, как дядя Шамиль отправил Аминат. Или выдать замуж за старика. Я знаю, что ты думаешь, Дана. Что я не должна была уступать ему, должна была согласиться на все то, что обещал устроить мне отец, но я не смогла. Единственное, я не стала делать так, как подговаривала меня Аминат. Не стала обманывать Данияла. Я приехала в Цюрих и все честно ему рассказала.
— Откуда ты знаешь, что я думаю? — медленно спросила Данка, а потом все же не удержалась. — И что ответил тебе Дан? Вы стали жить вместе?
— Я уже сказала тебе, Дана, мы ни дня не жили вместе. Единственное время, которое мы вместе провели в его доме, это когда я приехала с утра и потом вечером… Недолго…
Данка смотрела на Зарему и пыталась понять, что чувствует. Жалость? Нет, красивая молодая беременная женщина. Ее не хотелось жалеть. Обиду, ревность? Нн-нет, пожалуй, тоже нет. Сочувствие? А вот это да.
— Я все рассказала Даниялу. Что Аминат советовала накапать ему сонных капель, а утром влезть в его постель. Мужское желание с утра самое сильное и неразборчивое, тут она верно говорила. И что таблетки для усиления этого желания тоже помогут. Я все выложила перед Даниялом и попросила… — Зарема как будто собралась с духом, — попросила со мной переспать. Лишить меня девственности. Это было условие отца, что если он подаст иск против Данияла, то меня должен будет осмотреть женский врач.
Данка очень пожалела, что не употребляет матерных выражений. Как раз сейчас бы пригодилась парочка из арсенала Аверина. У Заремы был похожий вид.
— И что сказал Даниял?
— Он согласился. Вечером Дан пришел ко мне, только предупредил, чтобы я знала — так не должно быть, как будет у нас. И потом, когда я вышла замуж за Рустама, я поняла, что он имел в виду. Потому что это было ужасно.
— Он что, тебя бил? — испуганно спросила Данка.
— Кто, Даниял? Нет, что ты. Просто он меня не любил. Теперь, когда я знаю, как это может быть, я очень благодарна ему. За все. Я знаю, что виновата перед ним, наверное, мне стоило пожертвовать собой и…
— Никто не должен жертвовать собой, — оборвала ее Данка, — что за бред? Надо жить для себя, а не для кого-то.
— Даниял сразу ушел от меня, Дана, — ответила Зарема, — сел в машину и врезался в мост. Я до сих пор считаю себя виноватой. Он долгое время провел в реанимации, а когда меня к нему пустили, сказал, чтобы я училась жить для себя и больше ни на кого не оглядывалась. Мы развелись через полтора года, когда вышел срок кредита. Даниял вернул мне все мое приданое и выделил оговоренную часть контрактом. Я стала самостоятельной и могла не возвращаться к отцу. За время, пока я жила в Цюрихе, мы много общались с Рустамом, гуляли, я помогала ему в офисе. И я влюбилась, по-настоящему, не как ребенок, а как женщина. Мы поженились сразу после развода, и я поняла, что имел в виду Даниял, когда говорил, что это неправильно…
— Как можно, — задыхаясь, спросила Данка, — как можно так ненавидеть детей? И своих, и чужих?
— Я не знаю, Дана, так и не смогла понять, — одними губами сказала Зарема и покачала головой. — Особенно, когда сама стала матерью. Но я рассказала тебе это только для того, чтобы ты знала: я так и не стала женой Даниялу. Он любил только тебя, ты всегда была в его сердце, и если бы он знал, что ты жива, никакой свадьбы не было.
— Ты потому рассказала об отце? Потому что он так обошелся с тобой?
— Как бы он не обошелся со мной, он все равно мой отец, Дана, — горько сказала Зарема. — Мне позвонил ваш друг, Константин, и предложил выбрать. Он прямо спросил меня, кто больше заслуживает правды, отец или Даниял. Я недолго думала. Мой родной отец не считался ни с моими чувствами, ни с чувствами моего брата. Чужой для меня Даниял дал возможность самой выбрать, какой будет моя жизнь, ия очень ему благодарна. Я просто сделала выбор.
