многое что пересмотрела и поняла в своей жизни. Какими мы были дураками, Саша. Сколько лет потеряли. Ты не можешь меня бросить сейчас одну, с тремя детьми. Ты нужен мне. Ты детям нужен. Что я скажу нашему малышу, когда он родится? Где его папа? Ты ведь хотел этого ребенка. Я знаю. А сейчас так легко откажешься от него? – Я аккуратно взяла Сашину кисть руки и легонько прижала к своему животу. – Чувствуешь? Там наш сын. Или еще одна дочка. Он живой. Он все чувствует, хоть и маленький еще. Ему нужен папа. Не оставляй нас, Саша, прошу. Умоляю! Я давно простила тебе все ошибки, я не хочу больше вспоминать прошлое. Но, пожалуйста, любимый, не отбирай у нас будущее! Живи! Всем святым заклинаю, услышь меня! – Слезы уже градом катились по щекам, капали на мои руки, на Сашину ладонь. – Я слишком сильно тебя люблю. Слышишь? И уже не смогу одна. Просто не справлюсь. Я ведь не жила без тебя, как оказалось. Только недавно поняла это. – Отвернулась в сторону, размазывая по лицу соленую влагу. Усмехнулась горько, пытаясь не разреветься еще больше. – Я устала быть сильной, Саша. Устала улыбаться, делать вид, что все хорошо, просыпаться каждый день в холодной постели и
убеждать себя, что нужно продолжать жить. Это слишком жестоко с твоей стороны. – В палату заглянула медсестра, напоминая, что пришло время процедур и мне нужно покинуть помещение. Я вздохнула тяжело, отпуская его руку. Задержала еще на мгновение взгляд на любимом лице и, наклонившись, поцеловала в губы. – Я буду ждать. Уверена, что ты слышишь меня! Мы все ждем тебя. Любим и ждем. Возвращайся!
А ночью, когда я укладывала спать дочерей, позвонил Стас. Сашу вывели из комы.
Глава 37
Я смогла попасть к Саше только на следующий день. Меня все еще пугала мысль, что в любой момент что-то может пойти не так, боялась радоваться раньше времени, сглазить – и только когда увидела его в сознании, успокоилась.
Частично.
Но уже можно было вздохнуть свободней.
Я просидела у его кровати несколько часов. Молча. Просто рядом. Впитывая, наслаждаясь выстраданным моментом радости, ощущая, как в душе восходит долгожданное солнце. Как надежда снова пускает молодые ростки.
Саше пока сложно было говорить, да я и не знала, о чем говорить после недель мучительных изматывающих ожиданий. Держалась за его руку, как за спасительный канат, смотрела глазами, полными счастливых слез, и не верила, все еще не верила, что страшная страница нашей жизни оказалась перевернута.
Врачи не обещали скорейшего выздоровления, сказочных чудес, но я готова, была готова ждать сколько угодно, лишь бы вновь увидеть его прежним – здоровым и полным сил.
А когда Сашу перевели в обычную палату, я наконец-то смогла привести к нему дочек.
Девочки очень соскучились по отцу, изводили меня в последние дни дотошными вопросами, поэтому, когда в первый момент они кинулись со счастливыми визгами к папе, я даже испугалась. Попыталась успокоить их, но, увидев слабую улыбку и загоревшийся огонек в почти потухших глазах мужчины, остановилась. Решила не мешать.
Саша действительно изменился с момента, как пришел в себя. Это был вроде он – и в то же время словно чужой человек. Внешне ничего не изменилось кроме того, что из любимых глаз ушла жизнь. Ушла ненависть, радость, азарт. Вообще какие-либо эмоции, которые я привыкла видеть в них.
Такой взгляд бывает у стариков, проживших долгую жизнь, у покалеченных судьбой людей, у самоубийц. Пустой, мертвый, охладевший.
Мы мало общались, хоть я и приходила каждый день. Проводила по полдня рядом. Разговоры ни о чем и ощущение, что я упускаю что-то очень важное. Необходимое.
Что-то надломилось. В нем. Или между нами. И это не могло не волновать.
Со временем ему разрешили вставать, двигаться, ходить. Я с замиранием сердца следила за его первыми шагами после операции, радовалась в душе и верила в него, как верят маленькие дети.
Понимала, что нам следует поговорить. Выяснить все негативные моменты. Сама давно отпустила прошлое, а вот Саша, похоже, расставаться с ним не собирался.
Я слегка поправилась, у меня увеличилась грудь. Беременность – стало сложнее скрывать под одеждой и мужчина все чаще с обреченным видом смотрел на мой живот. Гипнотизировал, ласкал ментально. Иногда мне казалось, что он хотел дотронуться, прикоснуться, однако вслух ничего такого Саша не произносил, и это могли быть лишь мои фантазии и догадки.
Вопреки всем прогнозам, он довольно быстро шел на поправку. Восстанавливалась речь, координация движений. И наконец, наступил момент, гда его выписали домой.
Я тряслась, как подросток в ожидании первого свидания. Металась по комнате, переставляя какие-то мелочи на полке, переплетала по которому разу девочкам косички.
Что он решит в отношении нас теперь? Останется ли в силе договор на ребенка? А если ничего не изменилось? Если Саша защищал на ринге только своего наследника, а на меня ему по-прежнему плевать?
Боже, Ника, уймись! Прекрати накручивать саму себя еще до того, как что-то успело произойти!
Стас привез его к обеду. Кушать Саша отказался, сразу скрывшись в своем кабинете. И только к вечеру появился в гостиной.
– Тебя ждать к ужину?
– Да, пожалуй, – рассеянно кивнул головой и устало плюхнулся в кресло.
– Тебе не стоит пока работать, нагружать себя.
– Кое-какие дела, увы, ждать не могут.
– Придется. – Я присела рядом на подлокотник.
– Почему ты не сбежала? – внезапно огорошил мужчина. Посмотрел таким взглядом, что мурашки табуном побежали по телу. И что-то забытое, почти родное, впервые за долгое время мелькнуло в глубине темных глаз. – Пойдем. У меня для тебя кое-что есть
Жестом руки пригласил за собой.
Встал с кресла и снова направился в кабинет.
"Почему ты не сбежала?" – этот вопрос на время выбил почву из-под ног, заставив растеряться, но уже через пару минут я переспросила:
– Что ты имел в виду, говоря о побеге? Куда
