заявление в ЗАГС, м?
Глава 38. Твой невыносимый мужчина
Миша
На одно колено я все-таки встал, понимая, что картинка нашей с Милкой любви без этой маленькой детали будет неполной. Хотелось, чтобы все было красиво. Принцесса определенно того заслуживала. В конце концов, это ее первый и последний брак. Однозначно – она моя на всю жизнь, а иначе я не согласен.
В тот же вечер, когда мы подали заявление в ЗАГС, я устроил своей принцессе романтический вечер на крыше небоскреба. Сделал все как положено: нежные слова, кольцо и клятва вечно ее любить. Любую. Я и до этого планировал. Честно. Но девчонка меня опередила.
А уж с росписью тянуть я точно не собирался и на следующий же день занес одной знакомой увесистый “конверт” с просьбой передвинуть нашу дату “на поближе”. Просто смысл оттягивать неизбежное? Она уже и так моя. Вся от мизинчика до макушки. Штамп – это просто условности. Мне не надо гребаной записульки в документе, чтобы назвать ее своей женой. Да и Мила для меня больше, чем просто “жена”. Ближе, роднее, важнее. Такое точно в бумажке не задокументировать.
Как итог, в последних числах сентября мы расписались. Эта дата поистине выбилась у меня на сердце клеймом, потому что произошло кое-что еще значимое в этот день. Вернее, в ночь перед отлетом в наш медовый месяц…
***
Милка не хотела пышной свадьбы и вагона гостей. Откровенно говоря, мы даже никому не сказали, что будем расписываться. В ЗАГС поехали одни. Я в костюме, Милена Леопольдовна в сногсшибательном, до чертиков элегантном белом платье. Платье, которое мне отчаянно хотелось с нее содрать самым варварским способом! Самая шикарная невеста во всем мире.
А как она мило дрожала и тряслась, когда нас позвали в зал бракосочетаний? Щечки румяные, глазки блестят, губы улыбаются. Стоит, не дышит, крепко вцепившись в мою ладонь. Боится, волнуется, напитывается важностью момента. Загляденье!
Я вообще напрочь пропустил все, что там происходило вокруг. Я и о том, что расписаться-то надо вспомнил, только когда меня пихнула в бок Милка. Я засмотрелся. Потерялся, утонул и пропал в своей красотке. Пафосные речи регистраторши, клятвы в вечной любви, закорючки на бумажках – все такое пустое, когда сердце распирает и корежит от не умещающихся в нем чувств.
Блть, понятия не имею, когда я стал такой ванильной тряпкой, но рядом с ней меня с каждым днем все больше развозит. Рядом со своей принцессой я становлюсь поистине мягкотелым плюшевым медведем и, черт побери, мне охереть как это нравится!
В этот день мы официально стали мужем и женой.
***
Из ЗАГСа я выношу свою принцессу на руках. Все, как положено. Милка хохочет и лихорадочно пачкает мои щеки своей помадой, запечатляя на них поцелуй за поцелуем. Шепчет мне на ухо тихо:
– Я люблю тебя, муж…
Я улыбаюсь.
Муж, муж, муж – она явно пробует это новое слово на вкус и, судя по тому, каким озорством горят ее глаза, ей нравится это пьянящее своей властью послевкусие.
Однажды она поймет, что ей на хрен не нужен был этот штамп в паспорте, чтобы крутить мной, как послушной марионеткой. Я рядом с ней полнейший каблук. В ее маленьких изящных кулачках крепко зажато мое мужское достоинство и вертит она им, как хочет, и безо всяких условностей.
– И я тебя люблю, родная, – торможу на крыльце, ставя на ноги свой самый легкий в жизни груз и тут же заключаю в тесное кольцо рук. Впиваюсь в ее губы поцелуем. Теперь уже по-настоящему. По-взрослому. А не легким чмоком, как в зале бракосочетания. Выпиваю эту сладкую девчонку до дна, реагируя и отзываясь каждой клеточкой на ее тихий стон. М-м, сейчас бы к нам домой и “продолжить”, а не вот это вот все…
Отпускаю ее губы и тут же снова чмокаю в уголок. Не-е-ет, слишком, блин, вкусно! Чмокаю в другой. И еще разок. И вот здесь, за пухленькую нижнюю губку кусаю. И целую. И так по кругу. Пока Милка не начинает смеяться и вырываться:
– Миш, – шепчет, – Миша, ты сейчас меня съешь!
– Если не съем, то точно понадкусываю, – опускаю ладонь с ее талии на попку, сжимая.
Милка охает:
– Михаил Русланович, ну, не здесь же! Неприлично лапать за попу в людном месте, а если кто-нибудь увидит?
– Пусть завидуют. Эта попка моя. Как и все остальное. Что хочу, то и делаю.
– Оу, да вы, оказывается, страшный собственник, дорогой?
– Не страшный, но собственник, да. А вы невыносимо соблазнительны, дорогая, – рычу и шепчу ей на ушко, – хочу тебя так, что в ушах звенит! Поехали домой? – еще раз чмокаю Милку в губы.
– Не-не-не, – улыбается коза, накрывая мой рот своей ладошкой. – У нас целый выгон родни, которую надо “обрадовать”.
Я беззвучно стону:
– Ладно, куда тогда дальше? К твоим или к моим, жена?
– Предлагаю собрать родственников у нас.
– Нет, – закатываю глаза, – ты смерти моей хочешь? Все, так быстро нажилась в браке? – обиженно качаю головой. – Это все из-за наследства, да?
– Да, Миша, – заливисто хохочет Милка. – Дурак! – пихает меня кулачком в плечо. – Какой же ты дурак!
– Мил, я люблю твоих родителей.
– Оу, какое признание…
– В смысле уважаю, – исправляюсь. – И люблю свою мать. Дед с бабкой – отдельная история, но давай обойдемся без цирка на выезде, а? Чем вывозить все шапито, проще проехаться по квартирам двум клоунам. Не находишь?
– Господи, – заливается смехом моя девочка, – ты просто ужасные проводишь аналогии! И вообще ты ужасен, Миша!
– Но за это ты меня и любишь, признайся?
– Невыносимый мужчина.
– Твой. Твой невыносимый мужчина. Окольцевала – теперь мучайся. Поехали, сначала к моей матери, – хватаю за руку принцессу. – Потом к твоим. А деда с бабкой оставим на сладенькое.
Хоть за два прошедших месяца наши отношения заметно потеплели, родители отца даже начали искать подход к моей матери, но прощение до сих пор дается мне не самым легким образом. Сплошная война с собой и своими принципами, зревшими годами.
– Стой! – тормозит меня женушка. – Давай хоть селфи щелкнем, – достает
