понимаю, что так просто я не успокоюсь. Я должна убедиться, что эта женщина никак не связана с Машенькой. А если связана, то… то узнать, почему она оставила такую чудесную девушку.
В социальных сетях нахожу почту, по которой можно связаться с Ангелиной. Раз сорок печатаю и стираю сообщение. Столько же правлю.
«Доброго времени суток, Ангелина.
Заранее прошу прощения за беспокойство и за вопросы, которые я задам. Я знаю, что они могут показаться странными, но есть вещи, которые мне необходимо узнать. Я совершенно случайно увидела вашу фотографию на рекламе духов. И вы мне напомнили одну мою знакомую девушку. Ей семнадцать. И два года назад она потеряла свою мать. И, прошу сразу прощения, но именно вашу фотографию я видела на кладбище. Возможно, это просто совпадение. А быть может, вы её родственница. Я вас прошу ответить только на один вопрос — знаете ты ли вы Марию или Веру Синичкиных?
Ещё раз прошу прощения за беспокойство. Очень жду ответа».
Ладошки стали влажными, когда я отправила письмо. Захлопнула крышку ноутбука и откинулась на подушку, прикрыв устало глаза. Я не представляю, что буду делать, если женщина ответит. Я слышу тихие шаги, но глаз не открываю. Думаю, что бабушка загляну проверить, сплю ли я. Но когда щеки касаются горячие пальцы, я знаю, что это Саша. Потому что больше ни на кого моё тело так не реагирует. Я перестаю дышать, когда пальцы любимого начинают скользить по овалу моего лица.
— Я же люблю тебя, Колючка, — надтреснутым голосом шепчет Саша. — Настолько сильно, что крышу рвёт. И ревную, потому что боюсь… боюсь потерять тебя, малыш. Боюсь, что найдётся кто-то лучше, кого ты полюбишь. И мне придётся отпустить. Потому что я слишком сильно тебя люблю. Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива. Сдохну. Сгорю заживо. Но отпущу, — берёт мою руку и приоткрытым ртом прижимается к ладони. — Смотреть на тебя на расстоянии было куда проще. Тогда я не боялся накосячить. Не боялся сказать или сделать что-то не так. Я просто боялся подойти. А сейчас… я просто не могу насытиться домой, малыш. Не могу. Меня ломает. Корёжит. Наизнанку выворачивает, если ты улыбаешься кому-то другому. Я чёртов эгоист. Но я хочу, чтобы вся твоя любовь была моей. Я обещаю, что научусь справляться. Клянусь, маленькая.
Я открываю глаза и встречаюсь с его потемневшим взглядом. Протягиваю руку, перехватываю за запястье и тяну на себя. Саша опускается на диван. Ложится к спинке. Разворачиваюсь к нему лицом. Кладу ладошки на грудь, где колотится его сердце. Улыбаюсь, чувствуя, как широкие ладони обвивают талию.
— Я тоже тебя люблю. Безумно сильно, Саш. И мы научимся вместе, мой родной справляться с ревностью. Потому что мне тоже неприятно видеть рядом с тобой размалёванных кукол. Но я знаю, что вечером ты приходишь не к ним домой, а ко мне. Что целуешь ты меня. И я верю тебе безоговорочно. И ревность душу, едва только поднимает голову, — поглаживаю его гладкую щёку.
— Я…
— Всё, Саш, — кладу пальцы ему на губы. — Я всё поняла. И ты понял, я вижу. Мы поговорили. И, что самое главное, услышали друг друга.
Чмокаю быстро его в губы.
— Как голова?
— Болит. Но уже меньше. Таблетка начала действовать. Ты с уроков ушёл?
— Малыш, уже вечер, — улыбается Саша.
— Наверное, я всё же уснула, — пожимаю плечами и тянусь к телефону, чтобы посмотреть на время.
И замираю, когда вижу на экране уведомление. Письмо. От Ангелины Петровой.
Глава 38
Маша
— Держи какао, — Лёва протягивает мне стаканчик с логотипом кофейни.
— Спасибо, — краснея, привстаю на носочки и целую парня в чуть колючую щёку. Носом жадно втягиваю его запах. Как же я его люблю!
— Куда пойдём? — берёт меня осторожно за руку, переплетая наши пальцы вместе. Я улыбаюсь, как дурочка. Не могу иначе, когда он рядом. Красивый. Высокий. Родной.
— Мне всё равно, — пожимаю плечами. — Главное, что с тобой.
Лёва тихо смеётся, заставляя мурашки бегать по моему телу. Как же я обожаю его смех. Как же я обожаю всего его. Нежного. Доброго. Заботливого.
— Тогда в парк. Если замёрзнешь, говори, — строго сводит брови вместе, а в карих глазах пляшут смешинки.
— Как скажешь, любимый, — улыбаюсь.
— Повтори-ка ещё разок. Не расслышал, — склоняется ниже. Его ухо оказывается всего в паре сантиметрах от моих губ. Привстаю на носочки. Прижимаюсь губами к прохладной коже. И шепчу;
— Хорошо, любимый мой. Мой самый родной. И самый-самый любимый.
Лёва довольно улыбается и одной рукой притягивает меня за талию к себе. Вовлекает в нежный поцелуй. Я жмурюсь, чувствую вкус кофе на языке. Где-то вдалеке играет новогодняя песня, а с неба крупными хлопьями валит снег. Настоящая сказка! Где есть он — мой принц, мой рыцарь, мой любимый парень. Пальцами перебираю рыжие пряди на затылке своего Льва. Мягкие волосы не хочется выпускать ни на минуту.
— А я то как тебя люблю, моя крошка. Моя Кукла, — улыбается довольно и сыто. — Жду, когда ты станешь совершеннолетней. Жду, когда переедешь ко мне.
— А ты не предлагал, — улыбаюсь и хлопаю ресницами.
— Я требую этого, маленькая, — проводит прохладными пальцами по щеке. — Я не отпущу тебя, Маш. Не смогу. Зачем усложнять всё? — пожимает плечами. — Я люблю тебя. Ты любишь меня. Я уверен в нашем будущем. Закончим школу и поженимся. Ты будешь носить мою фамилию. И кольцо на пальце, — перехватывает руку и проводит по безымянному пальцу. — Чтобы каждый, кто подкатить решит, знал, что ты уже занята. Что ты моя.
— А ты кольцо носить будешь? — щекой прижимаюсь к его холодной куртке. — Чтобы каждая Света и Лиля знали, что ты мой.
— Я со всеми потрохами твой, Маш. Уже давно.
