Никакого самоконтроля вообще. Ты ничем не лучше животного.
Я поднимаюсь на ноги и спотыкаюсь.
Слабая.
У меня трясутся ноги, я дрожу, глядя на себя в зеркало.
Отвратительно.
Презрение. Апатия.
Я вытираю губы тыльной стороной ладони и полощу рот водой.
Я изо всех сил держусь за раковину.
Такая легкомысленная.
Это даже не будет стоить того. Если я не выброшу это немедленно, я не избавлюсь от этого, по правде говоря.
Я избавляюсь от лишнего веса, но ущерб уже нанесен. Поглощенные калории.
Все, что говорят твои родители, правда.
Я чувствую, как растягиваются мои бедра, растет жир на животе - последствия моей неспособности контролировать себя.
Позорно.
Глубокий, жгучий стыд.
Это все, что я чувствую.
Ты даже не заслуживаешь того, чтобы жить.
Я выключаю свет и ложусь в постель, зная, что голос снова держит меня в своих когтях.
Хуже всего ночью. У меня даже нет комфорта в виде шума внешнего мира, чтобы заглушить это. Нет, оно начинает орать на меня до тех пор, пока я не стану умолять о побеге, который и есть небытие сна.
Я закрываю глаза и позволяю мыслям о ненависти к себе погрузить меня в беспокойный сон, зная, что завтра я проснусь и снова сделаю то же самое.
✽✽✽
- Нера! Иди сюда.
-Да, тренер, - говорю я, подбегая к тому месту, где стоит Крав. Прошлой ночью, вернувшись домой, я плохо спала, поэтому на этой тренировке продвигаюсь немного медленно.
Это последний час моей тренировки и наше единственное время один на один, пока все остальные отфильтровываются.
Я надеялась, что Крав будет помягче со мной, но он, похоже, намерен сделать всю эту сессию болезненной. Садизм светится в его взгляде, когда он видит, что я приближаюсь.
Я запинаюсь, мои глаза расширяются от ужаса, прежде чем я быстро скрываю выражение лица, когда понимаю, что он держит в руке.
Весы.
- Пора понять, где ты находишься, - говорит он, тенор его голоса в сочетании с акцентом звучит совершенно безжалостно.
Бороться с ним бесполезно. Он просто выполняет приказы. Я не уверена, моего отца или моей матери. Это не имеет значения. Сегодня один из тех дней, когда страх свободно поселяется в моем сердце. Остальная часть этой тренировки, черт возьми, даже следующие несколько недель, полностью зависят от того, как пройдет взвешивание.
Он ставит их на землю, и я наступаю, затаив дыхание. Надеясь, что то, чем я занималась в ванной, когда вернулась домой от Тристана, сбалансирует мое питание.
Цифры повторяются и в конце концов сходятся. Кровь в моих венах застывает, когда я вижу окончательный вес.
Я прибавила полкило с тех пор, как он в последний раз взвешивал меня несколько недель назад. Я должна была проиграть так много, чтобы оставаться у цели, которую они с отцом наметили для меня.
Я не осмеливаюсь поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Не тогда, когда я чувствую, как от него исходит полярный вихрь.
- Ты не воспринимаешь это всерьез.
Его тон ужасающий, и я знаю, что мне будет по-настоящему больно. Я стараюсь спрятаться в том месте в своем сознании, куда я хожу на подобные практики.
- Нет, тренер.
Нет смысла спорить, от этого будет только хуже.
- Двести отжиманий.
Не колеблясь, я опускаюсь на землю и начинаю. Он медленно обходит меня, его ноги зловеще остаются в поле моего зрения. Мое горло сжимается от напряжения, но я справляюсь с этим. Через несколько секунд я чувствую холодную тяжесть в пояснице.
- Что...
-Продолжай, - приказывает он.
Мои руки дрожат под дополнительным весом постороннего предмета, а я отжалась всего сорок раз. Я опускаюсь и с трудом отжимаюсь, мои мышцы ноют.
- Ты была отвлечена. Не сосредоточена. Ты приходишь на тренировку уставшая и не готовая к работе. Я начинаю думать, что ты безнадежна.
Это неправда. Ладно, в последнее время я больше устаю из-за времени, проведенного у Тристана, но когда я появляюсь, я появляюсь. Это беспочвенное, несправедливое обвинение, и он это знает.
Но дело не в том, что справедливо.
Все дело во власти.
Все дело в контроле.
И в данной ситуации у меня нет ни того, ни другого.
Я прохожу еще двадцать минут, когда чувствую, что к моей спине прибавилась вторая тяжесть.
- Твой отец разрешил мне использовать еще немного… применяйте методы, если вам не хватает целеустремленности. Они будут действовать до тех пор, пока вы не научитесь некоторой дисциплине ”.
Я громко хнычу, боль невыносима. Каждый нерв в моем теле кричит об освобождении, умоляя меня просто остановиться, когда я снова преодолеваю это, отдавая все, что у меня есть.
Добавляется третий вес, еще более тяжелый, чем первые два.
Я падаю под ним на землю, не в силах больше держаться.
Я не могу остановиться.
Его рука обхватывает мой конский хвост и он дергает его, запрокидывая мою голову назад. Я кричу от боли, но он заставляет меня следовать за ним. Он держит меня за волосы, пока я пытаюсь подняться.
- Ты не остановишься, пока не закончишь. Продолжай.
Я отключаюсь, мой разум ломается.
Я не помню, как закончила отжимания, точно так же, как не помню последующие четыре упражнения, каждое из которых было мучительнее следующего.
Все, что я знаю, это то, что когда он, наконец, уходит, не сказав ни единого доброго слова, он оставляет меня распростертой на земле от острой боли.
Связки на моих руках пульсируют так сильно, что я не могу согнуть ни один локоть. Это невыносимо. Черные пятна затуманивают мое зрение, когда я переворачиваюсь на спину, вскрикивая, когда появляющиеся синяки соприкасаются с землей. Прерывистое дыхание причиняет боль моему измученному животу, болит в том месте, куда он ударил кулаком по моему прессу, когда я жала лежа под предлогом “укрепления своего ядра”.
Я не поползу в раздевалку. Я не позволю ему так со мной поступить.
Мне нужно встать.
Я знаю, что смогу это сделать.
Я сильная.
Я вскрикиваю, когда пытаюсь сесть, и тут же падаю обратно. Мое дыхание работает так, словно я только что пробежала полумарафон. Такое ощущение, что крупные осколки стекла пронзают все мое тело, когда я пытаюсь снова, но на этот раз мне удается принять сидячее положение.
Затем я встаю и горжусь тем, что лишь слегка прихрамываю по направлению к раздевалке. Я продвигаюсь медленно, каждый шаг обходится мне дорого.
Это была худшая тренировка с наказанием за все время. Они случались в прошлом, но никогда не были настолько плохими. Никогда с явным намерением причинить мне боль, подчинить те немногие оставшиеся кусочки моей души, которые все еще целы, подчинению.
Когда я уже за дверью, чья-то рука зажимает мне рот, и кто-то заталкивает меня в женскую раздевалку.
На мгновение мне кажется, что это Тристан.
Проходит всего полсекунды, прежде чем я понимаю, что все это неправильно.
Это не та большая рука или широкие плечи, прижимающиеся к моей спине. Не тот жар, который разливается по моему телу, когда он прикасается ко мне.
Когда меня разворачивают и чья-то рука сжимается у меня на шее, меня охватывает настоящий страх, а сердце колотится о стенки грудной клетки.
Рекс.
Он беспокоил меня всего дважды с первых дней учебы в школе, и последний раз это было несколько недель назад. Честно говоря, я совсем забыла о нем, и это убаюкало меня ложным чувством безопасности.
