Ознакомительная версия.
– Наташа! – сказал вслух Серов. – Я вернулся.
Заехав в гастроном, он купил какой-то еды и завернул во двор их дома. Вдруг он увидел Катю, одиноко сидящую на скамеечке у подъезда в обнимку с сумкой, будто она как приехала, так и пришла сюда прямо с поезда.
«А где же этот ее балбес?»
Заметив его, Катя поднялась навстречу.
– Пойдем домой, – сказал он.
Она привалилась к нему, как больная.
– Случилось что-нибудь? Где бабушка с дедушкой?
– Я к ним не пошла. Мне нужна твоя помощь. Мне нужен врач. – И, не выдержав, она расплакалась прямо тут же, во дворе.
Он усадил ее в машину и сел рядом.
– Рассказывай, не тяни.
– Мне нужно сделать аборт. – Она закусила губу. – Хоть я и не представляю, как я смогу это сделать.
Он молчал, не особенно понимая.
– Он не хочет ребенка!
Серов заметил, что Катя даже не назвала своего мужа по имени.
– Конечно, он прав… – всхлипывала она. – Мама умерла, и все сразу изменилось. Если будет ребенок, я просто не знаю… мы с ним студенты, мама говорила, мне нужно учиться… И он… Он стал какой-то не такой с тех пор, как мы поженились…
Боже, как она сейчас была похожа на мать.
– Катя, но ведь есть еще я.
Она смотрела на него, не понимая. Даже вытерла слезы.
– При чем тут ты? Ведь отец же он… – Она замолчала и сидела сжавшись, совсем как ее мать когда-то в Лаосе.
– Катя, ты так теперь стала похожа на маму! – Не выдержал Серов.
– А я не хочу быть на нее похожей! – вдруг зло сказала дочь. Глаза ее сузились, она сжала щеки руками. – Может быть, это звучит сейчас очень плохо, но я говорю, что думаю. Я не хочу!
– Катя, ты что? – Он был поражен.
– Да! – Катя гордо взметнула голову. – То, что ты слышал! Мама вообще ничего не понимала в жизни! Ее все считали мудрой, звездой… Вы все чуть не молились на нее. А она всю жизнь думала только о себе! О своей работе, о своих аспирантах… О своих поездках, ах! Ах! Ах! А вот у бабушки, например, даже не было в эту зиму теплых сапог. Ноги у нее отекли, и старые сапоги на меху не сходились. Но она проходила всю зиму в дедушкиных ботинках, но мама этого не замечала, а у меня не было денег…
– Катя! – Он ужаснулся. – Как ты могла об этом молчать! Знать и молчать! Ты же знаешь, мама была очень занята! Но ты могла бы мне сказать об этом… И потом, ведь есть же еще и дед.
– Бабушка не велела мне говорить. А деда она не хотела пускать по магазинам. Боялась, что упадет.
– Катя, возьми! – Он стал выгребать из карманов купюры. В юности у него было очень красивое кожаное портмоне. Но со времени первой женитьбы он никогда не носил кошельков из принципа. И сейчас мятые доллары и рубли вперемешку лежали в карманах его рубашки и куртки, и он совал эти деньги в руки дочери.
– Папа, ну что ты, здесь очень много!
– Купи все, что нужно на первых порах. Купи теплые сапоги бабушке. Кушай мясо и фрукты. Я заработаю и дам тебе еще денег. И слушай. Пожалуйста, не делай аборт!
Она снова заплакала.
– Я сама не хочу! Я уже люблю этого маленького… Но как же мы будем…
– Послушай, все будет прекрасно! – Он вытер ей слезы своим платком, выпачканным в крови. – Ты теперь самый родной для меня человек. И мама тебе непременно бы так же сказала. Я стану самым лучшим, самым добрым на свете дедом. Я буду тебе помогать. Ты родишь, посидишь дома годик и снова пойдешь в институт. Мы все вместе и вырастим, и выучим твое дитя, не волнуйся. Только пусть появится на свет этот ребенок! – Он обнял ее, помолчал и добавил: – Во искупление наших грехов.
Как это часто бывает, Женя Кружков узнал о том, что случилось, последним. В тот день он ждал приезда Натальи Васильевны и не мог сидеть в лаборатории. Он вышел на улицу и прохаживался вдоль забора, где как раз под окнами ее кабинета доцветала в тени сирень. Он ждал, что вот-вот над его головой хлопнет окно, и, подняв голову, он увидит тонкую руку, цепляющую фрамугу на крючок, чтобы створка не закрывалась. И тогда он побежал бы наверх. Он так ждал и ждал, но фрамуга не открывалась. Когда же, потеряв терпение, Евгений все-таки поднялся, наверху будто все вымерло и только в большой лаборатории сидел кто-то из аспирантов и пил из бутылки пиво.
– Пива хочешь? – спросил он Кружкова.
– Нет.
– Ах да, понимаю, что кощунствую, – сказал аспирант. – Может, я чего-то прослушал или не понял, но Нирыбанимясо, по-моему, не сказал, отчего она умерла. И что теперь будет с лабораторией? Ты, может, знаешь?
– Кто умер? – Женя сначала подумал, что, наверное, умерла Наташина мать, но сердце его почему-то так странно болезненно заныло.
– Да ты что, свалился с луны? – аспирант смотрел с недоверием. – Неужели не слышал? Где же ты был?
– Да что случилось-то? – Обмирая, уставился на аспиранта Женя. Он все надеялся, что как-нибудь окажется, что что-то случилось с кем-то другим. Не с ней.
– Ну, час назад примерно заявился сюда Нирыбанимясо, – неуверенно начал аспирант. – Все собрались, он объявил, что доктор медицинских наук Наталья Нечаева была светлым лучом современной иммунологии и что мировая наука с ее уходом понесла безвременную утрату… – Женя смотрел на него, не отводя глаз, и не мог поверить.
– …Сказал, что гражданской панихиды по желанию родственников не будет. – Аспирант поставил свою бутылку и на всякий случай отодвинулся от Жени. – Я думал, что ты, как человек приближенный, наоборот, знаешь подробности. Ведь ты все время вертишься где-то там…
– Кто тебе сказал, что Наталья Васильевна умерла? – вдруг хрипло спросил Кружков.
– Ты что, того? – Аспирант покрутил пальцем. Все ведь слышали.
– Ты не врешь?
– Точно, того. – Аспирант выкинул бутылку в корзину для бумаг и вышел из лаборатории.
– Подожди! – кинулся за ним Женя. – Ты сказал, отчего она умерла?
– Да в том-то и дело, что ничего я не сказал, – уже в коридоре, осторожно оглянувшись, прошипел аспирант. – Я тебе и говорю, что в этом есть что-то подозрительное. – Он наклонился к самому Жениному уху: – Уж не муж ли ее того… Нирыбанимясо сказал: «В результате несчастного случая…» А что это может быть за случай такой? Если бы под машину попала, никто бы, наверное, скрывать не стал…
Женя вошел назад в лабораторию, сел там, встал, почувствовал, что сейчас может сделать что-нибудь непредсказуемое, и вылетел из лаборатории на лестницу. Неизвестно, чем мог бы закончиться этот бег, если бы в этот момент снизу вверх не поднимался пешком Нирыбанимясо.
– Идем ко мне, – коротко сказал он, и Женя, готовый сейчас послать всякого, кротко за ним пошел.
Нирыбанимясо беседовал с Женей почти три часа. Потом чуть не за руку отвел его к Льву Андреевичу Мытелю, который тихо сидел, запершись в своем кабинете.
Ознакомительная версия.
