Бенедикт был доволен.
— Ты даже не представляешь, как я рад слышать это. Похоже, Сьюзен наконец-то начала уважать тебя должным образом.
Луиза кивнула, по-прежнему улыбаясь, но она понимала, насколько он далек от истины. Главной приманкой являлся Ример, но Бенедикту этого знать не следует.
— В самом деле, Лу, самой большой радостью для меня было бы знать, что дети счастливы и определились в жизни. Не могу поверить, как быстро Чарльз начал ориентироваться в бизнесе косметики, очевидно, с твоей помощью. Он, кажется, действительно повзрослел. А теперь если бы еще найти ему жену… — Бенедикт поцеловал ее сзади в шею. — Бедный парень, он не знает, чего лишен…
Он притянул ее к себе и снова поцеловал на прощание.
— Скажи-ка еще раз, как называется место, где вы сегодня ночуете? Или «роллс-ройс» привезет вас обратно? Вы вполне можете поспать по дороге в машине.
— Помнишь, я говорила тебе, что Чарльз знает эту чудесную гостиницу, где живут художники, в маленькой деревушке под названием Сен-Поль-де-Ванс? Мы заказали там номера, но решим после встречи, будем возвращаться сюда или нет. — Она указала на маленький дорожный саквояж, стоявший около двери: — Я беру его с собой, но, если не слишком устану, шофер привезет нас обратно. Пожелай мне удачи. Нам придется столкнуться с серьезной конкуренцией.
Большой номер показался пустым и тихим после ухода Луизы. Дверца ее гардероба была слегка приоткрыта. Бенедикт распахнул ее пошире, представляя себе Луизу в красивых платьях, висевших на плечиках, и, глядя на ряд туфель ручной работы, которые она теперь носила, и в тон им дамские сумочки в замшевых чехлах, думал о прошлом, о Людмиле, имевшей единственное желтое шелковое платье.
Большая сумка крокодиловой кожи, которую Луиза обычно возила с собой во время трансатлантических путешествий, наполовину выпала из своего чехла. Он наклонился, чтобы затолкнуть ее на место. Мешал плотный конверт. Когда Бенедикт вытащил его, намереваясь просто положить к ней на тумбочку около кровати, оттуда что-то выпало. Нечто, чего он никогда раньше не видел, хотя был достаточно наслышан о необычной упаковке, чтобы узнать ее. В тонкой белой коробочке, размером не больше футляра для расчески, лежала пластиковая, с круглыми отделениями, пачка крошечных белых таблеток, пронумерованных от единицы до двадцати одной.
Он тяжело опустился в кресло, совершенно обессиленный. Адрес на конверте — «для миссис Меллон Сэнфорд III» — был зачеркнут, и крупными буквами приписано: «Декстер, доставьте миссис Тауэрс в салон, как обычно». Декстером звали шофера Сэнфордов.
Внутри лежала короткая памятка, написанная на бланке рецепта. Бенедикт не сумел расшифровать все до конца, но два слова бросились в глаза и запечатлелись в памяти: «Принимать регулярно». Сверху на этом клочке бумаги значилось имя врача — Джон Рок, гинеколог из Бостона, который, как хорошо знал Бенедикт, проводил серию испытаний новых противозачаточных таблеток для конкурирующей фармацевтической компании. Испытания прошли настолько успешно, что полагали, будто правительство в скором времени разрешит выпустить средство в широкую продажу, где по рецепту оно будет доступно каждому.
— Ох, Лу! — громко, с болью произнес он ее имя. Она лгала ему. Она не только не хотела ребенка от него, но с помощью жены его старинного друга она тайно доставала соответствующие медикаменты, чтобы иметь гарантию, что этого никогда не произойдет.
Дорога до Грасси была ужасной, изобиловавшей крутыми поворотами и опасными участками, и вилась серпантином вверх по склону горы.
— Им следовало бы предупредить нас, — сказал Чарльз, когда скорость мощного «роллс-ройса» снизилась до скорости пешехода. — Ты хорошо себя чувствуешь? — заботливо спросил он.
Луиза ободряюще улыбнулась ему.
— Да-да, тряска меня не беспокоит. Это похоже на сеанс массажа.
Если бы он только знал! Она не просто «хорошо себя чувствовала», она была в восторге от того, что свободна на несколько ближайших дней, и с нетерпением ждала предстоящую деловую встречу точно так же, как большинство женщин, как она полагала, с нетерпением ждут очередной вечеринки с коктейлями или похода по магазинам. И лишь присутствие Сьюзен несколько омрачало сегодня ее настроение, но та в настоящий момент была поглощена своей задачей очаровать Дэвида Римера, которого укачало в машине, и он выглядел так, словно его вот-вот стошнит.
У Луизы вырвался мягкий смешок. Чарльз посмотрел на нее с искренней симпатией.
— Господи, что смешного ты нашла в такой кошмарной поездке? Ты просто молодчина, — добавил он с восхищением, тогда как машина накренилась, наехав колесом на груду камней, остановилась, а затем продолжила свой медленный путь наверх.
— Ни за что не догадаешься.
Когда он повернулся, чтобы полюбоваться великолепным видом, открывавшимся сверху, Луиза увидела в его профиле черты Бенедикта в молодости. Неужели и Бенедикт когда-то был таким же мягким, исполненным сочувствия и терпеливым, как его сын, что она сегодня неожиданно обнаружила? Она весьма в том сомневалась.
Бенедикту была свойственна некая вездесущность, какой едва ли, по мнению Луизы, обладал кто-либо другой в мире. Ее это пугало, равно как и завораживало и изумляло. Сколько бы она ни училась, Бенедикт за несколько секунд давал ей понять, что усилия ее тщетны. И в то же самое время он мог заставить ее чувствовать себя звездой как раз тогда, когда она меньше всего этого ожидала. Она была его собственностью, которую ему нравилось неустанно создавать заново. Он умел быть жестоким в словах, в поступках, в любви; но он также умел перевоплощаться в самого нежного и заботливого из всех мужчин — когда его это устраивало. Она до сих пор никогда не знала, чего можно от него ждать, однако знала, что должна повиноваться ему, и она начала уставать от этого.
Почему ей приходят в голову подобные мысли? Бенедикт сделал ее такой, какова она есть. Почему же ей теперь приходится слишком часто напоминать себе об этом?
Дэвид Ример побелел как полотно.
— Вы не возражаете, если мы остановим машину? Боюсь, мне сейчас будет плохо.
Луиза тоже с удовольствием вышла из машины. Горный воздух был напоен ароматом лилий, цветущих в долине. Она слышала, как бурлит стремительный ручей. Легкий теплый ветерок разметал ее волосы, и локоны упали на лицо. Ей отчаянно хотелось совсем распустить волосы, позволив им свободно развеваться сзади, как и в беззаботные дни детства, когда она скакала на пони в Богемии.
— Ты наслаждаешься, Лу, правда? — спросил Чарльз. — Ты просто прелесть. Ты похожа на школьницу, прогулявшую уроки.
