— Чарльз, — прошептала она очень тихо, — я хочу тебе что-то сказать.
Она нежно погладила его лоб. Кожа его была сухой и тонкой.
— Я хотела сказать…
Она замолчала. Ей показалось, что у него задрожали ресницы, и она затаила дыхание. Но он оставался неподвижен.
— Я хотела сказать, что люблю тебя.
Она откинула прядь волос с его лба и опять ласково погладила. Ее жест был полон бесконечной нежности.
— Я хотела сказать это давным-давно.
Элли выпрямилась, отошла от кровати и задвинула ширму. Молчаливая и одинокая, она побрела к сестринскому посту.
Через десять минут она села в машину и, оглядев пустынную улицу, вдруг увидела мужчину, который пересек дорогу в направлении к черному «седану». В ее памяти всплыли слова Брайндли, и она задрожала.
Откинувшись на заднем сиденье автомобиля, она постаралась расслабиться.
— Где в Кенсингтоне, дорогая?
— Эдвард-сквер. Номер четырнадцать.
Когда они тронулись с места, она оглянулась на черную машину и увидела, что та последовала за ними. В нее стал вползать страх.
— Это хорошая больница, — вдруг сказал водитель.
— Что? — Она испуганно повернулась к нему.
— Я говорю, что это хорошая больница. Хотя я не жалуюсь, что не побывал здесь.
Элли кивнула. Она вся сжалась от страха, крепко сцепив на коленях руки и обливаясь холодным потом. Спустя некоторое время она снова посмотрела назад — черная машина не отставала. Тяжелый вздох вырвался из ее груди.
— Что случилось, мэм? — Водитель посмотрел в обзорное зеркальце, чтобы увидеть ее.
— Все в порядке. — Она никому не могла сказать о своих подозрениях. И не хотела терзаться ими.
Не будь смешной, уговаривала она себя, это все твои выдумки. Но когда она откинула голову назад и закрыла глаза, страх стал еще сильнее. Она вспомнила, как Брайндли стоял у окна, изучая улицу, и, леденея от ужаса, плотнее куталась в пальто.
Темноту разорвал резкий звонок телефона. Элли испуганно села. Вот уже двадцать четыре часа она находилась в постоянной тревоге. Сон принес лишь небольшое облегчение. Она протянула руку и сняла трубку, уже заранее паникуя.
— Алло, Элли Тейлор, — со страхом сказала она.
— Элли? Это Джош, Джош Гамильтон.
Она дотянулась до лампы и включила ее. Было только пять часов утра.
— Джош? Что случилось? — Она сильно сжала трубку. — Эдвард?
— Нет, не с Эдвардом. — От его грубого, резкого тона она вздрогнула. — Это связано с Чарльзом. Он с тобой?
— Нет, Джош. Он… Ночью у него был сердечный приступ, и сейчас он в больнице.
Почувствовав, что сэр Джош ошеломлен, она поспешила сказать, что состояние Чарльза улучшается.
— Тогда лучше тебе узнать обо всем, Элли. Тебе будет трудно, очень трудно. Ты не возражаешь, если я приеду?
Все остатки сна мгновенно улетучились.
— Да, конечно. Когда?
— Сейчас.
Элли спустила ноги с кровати и встала.
— Я оденусь через десять минут, Джош.
— Прекрасно. Я постараюсь приехать побыстрее.
Он повесил трубку. Элли поспешила в ванную. Вот уже третий раз за последние сутки она была страшно напугана.
Из окна гостиной. Элли, нервничая, наблюдала, как сэр Джош вышел из машины, прихватив с собой кипу газет, и, подняв воротник, побежал к дому под дождем.
Тио уже открыла входную дверь, ожидая его, и Элли отошла от окна, направляясь ему навстречу.
Они холодно пожали друг другу руки.
— Что все это значит, Джош?
— Тебе лучше взглянуть на это, — сказал он и вручил ей несколько бульварных газет.
Она посмотрела на первую из них.
— О Боже! — Ее глаза наполнились ужасом, и он чувствовал себя виноватым перед ней.
Но только на какое-то мгновение. Ее лицо подтверждало сплетню бульварных газет, и он понял, что она знала. Она упала на диван и закрыла лицо руками. Газета с угрожающим заголовком «Гей лорд-мэр Лондона живет во лжи» соскользнула на пол. Сэр Джош наклонился и поднял газету. Фотография Чарльза ранила его.
— Нет никакого смысла спрашивать, если… — Она покачала головой.
— И ты знала?
Она молчала, стыдясь ответить.
— Господи! — Джош отвернулся. — Я не могу поверить в это, Элли!
Он глубоко вздохнул. Что же теперь делать? Он приехал, потому что хотел помочь ей, но теперь не мог побороть отвращения.
— Чарльз был одним из самых близких моих друзей…
Элли вскинула голову:
— Был?
— Да, был. — Он выдержал ее пристальный взгляд и подошел к окну. — Через какое-то время тут будут журналисты и начнется травля.
Он выглянул в окно, но пока было спокойно. Он повернулся к ней:
— Извини, Элли, мне нелегко.
— А мне? — произнесла она с болью.
Она выглядела такой одинокой и беззащитной. Джош вздохнул:
— И тебе, конечно. Я приехал, потому что хотел поддержать тебя, но сейчас чувствую, что не смогу этого сделать.
Его слова глубоко задели ее.
— В чем дело, Джош?
Он сердито огрызнулся:
— Черт возьми, Элли! Неужели ты не понимаешь моих чувств? Ты выходишь замуж за гомосексуалиста из-за денег и положения в обществе и считаешь, что я должен быть в восторге от этого? И Чарльз — я и подумать не мог. Вся ваша совместная жизнь — это позор. И я должен участвовать в этом позоре? Я чувствую себя обманутым и… — Он, неожиданно смутившись, замолчал.
— И что, Джош?
— Меня тошнит от всего этого!.. — докончил он намеренно грубо.
— Я сделала это не из-за денег и положения, Джош. Не могу тебе все объяснить, но только не из-за этого.
Он посмотрел на нее и, сам не зная почему, поверил ей.
— Тогда почему, Элли? Ты любила Чарльза?
— Нет. Я люблю его сейчас, но не тогда. Я вышла за него замуж, потому что должна была так поступить. Я не могу объяснить почему, но сделала это не из жадности. Мне было очень тяжело решиться на это. Ради этого замужества я принесла большую жертву. — Ей не надо было произносить имя Эдварда — они оба понимали, что она имела в виду.
— Как ты благородна, — холодно произнес он.
Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.
— И я сделала Чарльза счастливым, Джош. Я помогала ему и сделала его счастливым. Давай оставим все это. Говорить больше не о чем.
— Если ты так хочешь, — он подошел к ней и сел. — Хотя очень легко предположить, что скоро на тебя накинется свора газетчиков, Элли. Они захотят получить ответ и будут копать до тех пор, пока не найдут то, что им нужно. Ты понимаешь это?
Кивнув, она задрожала и обхватила себя руками, пытаясь справиться с дрожью. Глядя на нее, сэр Джош впервые ощутил ее возраст. Она была очень молода.
