еще одну ванную.
— Нет, Джесс, это твои деньги. Ты должен сохранить их. Купи то, что хочешь. Новую лодку или, я не знаю, грузовик получше, чтобы возить лодку, которая у тебя уже есть, — сказала я.
Он прищурился и нахмурился.
— Иногда мне хочется отшлепать тебя по заднице.
Я резко выпрямилась. Отшлепать? Теперь я была взбешена.
— Что, черт возьми, это значит?
— Это значит, что ты не слышала меня на прошлой неделе на Рождество. Или прошлой ночью в постели, — сказал он.
— Ах да. Я тебя не слышала. Это забавно, поскольку я полностью помню каждый из наших разговоров, Джесс. Но, пожалуйста, объясни мне еще раз. Потому что я могу сказать тебе прямо сейчас, если ты поднимешь хотя бы свой мизинец в направлении моей задницы, я удостоверюсь… ну, я удостоверюсь… — я заикалась, с трудом подбирая угрозу, которая бы передала, насколько я серьезна.
— Да? Ты удостоверишься в чем?
— Я… я позабочусь о том, чтобы тебе пришлось есть свою собственную гнилую, отвратительную, ужасную стряпню в течение следующих двенадцати месяцев. Целый год отвратительных макарон и странных сэндвичей с салями. За исключением праздников. Никто не должен есть это по праздникам. Но после, ты ешь свою собственную стряпню.
Он готовил для нас всего один раз, но этого было достаточно. Я содрогнулась и подавилась, просто подумав об этом.
Он расхохотался.
— Я серьезно, Джесс! — закричала я.
Но он просто продолжал смеяться.
Я выбежала из прачечной, думая, что мне нужно печенье, но он последовал за мной.
— Теперь послушай, Веснушка, — сказал он, поднимая меня и сажая на кухонный стол.
Я открыла рот, чтобы сказать ему, чтобы он отвалил, но прежде чем я смогла вымолвить хоть слово, он зажал мне рот одной из своих больших рук.
Я не могла поверить, что Джесс только что зажал мне рот рукой, чтобы я не заговорила. Мои глаза стали такими большими, что я испугалась, что они вот-вот выскочат.
— Я говорил тебе на Рождество, чтобы ты привыкла к тому, что я балую своих девочек. Это было в тот же день, когда ты сказала мне, что это мой дом. Так что делать пристройку на деньги от моего предыдущего дома — значит тратить их на то, что я хочу. Я трачу их на свой дом, — сказал он. — Итак, как я уже сказал в прачечной, ты меня не слышала. Теперь ты меня поняла?
Я не могла ответить, потому что его большая рука все еще закрывала мой рот. Поэтому я прищурилась и одарила его своим самым сильным взглядом.
— Я буду считать это согласием, — сказал он. — Теперь насчет этой кулинарной штуки.
— Эй! Что вы делаете? Почему ты закрываешь мамочке рот рукой, Джесс? — прервала нас Роуэн.
— Ну, мне нужно было кое-что сказать твоей маме. Подумал, что у меня будет больше шансов, если она не будет отвечать. Но положить руку на рот другому человеку — это то, что ты можешь сделать, только если ты офицер полиции. Так что не делай этого в садике, или мне придется тебя арестовать, — солгал он.
Я закатила глаза.
— Ой. Ладно, Джесс. Я не буду этого делать.
— Теперь у меня к тебе вопрос, — сказал он ей. — Что ты думаешь о том ужине, который я приготовил для тебя и твоей мамы некоторое время назад?
— Блэх. Это было отвратительно. Действительно отвратительно. Но мама купила мне этот новый фильм «Фея Динь-Динь», потому что я съела всего по три кусочка.
Предательница.
— Ха. Понимаю.
В этот момент мне надоело, что его рука прикрывает мой рот, поэтому я сделала единственное, что пришло мне в голову, что могло бы заставить его убрать ее. Я высунула язык и лизнула его ладонь.
Он быстро отдернул руку, удивленный моей тактикой.
— Ха! — победоносно крикнула я, поднимая обе руки в воздух.
Он вытер ладонь, в то время как его плечи начали дрожать.
Он высказал свою точку зрения, хотя метод, которым он это сделал, был не самым лучшим. Но теперь это был наш дом. Так что, если он хотел построить пристройку для потенциальных новых членов семьи, пусть будет так.
— Я сдаюсь, шериф. Моя единственная просьба заключается в том, что если тебе придется уменьшить кабинет, чтобы сделать коридор, оставь достаточно места для моего кресла перед камином, — сказала я.
— Рад, что мы разобрались с этим, — сказал он, ухмыляясь.
— Я тоже. А теперь, если ты меня отпустишь, я вернусь в прачечную. Поскольку я больше не сержусь на тебя, мне не нужно печь пять дюжин печений.
— Как насчет того, чтобы ты позволила мне разозлить тебя снова, но ровно настолько, чтобы ты почувствовала необходимость сделать одну дюжину? С шоколадной крошкой? — спросил он.
Я в последний раз закатила на него глаза, а затем оттолкнула, чтобы спрыгнуть со стойки.
А потом испекла ему порцию шоколадного печенья.
Я стояла у кухонной раковины, убирая посуду после ужина, когда увидела вспышку света снаружи, за задним двором, среди деревьев.
На минуту я подумала, что свет, должно быть, был отражением в кухонном окне. Но потом я увидел его снова.
Просто быстрая вспышка далеко в лесу, как будто кто-то шел там с фонариком, чтобы освещать свой путь.
Но это было безумие. Кто будет гулять по лесу ночью в разгар зимы? На улице было минус двадцать градусов. Должно быть, мне это почудилось. Итак, я пять минут стояла у окна и ждала, когда снова вспыхнет свет.
Этого не произошло. Снаружи ничего не было. Никаких огней. Никаких людей. Ничего.
Я была параноиком.
Я пожала плечами и закончила свои дела по дому, чтобы пойти посмотреть, что делают Роуэн и Джесси.
Было ошибкой игнорировать это. Я должна была что-то сказать Джессу. Но к тому времени, когда я поняла, что это была ошибка, было поздно. Слишком поздно.
Джесс
— Джорджия, — прогремел я в свой телефон.
— Привет, Шериф, — сказала она. — Вы сегодня кого-нибудь посадили в камеру?
Я усмехнулся. Она всегда находила какую-нибудь новую шутку или способ подразнить меня по поводу того, что я полицейский. Мне это нравилось. Мне нравилось, что она была умна и обладала сообразительностью. Что она держала меня в напряжении.
— Пока нет, — сказал я. — Но, похоже, это будет хороший день.
— О, да? Что происходит?
— Получил наводку. Пара парней катались на снегоходах в горах и наткнулись на старую лачугу. У нее был очень сильный химический запах, поэтому они не подходили слишком близко,
