— Может быть ты тогда с ней дружить будешь? Веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
— Я считаю, что это возможно, но только в том случае, когда одна сторона любит безумно, а другая не чувствует ничего. Тогда и появляется дружба, которая удобна обоим.
— И какая же сторона у вас любит безумно?
— Пока об этом рано говорить. Только дружбы у нас с ней не получится, я это нюхом чую, — ответил Глеб.
Глеб с Миленой вышли из кинотеатра. Шел снег. Падал на город большими пушистыми хлопьями. Белый снег и оранжевые фонари в тишине зимних улиц. Волшебство зимнего вечера разрушил Глеб.
— Почему ты сегодня так оделась?
Его голос звенел недовольством. Ему не нравилось то, что Милена сегодня надела свое старое пальто и ботинки с ободранными носами.
Девушка уткнулась носом в шарф, намотанный на шею и молчала. Она не хотела говорить об этом. Она боялась, что это может закончиться ссорой, потому что у них с Глебом были разные жизненные приоритеты и ценности. И взгляды на мир. Слишком разные.
— Неужели тебе не приятно, когда на тебя засматриваются люди? Тебе не нравится быть красивой? — Глеб не унимался. Ему именно сегодня хотелось говорить на эту тему и разрушать волшебство.
Милена помолчала еще какое-то время и решив, что разговор неизбежен спросила:
— Любишь все красивое, Глеб? — девушка поймала его взгляд.
— Да, а что в этом такого? Я люблю красивые дорогие машины, одежду, места. Особенно люблю красивых девушек.
— Спасибо за искренность. Значит, стараешься максимально наполнить свою жизнь красотой?
— И у меня это получается. Ты красивая и ты со мной, — Глеб самодовольно улыбнулся. — Если бы ты еще одевалась нормально…
Милена пропустила шпильку мимо ушей.
— Скажи мне, я не понимаю. Скажи — для чего тебе все это? Красота, разные финтифлюшки. Машинки, тряпочки, часики, цепочки, телефончики… Смотреть, трогать, пробовать на вкус? Зачем?
— Обладать. Я хочу обладать всем красивым, всем, что мне нравится! Это нормально. Это есть в каждом человеке, просто кто-то может взять то, что нравится, а кто-то нет.
— Бесконечная гонка. Каждый день появляется что-то лучше — машины, дома, одежда… Девушки. Будешь догонять?
— Что-то я не понимаю в чем подвох, — Глеб сгреб со скамейки горсть снега и начал лепить снежок.
— Подвоха нет. Каждый сам выбирает к чему стремиться. Некоторые всю жизнь носятся за мишурой, фантиками.
— Например — я?! Ты это хочешь сказать? — Глеб улыбался, но чувствовал, что начинает выходить из себя. С силой сдавил снежный комок в руках и он рассыпался.
— А разве это не так? Просто подумай о том какой в этом смысл. Это все равно, что стараться схватить чужую тень… Машины ломаются, вещи изнашиваются или выходят из моды. Люди… Уходят.
— Ну и что? Сама говоришь — всегда появляется что-то новое!
— Да. Новое и такое же недолговечное. Я стараюсь сказать, что есть другая красота. Настоящая. То, что никуда не денется и будет восхищать всегда. То, что может быть у всех и в то же время только у тебя. Твоим и не твоим одновременно. Солнце на закате. Первые нежные листочки. Звездопады. Снежинка на рукаве пальто. Стихи. Взгляд любимых глаз, от которого начинает петь сердце. Что-то такое, что заставляет тебя остановиться и почувствовать огромное счастье лишь оттого, что ты можешь видеть это и чувствовать. От того, что ты просто — живой.
— Может и так, но, помню, как совсем недавно хотела быть скорее мертвой, чем живой, — не преминул съязвить Глеб.
— Да, а теперь все изменилось, — Милена так посмотрела ему в глаза, что он мгновенно понял что именно изменилось. — Ты в самом деле подарил краски моему когда-то черно-белому миру. Жаль, что ты стыдишься меня.
— Я?!! — опешил парень. — Да с чего ты это взяла? Можешь одеваться, как угодно, я только хотел сказать, что мне приятнее видеть тебя в красивой одежде!
— Я понимаю, — кивнула Милена. — Я готова ради тебя сделать все, что угодно.
— Все? — улыбнулся Глеб пошловато.
— Да. Только есть одно "но" — если я стану такой, какой ты хочешь меня видеть, то я буду похожа на мою сестру и ее подружек. На ту блондинку с которой ты был в "Клетке". Сейчас я такая, какая есть и ты можешь или принимать это или исчезнуть навсегда… Я могу одевать красивые вещи для клубов и встреч с твоими друзьями, что бы не слишком выбиваться из общей массы, но сейчас мы вдвоем и мне комфортно вот так. Я не хочу быть девочкой с картинки из глянцевого журнала. Я хочу, что бы ты ценил меня, а не мою обертку. Не хочу быть куклой. Я живая, Глеб. Живая, и мне иногда бывает очень больно…
Милена вдруг начала тихо и нараспев читать:
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: "Довольно!"
Каждый вечер подносят к окну
Мое кресло. Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!
Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжелых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.
Когда она закончила декламировать, стихотворение Ахматовой, оказавшееся, как нельзя, к месту, Глеб посмотрел на Милену так, словно впервые ее увидел. И впервые в жизни он почувствовал, что в самом деле эта девушка перед ним — живой человек из плоти и крови, со своими желаниями, мечтами и чувствами.
…чувствами к тебе…
— Ты не замерзла?
— Мне тепло когда ты рядом.
Странная. Это пугало и притягивало. И то, что она говорила правду то же притягивало. Обалденная девчонка.
— Поехали ко мне? — предложил Глеб. — Кофе попьем. Согреемся.
— Поехали.
Глеб даже не предполагал, что она согласится так легко.
— Познакомишься с моими родителями, — ухмыльнулся парень зная, что дома никого нет.
Милена молчала. Глеб думал о том, как она себя поведет, когда они останутся вдвоем в его пустом доме. Он собирался сегодня позволить себе немного больше, чем несколько невинных поцелуев. Они знакомы уже достаточно для того, что бы узнать — как такая необычная девушка относится к сексу. Если согласилась ехать, значит понимает, что скрывается за приглашением "попить кофе".
Дом был большой и темный. И пустой.
— Зачем ты обманул про родителей? — спросила Милена, не спеша разматывая шарф.
— Я не обманывал. Я не знал, что они куда-то сегодня собираются.
Девушка промолчала. Расстегивала пуговицы на пальто.
— Помочь? — спросил Глеб.
— Я сама, — Милена справилась с петлями и повесила пальто на вешалку.
"Черт, — с тоской подумал Глеб, — какой дурацкий у нее свитер!"
