Марч тянется в карман куртки за старой губной помадой — придать лицу немного цвета — и смотрится в зеркало заднего вида. Они выходят из машины и идут сквозь снег. Дверь не заперта. В маленьком домике Сью тепло, уютно и шумно. Витают запахи сидра, пива, пиццы. Заметив свою подругу, Сьюзи подбегает и крепко обнимает ее.
— Как ты могла не пригласить меня? — дразнится Марч.
На Сюзанне темно-лиловый свитер с узором из имитации бриллиантов, короткая пурпурная юбка. Она великолепно выглядит, с румянцем, бурно дышащая и немного подшофе.
— А я посылала тебе приглашение и даже приезжала повидаться на той неделе, но Холлис сказал, что ты спишь. Я-то знала, конечно, что он нагло врет, но что мне оставалось делать?
— Ну хорошо, я же теперь здесь.
— Да, здесь, — улыбается Сьюзи. — Помнишь Эда?
Приятной внешности мужчина подходит и обнимает Сьюзи за талию. По пятам плетутся два лабрадора, глазея на блюдо с закусками, которое он ловко вращает свободной рукой.
— Конечно помню. Мы виделись на День благодарения.
— Парень, должно быть, голоден, — кивает Эд в сторону Хэнка, — у него уже слюнки текут.
Они дружно смеются, видя, какими глазами тот смотрит на закуски, совсем как лабрадоры.
— Уминай, не стесняйся.
Эд подвел Хэнка к шведскому столу, перекрывшему всю ширину крошечной гостиной Сьюзи.
— Идем на кухню, — берет она подругу за руку.
Сьюзи успела хорошо разглядеть ее — Марч чувствует. Одежда явно недотягивает до выходной, и со своими волосами она ничего не делает; даже не убирает их с лица. Многие уже косятся на нее. Живет с богачом, которому во всем округе равных нет, и посмотрите-ка, в чем ходит. Заношенные вельветовые слаксы, красный свитер из корзины с грудой секонда, купленный за пару долларов на распродаже в Праздник урожая.
— Обязательно попробуй эту пиццу, — хлопочет Сьюзи. — Тут брынза и чесночный соус с розмарином.
На кухне жарко (Эд и Сьюзи полдня пекли пиццу в раскаленной на всю мощь духовке), однако Марч зябко, да еще проклятый кашель достает.
— К врачу ходила? — наливает Сьюзи ей стакан вина.
— Думаешь, я заболела из-за того, что живу там с ним?
Сьюзи ставит на стол поднятое было блюдо, нагруженное пиццей и салатом.
— Помнится, ты просила меня не лезть в твои дела.
Марч улыбается. Внезапно ощутив голод, тянет руку к еде. И Сьюзи видит кольцо багровых кровоподтеков. То след ссоры, что была минувшей субботой, когда Холлис пришел домой за полночь и не стал говорить, где был. «Я тебе не прислуга! — орал он на Марч, будто она мегера жена, которая опять завела свою волынку. Я не должен отчитываться перед тобой!»
— Что, анемия замучила? Совсем как у Белинды? — горестно и иронично спрашивает Сьюзи.
— Да так, пустяки.
Сьюзи невесело смеется.
— Марч, они все так говорят.
— Нет, правда, ничего не было. Ну, повздорили, он меня крепко схватил… Поверь, ударь он меня хоть раз — я тут же бы ушла.
— Ладно, ешь давай, не отвлекайся.
Сьюзи стоит и смотрит, как подруга жадно уминает пиццу.
В гостиной включили на всю громкость радио. Пошел обратный отсчет на полночь. На кушетке устроился с комфортом Хэнк, он полностью сосредоточен на еде. Копченая семга на крекерах, паштет из сайды, маринованные грибочки, французский сыр бри… Он ест так быстро и так много, что лабрадоры разлегшиеся у его ног, теперь всей душой преданы ему, как раньше Эду.
— Если ты немного притормозишь, — присев рядом, советует Бад Горас, — то сможешь вместить в себя еще больше разных вкусностей. Семга отличная, но тебя должно еще хватить на пиццу.
Более-менее насытившись, Хэнк не спеша пробирается на кухню через толпу и тут сквозь ближайшее окно видит, как на подъездную аллею вкатывает пикап Холлиса.
— Черт! — вырывается у парня.
Он будет за все в ответе, и ему это известно.
Холлис входит в гостиную — безукоризненный костюм, черное пальто из мягкой итальянской шерсти, — привнеся с собой уличный мороз и атмосферу подозрительности. Он останавливается поздороваться с двумя членами городского совета (недурную сумму он пожертвовал на днях в подотчетные им дела), а глаза так и шарят по присутствующим. Но Хэнк успевает-таки незамеченным достичь кухни.
— Холлис здесь!
Марч мгновение смотрит на него, затем, не говоря ни слова, идет к черному входу и дергает дверь. Она в такой панике, что напрочь забывает о своей куртке.
— Погоди, — хватает Сьюзи за руку подругу. — Пришел мужчина, с которым ты живешь, а ты бежишь с черного хода? Подумай об этом хорошенько, Марч.
— Ты не понимаешь, — пытается объяснить та (она так часто в последнее время произносит эту фразу, что и самой почти смешно). — Для Холлиса мое присутствие здесь — измена. Он решит, будто я заодно с тобой.
— Гвен оставила у меня второй авиабилет. Слетай домой, хотя бы ненадолго. Возьми тайм-аут, отдохни, поразмышляй.
Марч смешно. О таком не размышляешь. В это падаешь, летишь вниз головой, без страховки, без опоры.
Холлис входит на кухню и видит — Марч стоит и смеется у черного хода, — и ему это ничуть не по душе. Сегодня вечером во «Льве» он встретил Элисон Хартвиг, они пошли в укромное местечко (ей удалось на время избавиться от матери и детишек), но он дал ей знать, что должен быть до полуночи дома. Вернулся на ферму — там никого. Примерно с час заняло у него выследить Марч, и это тоже не прибавило ему удовольствия.
— Привет, Сью, — говорит он как ни в чем не бывало. — Классная вечеринка.
— Ага. Как жаль, что ты не приглашен.
— А я ведь могу обидеться. Неужели тебе не жаль моих ранимых чувств? — усмехается Холлис.
— Ни на грога.
Холлис наклоняется к Марч и целует. Его губы холодны, на отворотах пальто — снег.
— Ты самая прекрасная из всех женщин здесь. Как всегда.
Он замечает Хэнка. Не слишком ли много парень на себя берет — лезть не в свои дела.
— Не ожидал тебя здесь увидеть. Лучше бы тебе уйти.
Хэнк смотрит на Марч, не зная, как поступить.
— Иди, — говорит она (даже и не скажешь, что вся она на нервах; смеется, пьет вино). — Найди кого-нибудь из сверстников, друзей. Не коченей всю ночь в своей машине.
— Ладно, — бормочет парень.
— Ты пил? — кладет Холлис руку ему на плечо, когда Хэнк проходит мимо.
— Только пиво. Одну банку.
— Ты же помнишь: тебе нельзя двигаться в этом направлении, учитывая твою наследственность.
Это худшее из всего, что он мог сказать Хэнку, — будто тот может пойти по стопам отца, — и Холлис это прекрасно знает. Марч едва верит своим ушам.
