- Эй, - удалось мне хрипло произнести, - Я хотела увидеть, что с тобой все хорошо.
- Я в порядке, - он смотрел на меня так, словно не узнавал, - Поговорим позже.
Он начал закрывать дверь, но я наступила на порог. Я боялась оставить его одного – мне не нравился его жуткий пустой взгляд.
- Давай я приготовлю что-нибудь поесть. Яйца и тосты…
- Хэвен, - он казалось, собрал всю свою волю, чтобы говорит, - Мне не нужна еда. Мне не нужна компания.
- Почему бы тебе не рассказать, что случилось? – я безотчетно протянула руку, чтобы коснуться его, но он отпрянул назад. Как будто мое прикосновение было отталкивающим. Я была ошеломлена. Во мне все перевернулось, когда я подумала о том, как сама вот так же шарахалась от прикосновений. Я никогда раньше не задумывалась о том, что чувствовали при этом другие люди.
- Харди, - сказала я мягко, - Я уйду. Обещаю. Только сначала скажи мне, что случилось. Всего несколько слов, я пойму.
Я почти физически ощутила волну гнева, исходящую от него. Было слишком темно, чтобы видеть цвет его глаз, но их сияние было почти зловещим. С тревогой я задавалась вопросом, куда делся настоящий Харди? Казалось, его подменили злобным двойником.
- И как ты сможешь это понять, - сказал он глухо, - когда я сам ни хрена не понимаю.
- Харди, впусти меня, - сказала я.
Он не двинулся с места:
- Тебе не надо входить.
-О? – скептически усмехнулась я, - Что там есть такого, чего я должна бояться?
- Я.
Его ответ вызвал у меня беспокойную дрожь. Но я не пошевелилась.
- Что ты делал сегодня вечером? – спросила я, - Зачем тебя вызвала твоя мать?
Харди стоял, опустив голову. Его волосы были в беспорядке, как будто он неоднократно дергал их. Я хотела пригладить мерцающие темные завитки, обнять его. Я хотела утешить его. Но все, что я могла сделать – это ждать. С терпением, которое никогда не было для меня лёгким делом.
- Она попросила, чтобы я взял на поруки из тюрьмы своего отца, - наконец сказал он, - Его задержали вечером за вождение в нетрезвом виде. Он знал, что ей лучше не звонить. Последние два года я даю ему деньги. Я плачу ему, чтобы он держался подальше от мамы и мальчиков.
- Я думала, что он в тюрьме. Но, значит… он уже вышел?
Харди кивнул, не глядя на меня. Его рука сжимала дверной косяк. Я почувствовала холодок в животе, глядя на его грубые сильные пальцы.
- Что он такого сделал, - спросила я мягко, - что попал в тюрьму?
Я не была уверена, что Харди мне ответит. Но он ответил. Иногда самые сокровенные тайны раскрываются, если задать нужный вопрос в нужное время. Харди говорил тусклым, безнадежным шепотом преступника на исповеди. Я знала, что слышу вещи, которые он никогда не говорил ни одному живому существу.
- Он отсидел пятнадцать лет за изнасилования с отягчающими.. .Он – серийный насильник…он творил ужасные вещи с женщинами…ему не полагалось условно-досрочного освобождения, они знали, что он не изменится. Но срок закончился, и они должны были его освободить. Он сделает это снова. Я не смогу остановить его. Я не могу следить за ним каждую минуту. Я могу только держать его подальше от моей семьи…
- Нет, - сказала я хрипло, - это не твоя работа быть его сторожем.
- ..мои братья идут по его стопам. Это его дурная кровь. В прошлом месяце я вытаскивал Кевина, я заплатил семье девочки, чтобы они не предъявили обвинения…
- Это не твоя ошибка, - сказала я , но он меня не слышал.
- Проклятые ублюдки. Все мы. Не имеющий смысла белый хлам.
- Нет.
Каждый его вдох был отчетливо слышен.
- Прежде чем я оставил отца в гостинице сегодня вечером, он сказал мне… - Харди остановился, его сотрясала дрожь с головы до кончиков пальцев. Его качало. Господи, он был совсем пьян.
- Сказал тебе что? – прошептала я, - что, Харди?
Харди помотал головой.
- Хэвен, - его голос был низким и гортанным, - Уйди. Если ты останешься… Я не в себе…Я буду использовать тебя. Причиню тебе боль, понимаешь? Убирайся к черту!
Я не думала, что Харди был способен причинить мне вред, как, впрочем, и любой другой женщине. Но правда была в том, что я не была в этом полностью уверена. В тот момент он походил на большого страдающего зверя, готового порвать любого, кто подошел бы к нему. И это было моим проклятьем после развода с Ником. Я была пуганой вороной. Я все еще жила под гнетом своего гнева и своих страхов. Но в жизни бывают моменты, когда надо либо переступить черту, либо потерять свой шанс навсегда. Если Харди способен был причинить мне вред, я должна была узнать это теперь.
От адреналина, побежавшего по венам, у меня закружилась голова. Хорошо же, ты, ублюдок, думала я с мрачной яростью и любовью. Абсолютной, обжигающей любовью, которая в тот момент была нужна ему больше всего, и он меньше всего этого хотел. Давай увидим то, что мы имеем.
Я шагнула в темноту и закрыла дверь.
Харди был на мне в ту же секунду как щелкнул замок. Я услышала стук, упавшего из его рук стакана. Я была захвачена и придавлена к двери двумястами фунтов тяжело дышащего мужчины. Он дрожал, его руки были слишком напряжены, а воздух с трудом выходил из легких. Он смял мои губы поцелуем, непристойным и грубым, продолжавшимся несколько минут, пока дрожь в его теле не ослабла, и о мой живот не стала тереться тугая выпуклость. Все эмоции, гнев, горе, ненависть к себе, потребность в ком-то, нашли выход в чистом незамутненном вожделении.
Он стянул с меня футболку, отшвырнув её в сторону. Пока он срывал с себя рубашку, я двинулась вслепую к гостиной, желая не убежать от него, а лишь найти место удобнее, чем пол в прихожей. Я услышала ревнивый рык и была схвачена сзади. Харди распластал меня по спинке дивана, нагнув вперед, и рванул трико вниз. Я покрылась гусиной кожей и почувствовала, как ледяной комок паники скручивает мой живот. Это было слишком похоже на то, что сделал Ник. Призраки прошлого колебались, ожидая, чтобы ударить. Но я стиснула зубы и напрягла каждый мускул. Харди стоял позади меня, и я чувствовала горячую кожу его тяжелого напряженного стержня между бедер. Я спрашивала себя, насколько далеко отсюда Харди, чтобы помнить, что я боялась делать это так, что именно так меня изнасиловали. Может, он делал это нарочно, чтобы наказать меня, заставить ненавидеть его? Он провел рукой вдоль моего позвоночника, и я услышала, как изменилось его дыхание.
- Продолжай, черт тебя побери, - сказала я, срывающимся голосом, – Продолжай. Сделай это.
Но Харди не пошевелился, не считая его руки на моей спине. Рука двигалась вверх и вниз, потом скользнула вдоль талии к моему животу. Он наклонился ко мне, и моя грудь легла в его вторую руку, словно в чашу. Его губы коснулись моих плеч, заскользили вниз по позвоночнику, он стонал и целовал меня, в то время как его пальцы спустились ниже, раскрывая меня. Я задохнулась, расслабляясь и уступая. Я представила его руку с этими звездообразными шрамами на ней…, когда мы были в постели в последний раз, я поцеловала каждую крошечную отметину. И вспомнив, я стала влажной, беспомощно отвечая на прикосновения, аромат, теплоту, которые стали такими родными.
