– Понимаешь, мне нужен штамп в паспорте. – Голос у Матвея набрал силу, стал ровным. – Только ты не подумай, что я хочу использовать тебя как... как орудие в достижении своих целей. Несмотря ни на что, даже если ты сейчас плюнешь мне в лицо, ты все равно останешься для меня самым близким другом. Жень...
– Целей? Каких целей? – как эхом отозвалась Женя.
– Понимаешь, нас нигде не ценят. Разве что в шоу-бизнесе... Но это меня не привлекает. Политика – вот где я хочу добиться успеха. Но... политик-гей?! Это только в Америке реально, а у нас заклюют заживо. Понимаешь? Я должен стать добропорядочным семьянином, и тогда все у меня получится. И успех на выборах, и деньги, и поездки за границу... Если станешь моей женой, обещаю – не пожалеешь об этом. У нас будет красивая жизнь. Париж, Рим, Барселона... Ты увидишь весь мир!.. Жень?
Матвей замолчал, и на несколько долгих мгновений воцарилась тишина. Наконец Женька мотнула головой:
– Извини... Что-то башка разболелась. Ничего, если я пойду домой?
Она встала и пошла прямо через кусты и, только придя к Марине, обнаружила, что забыла снять с рукава красную повязку.
Инга Константиновна торжествовала: ее сын наконец бросил свою пигалицу и сделал нормальный выбор. Ей казалось, что невеста должна быть красавицей и любить ее Диму безмерно.
Она с мужем и дочкой вышла из вагона, взглянула на невесту и мгновенно испытала разочарование. Лицо девушки ей показалось каким-то одутловатым, в пятнах, волосы лохматятся, глаза безжизненные, а голос... «Говорит, словно три дня не ела», – тяжело вздохнула Инга Константиновна. Мать невесты была не лучше дочери – такая же невзрачная, как серая мышь. Единственным, кто произвел на Ингу Константиновну хорошее впечатление, был Геннадий Петрович. Столь видного мужчину зоркий глаз заместителя мэра зацепил сразу. «Конечно, росточку бы ему побольше да на макушке лысину покрасивее зачесать... Но фигура у полковника крепкая, выправка самая военная, а лицо – вполне интеллигентное и интересное...»
Инга Константиновна заулыбалась будущим родственникам, думая о том, что надо будет не забыть потихоньку разузнать, на что они потратили те деньги, которые она выслала на свадьбу. Вначале она рассердилась, что сын решил играть свадьбу не дома, но, увидев невесту, обрадовалась: «Такую замухрышку стыдно людям показывать».
– Пап, мам, давайте быстрее, там машина стоит, – поторопил родных Димка. Он уже успел вынести из вагона чемоданы.
Геннадий Петрович ухватил чемодан побольше и двинулся на привокзальную площадь. За ним гуськом потянулись остальные.
Нина Николаевна догнала Ингу Константиновну:
– Ох, вы знаете, я так переживаю. Ирочка так тяжело переносит беременность, сразу после свадьбы ложится на сохранение.
– Что? – Инга Константиновна остановилась как вкопанная.
– А разве Димочка вам не писал? – удивилась Нина Николаевна. – Для нас для самих это было полной неожиданностью, но что взять с нынешней молодежи, у них все так быстро... А по телефону мы об этом не захотели говорить, сами понимаете, это деликатный вопрос.
Инга Константиновна оглянулась на девушку, шедшую сзади под руку с ее сыном: «Понятно теперь, почему она так плохо выглядит. Да, вляпался Дима в очередное болото, по самые уши вляпался. Мелкая шалава не додумалась привязать его к себе с помощью ребенка, а эта вон быстро сообразила, с какой стороны подлезть к бедному мальчику. Надо было Люсю не брать с собой! Теперь придется как-то ограждать девочку от всевозможных разговоров о беременности. Интересно, сколько комнат в квартире наших будущих родственников?»
Геннадий Петрович поставил чемоданы в багажник, а Нина Николаевна сказала, что возьмет такси, потому что всем в «Жигули» все равно не вместиться. Димин отец предложил составить компанию будущей родственнице, но Инга недовольно посмотрела на мужа, и он без лишних слов сел в салон автомашины.
Инга Константиновна села впереди и принялась внимательно рассматривать приборную доску: «Жигули», хоть и десятой модели, – это, конечно, не «мерседес». Но если уж так рассуждать, у Костоглодова не было и «Запорожца»! Видите ли, он на свою зарплату не может себе позволить автомобиль... «Кажется, будущие родственники живут неплохо, хоть с этим Димке повезло», – в конце концов решила мать жениха.
Иван Алексеевич с сыном и дочерью расположились на заднем сиденье, потом к ним присоединилась Ирина. Дима взял Люсю к себе на колени. Девочка сладко зажмурилась, и Ира, захлопывая дверцу, отметила, что сестра очень соскучилась по брату. Иван Алексеевич чувствовал себя с дороги неважно, поэтому сразу прислонился виском к мягкой обивке салона и закрыл глаза. А Люся крутила головой во все стороны, она не знала, на что смотреть в первую очередь – на город за окошком или на бледную невесту.
Нина Николаевна приехала первой. Стол был накрыт еще до приезда будущих родственников, и она, как гостеприимная хозяйка, едва гости вышли из «Жигулей», сразу пригласила их отобедать. Ивану Алексеевичу очень хотелось прилечь отдохнуть, но он, чтобы не огорчать хозяйку, прошел со всеми к столу.
Инга Константиновна критическим взглядом осмотрела обстановку квартиры и осталась довольна. Судя по всему, жили родители невесты хорошо: ремонт был недавно, окна-двери стильные, дорогие обои, телевизор с плоским экраном, шикарный ковер на полу, пусть не персидский, но о-очень дорогой. Если бы не дочь-шлюха, то о лучшем варианте и мечтать нечего.
Удовлетворенно вскинув одну бровь, Инга Константиновна достала из чемодана и свои подарки: хорошее кожаное портмоне, изящный кошелек цвета кофе с молоком для сватов и домашние тапочки, вышитые бисером, – для будущей невестки, а для застолья – две бутылки коньяка.
– Ох, ну что вы... – стушевалась хозяйка. – Спасибо, спасибо. Я сейчас Гену позову, пусть откроет икру, а я быстренько бутерброды сделаю.
– Вы баночку икры и бутылку коньяка на завтра оставьте.
– И то правда, – согласилась Нина Николаевна.
Иван Алексеевич, Ира и Люся пили минералку, а остальные после первой рюмки коньяка почувствовали себя раскованнее. Нина Николаевна завела рассказ о службе мужа в Чехословакии, как им хорошо жилось там.
Инга Константиновна слушала, искоса поглядывая на без пяти минут невестку, которая уже не казалась ей такой страшненькой. В конце концов, беременность еще никого не делала красавицей.
– Извините, – вдруг прервал хозяйку Иван Алексеевич, – если вы не возражаете, я бы прилег. Что-то у меня голова разболелась. Это все отголоски аварии.
– Что ж ты раньше не сказал, – сердито посмотрела на мужа Инга Константиновна.
