— Не все черно-белое, Елена, — пробормотал я, перебирая между пальцами прядь ее рыжих волос. — Между героем и злодеем есть антигерой. Человек, который может совершать злые поступки и казаться беспринципным, но который, в рамках своей собственной морали, обладает большим сердцем и готовностью защищать то, что он считает добром. Теперь я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что вся жестокость, с которой ты отнеслась к тем двоим, вызвана тем, что они не любили тебя настолько, чтобы относиться к тебе с добротой.
Ее вздох сопровождался дрожью.
— Ты не можешь знать этого наверняка. Но… мне нравится, что ты относишься ко мне с пониманием. — она наклонила голову к потолку, словно исповедуясь Богу. — Это ты сделал меня счастливой сегодня. Человек, которого я думала, что буду ненавидеть, теперь один из тех, кем я больше всего восхищаюсь. Я просто не понимаю, что это значит.
Ее восхищение ощущалось как благословение Божье.
— Это не обязательно должно что-то значить, — заверил я ее. — Главное — это счастье.
Она поджала губы, сдерживая свою реакцию спорить со мной, затем вздохнула.
— Ты так просто все объясняешь, хотя все не просто.
Она была права, это не просто. Однако, лежа здесь, обнаженные и расслабленные после самого захватывающего секса, который у меня когда-либо был, я не мог не задаться вопросом, может ли это быть.
Если бы существовал способ гарантировать, что мы сможем быть счастливы вместе дольше.
Возможно, даже навсегда.
Глава 27
Елена
В тот день, когда мы наконец узнали, когда дело Данте будет передано в суд, пошел снег.
17 апреля.
Это несчастливое число.
Число смерти.
Я сидела за столом, слепо уставившись в окно, после того как Яра передала новости. Я должна была работать, оформлять дела, которые мне поручил старший партнер, или привести в действие мой план в отношении мошенника, который подставил Данте.
Но я просто сидела и смотрела в окно, как первый декабрьский снег падает на Манхэттен и превращает суматошный, красочный город в приглушенный мир белого цвета.
У моего риска, на который я шла, была официальная дата окончания, которая могла построить мою карьеру или разрушить ее.
Дата окончания моего соглашения с капо.
Так почему же я чувствовала себя… не в своей тарелке? Мрачнее, чем когда-либо за последние месяцы, задолго до того, как я переехала в оживленный дом Данте.
Возможно, дело в этом. Я бы просто скучала по его компании. Я буду скучать по его команде и нашему распорядку дня. Мне будет не хватать неугомонной болтовни Роры и ее неумения готовить без беспорядка. Я буду скучать по милому смеху и тихому присутствию Бэмби. Я даже буду скучать по Торе, хотя мы никогда особо не общались. Я буду скучать по нему, потому что мне нравилось видеть, как он заставляет Данте улыбаться.
Я застонала, уронив голову на стол в конференц-зале.
Это нехорошо.
За неделю, прошедшую после автомобильной погони, завершившейся сценой на его Феррари, мы с Данте каждый день находили время и повод для прикосновений. Он трахал меня на пианино, в своем потрясающем душе, в своем кабинете, прижав к той же книжной полке, где он несколько недель назад поцеловал меня в шею. Каждый раз мы сливались воедино.
Логически я понимала, что это происходит потому, что процедура Моники сработала. Болезненные, мешающие кисты на яичниках, которые не позволяли мне испытывать ничего, кроме слабого удовольствия, исчезли. После почти двух лет интенсивной терапии я, наконец, была в ладу со своим телом и своим прошлым.
После этого любой мужчина мог довести меня до оргазма.
Но это был не просто любой мужчина.
Это был Данте Сальваторе, черноглазый капо.
Как я могла допустить, чтобы это произошло?
Я больше не была объективна по отношению к нему как к клиенту.
На самом деле, мне грозила опасность потерять безоглядное уважение к закону и полностью скомпрометировать свои прежние жесткие взгляды на мораль, потому что, по правде говоря, они не всегда были правильными.
Данте был одним из лучших мужчин, которых я знала, и я могла признать это сейчас.
Но он также, без сомнения, был преступником высшего класса.
Прежняя Елена хотела бы, чтобы он сидел за решеткой всю жизнь.
Новая Елена не могла представить без него ни дня.
Это полная неразбериха.
Хуже того, я беспокоилась о нем.
Волновалась, что наступит 17 апреля, и Яра, команда юристов и я не сможем защитить его должным образом. Что самый жизненно важный человек, которого я когда-либо знала, будет вынужден провести остаток своей жизни за решеткой.
Я просто не могла себе этого представить, да и не хотела.
Поэтому я совершила невероятную глупость.
Я собрала свою сумочку и пальто и вышла из офиса сразу после полудня. Такси доставило меня вглубь Бронкса, в ирландский район с местным заведением под названием У Отца Патрика.
Я слышала, как команда Данте упоминала его в связи с Томасом Келли, ирландским мафиози.
Человек, с которым работал мой отец.
Я сказала себе, что веду себя глупо, даже когда заплатила за такси и выскользнула на холодный воздух: теперь снежные хлопья падали обильно, так густо, что я едва могла разглядеть бар на другой стороне улицы. Я забежала в маленький магазинчик, купила дешевый водянистый кофе и стояла у окна, пока пила его. Наблюдала.
Симус Мур был пьяницей и азартным игроком.
В детстве я помню, как подходила к нему, отключившемуся на кухонном столе в окружении бутылок. Я всегда отправляла его спать до того, как просыпались остальные, но запах крепкого алкоголя въелся в древесину стола.
Если бы здесь тусовалась его компания, он был бы там, даже после часа дня.
Я прождала всего сорок минут, когда увидела яркие рыжие волосы, убранные в черную вязаную шапочку. Он шел быстро, пригибаясь от ветра, на мгновение остановился у двери бара, прежде чем нырнуть внутрь.
Я глубоко вдохнула и позвонила по номеру, который нашла в своем телефоне.
— Заведение У Отца Патрика, — ответил хрипловатый голос. — Я вас слушаю?
— Я ищу Симуса.
Пауза, затем отвратительное сопение, наполненное мокротой.
— Это не моя проблема.
— Нет, — согласилась я. — Но он может быть заинтересован. Скажите ему, что это его дочь.
Еще одна пауза, затем:
— Подождите.
Я ждала, раздирая заусенец на большом пальце, пока не пошла кровь, красная струйка потекла по внутренней стороне запястья, пачкая кремовое пальто.
— Козима? — сказал Симус, немного нетерпеливо и задыхаясь.
Я боролась с желанием закатить глаза.
— Сомневаюсь, что твоя любимая дочь будет с тобой общаться после того, как ты продал ее, чтобы выплатить свои игровые долги.
— Елена, — сказал он, на этот раз со вздохом. — Конечно, это ты. Единственная из моих детей, у которой больше яиц, чем ума.
У меня не было ответа на его бестактное заявление, поэтому я просто перешла к делу.
— Я хочу заключить сделку.
— Сделку?
— Ты оглох от старости? — ласково спросила я. — Обмен. У меня есть информация о Семье Сальваторе, которая, я думаю, покажется тебе… интересной. Но в обмен я хочу знать, какие отношения у тебя с ди Карло.
Последовала небольшая пауза, а затем он подозрительно сказал:
— Не надо меня разыгрывать, Елена. Я не какой-то там il novellino [139]. Я занимаюсь этим с тех пор, как ты была в пеленках.
— Тогда ты должен распознать хорошее предложение, когда услышишь его, — спокойно возразила я.
— Зачем ты это делаешь? Ты говорила мне, что ненавидишь меня и не хочешь больше видеть. А теперь предлагаешь помочь своему дорогому старому отцу?
— Нет, я все еще ненавижу тебя, — заверила я его. — Но еще больше я ненавижу Данте Сальваторе. Он беспринципный и жестокий.
