С бьющимся сердцем прислушиваюсь к тишине за дверью, а затем к едва слышному скрипу запираемого дверного замка.
Глава 54
Киев, Украина
Гриша возвращается с работы крайне раздражённый и с раскалывающейся головой. Сегодня его преследует полнейшее невезение - начиная с противного холодного ливня, под который он случайно попал ещё утром, промокнув до нитки, и заканчивая машиной, заглохшей метров за десять до подъезда.
Тихонько ругаясь матом себе под нос, он открывает квартиру и входит в прихожую, еще даже не подозревая, что апогей сегодняшнего фатального невезения ждет его впереди!
И долго стоит, как парализованный, вдыхая вонючий запах старого сала и жареного лука, который чуть не сбивает, что называется, с порога. Какое-то время он просто наблюдает свою деловито снующую по его кухне мать в Женином переднике.
Она поначалу не замечает Гришу, вовсю хозяйничая среди сковородок и кастрюль. Вера Капитоновна, властная, дородная и не старая ещё женщина, приехала сегодня из своего села, которое находится в шестидесяти километрах от Киева сюпризом.
Почему она не предупредила о своём приезде - одному Богу ведомо! Гриша со стоном вспоминает, как сам же и разболтал ей недавно в телефонном разговоре о том, что разводится. Вот и на тебе, как здрасьте, снег на голову.
Еще с самого момента покупки этой квартиры так уж повелось, что у матери всегда были от нее свои ключи. Наверное, это потому что немалая часть денег на ее покупку появилась от продажи бабушкиного дома в селе, то есть от маминой мамы.
Иными словами, чувствовала себя в квартире Гриши Вера Капитоновна хозяйкой всегда, и на вполне законных основаниях. Только вот бывала здесь нечасто из-за своей давней неприязни к Жене.
Но сегодня у нее праздник! И даже двойной повод для праздника.
- Ну чего застыл, сыначка, разувайся-проходи, - радостно гремит она командным тоном, вытирая мокрые руки о передник, когда наконец-то замечает его, - ох и бардак у вас здесь! Развели грязищу.
Гриша вяло подчиняется.
- Привет, мам, а ты чего здесь? - выдаёт он ей слегка недовольно, разувшись и заходя на маленькую кухоньку.
- Чего-чего, - Вера Капитоновна смеётся, - а ну живо руки мыть и за стол! Тощий-то вон какой стал! Кожа да кости.. Ну да ничего, мамка тебя быстро откормит. Сейчас же, в ванную марш.
Когда Гриша возвращается на кухню, переодевшийся и с чистыми руками, она осматривает его довольно критично. Качает головой, ставя перед ним тарелку с пшенной кашей на сале с жареным луком.
- Спасибо, - он морщится, давно отвыкший от такой жирной еды. Но селяне из глубинки народ неприхотливый, и любят, чтобы было пожирнее да посытнее.
Гриша с детства ненавидел ее стряпню. Женя готовила хоть и не каждый день, но вкусно и даже изысканно - матери никогда было не понять ее оригинальные овощные супы без зажарок, пасту и лазанью. А уж Женины суши домашнего приготовления вообще были где-то за гранью восприятия Веры Капитоновны!
- Ты кушай, Гринечка, - мать грузно присаживается рядом и, опираясь ладонью о щеку, с любовью рассматривает свою кровиночку, - знаешь, как мы с тобой заживём! До чего же хорошо, что ты эту непутёвую спровадил! Разговор у меня к тебе есть. Серьезный.
Тут он замечает большие, почерневшие от времени металлические судочки для теста, рядами выставленные на подоконник, и удивляется. В таких, насколько он помнил, она печёт дома хлеб. Сюда их привезла с собой, что ли? Да на сколько же она приехала?
- Мам, а ты надолго? - осторожно спрашивает он, - как твое здоровье? Что еще за разговор?!
Она для начала причитает немного, жалуясь на свои ноющие суставы и неважное сердце, но Гриша не особо верит этому. Глядя на ее пышущий здоровьем вид, у него почему-то сохранятся стойкое ощущение, что она и его переживёт.
У Веры Капитоновны он единственный ребенок, с мужем она давно развелась - да что там, фактически муж сбежал, не выдержав тяжелого характера супруги.
- А я насовсем, Гринечка! – и его пугает до дрожи этот лихорадочный, радостный блеск в ее глазах, - распродаюсь я.
- Как?! - Гриша холодеет.
- Старая я стала, Гринечка. Устала от своего хозяйства, нет уже сил смотреть за домом и огородом. Козу и курей продала, собаку соседи взяли, а дом выставила на продажу. Оно, конечно, там копейки все стоит, но хоть что-то будет нам в подспорье. Зимой натопить дом дровами для меня уже одной невмоготу, а за весь день и словом обмолвиться не с кем! Пришла пора тебе, сына, досмотреть мать.
И Гриша вскакивает, шумно дыша, не выдержав! Бросает ложку. Их взгляды скрещиваются как клинки - и он опускает свой первым.
Садится, опустив голову. Берётся за кусочек хлеба ослабевшей рукой.
Вера Капитоновна женщина суровая, хоть и чуть что не так - хватается за сердце, умело манипулируя сыном. Такая его враз переломит, что Гриша уже видит по непреклонному выражению ее лица и нахмуренным бровям. Постепенно до него начинает доходить, что она уже все решила.
- Ты, конечно, можешь пойти на съёмную, если что не нравится, - язвительно добавляет она, и Гриша только скрипит зубами в ответ, представляя свои мытарства, - я как-то одна на пенсию проживу. В городе, без хозяйства, всяко полегче. Но с матерью родной тебе ведь лучше будет! Накормленный, обстиранный, глупыш. Чего ж тебе ещё надо, хороняка?
- А если я жениться снова захочу? - задаёт он вопрос страдальчески, но с вызовом. Вера Капитоновна лишь раскатисто смеётся в ответ.
- Хватит, наженихался, Гринечка! Нахрена тебе посторонняя баба в доме?
- А как же дети?
- Какие тебе дети, сороковник на носу! Когда воспитывать, на пенсии? Нет уж, обойдёмся. Не всем судьба. А то родишь такого, выкормишь, а он тебе на старости лет не обрадуется, когда немощной совсем станешь, и будет рожу воротить, да забудет сразу, кто деньги на квартиру дал…
Гриша снова вскакивает. И убегает, не дослушав. Неприятности по работе, как и почти бывшая жена отходят куда-то на второй или десятый план. Он с позором сбегает в туалет, чтоб как в детстве, покурить и поплакать в одиночестве.
Глава 55
Бахр-Дар, Эфиопия
Алекс возвращается только через пару часов, когда я уже начинаю волноваться за него, периодически выглядывая зачем-то в густую, чернильную тьму за окном.
Не похоже, чтобы у него было оружие. Какой бы крутой агент ты ни был, зачем назначать встречи в такой стране как Эфиопия в столь поздний час? Пытаясь занять себя, я бесцельно слонялась по квартире в своей новой безразмерной футболке и джинсовых шортах. Неожиданной и приятной находкой стала целая гора экзотических фруктов в красивом разноцветном блюде на кухне, откуда я решилась стянуть нечто самое для себя привычное - банан.
В принципе, для ужина мне бы вполне хватило, не чувствую себя голодной. Но когда Алекс бесшумно заходит на кухню, с довольной рожицей потрясая передо мной шуршащим белым пакетом, я радуюсь ему как ребёнок!
- Нашел неподалёку один ресторанчик с европейской кухней, позавтракаем там утром? - предлагает он, раскладывая на столе какие-то консервы, сливочное масло и хлеб, с воодушевлением пещерного человека, раздобывшего мамонта, - это показалось мне самым безопасным. Консервы из ЕС.
- Круто!
- Да.
- И я нашла кое-что в холодильнике, - оповещаю.
- Надеюсь, не расчленённый труп сержанта? – ухмыляется он, но тут же обрывает сам себя, состроив при этом забавную гримаску, - извини! Знаю, не смешно.
И добавляет, брезгливо вынимая из холодильника какой-то непонятный кусок мяса в фольге и лепёшки зелёного цвета:
- Это не намного лучше! Похоже на ынджер. Будешь?
Смеёмся.
- Вряд ли. Я вообще есть не хочу. А.. ты взял оружие? - интересуюсь зачем-то. Он смотрит насмешливо.
- Просто то, что ты задумал - очень опасно, - нахожу нужным подчеркнуть, - или тебе поможет полиция?
