– воды, разбитого сердца и чего угодно еще.
Путь был только один: жить. Без страхов и сожалений.
Алекс отстранился, не отрывая руки от моей талии. Он взял меня за подбородок и пристально посмотрел в глаза.
– Хочешь, я останусь?
Он имел в виду не галерею, и мы оба это понимали.
Я с трудом сглотнула и снова кивнула.
– Да, – прошептала я.
Едва я успела вымолвить это слово, Алекс прижал меня к себе и впился в мои губы. Поцелуй получился вовсе не сладкий и медленный, а яростный и отчаянный, как мне было нужно. По ладоням пробежала дрожь облегчения – я даже не осознавала, насколько была напряжена.
– Учти, теперь от меня не избавиться, – предупредил он и схватил меня за руки, горячо и по-собственнически.
– Это было невозможно и раньше.
Он мягко хихикнул.
– Ты начинаешь понимать.
Его губы снова завладели моими, и я так потерялась в поцелуе, аромате, прикосновениях, что не замечала движения, пока не ударилась спиной о стену.
– Алекс?
– Гмм? – Он прихватил мою нижнюю губу зубами и слегка прикусил, прежде чем прогнать боль языком. У меня побежали мурашки – от затылка до пальцев ног.
– Не разбивай больше мое сердце.
Лицо Алекса смягчилось.
– Не буду. Милая, поверь мне.
– Верю.
Я действительно верила. Сегодня я увидела настоящего Алекса – он снял свои маски, и я доверилась ему всем сердцем. Он подарил мне одну из своих настоящих улыбок – тех, что способны запустить ядерную реакцию и уничтожить все женское население одним махом.
– А еще я… – Я покраснела. – Я скучаю по своему прозвищу.
Глаза Алекса вспыхнули огнем.
– Да? – Он задрал мою юбку, сантиметр за сантиметром, пока прохладный воздух не коснулся бедер. – А еще по чему скучаешь? – Он засунул руку в мои уже промокшие трусики и погладил чувствительную точку между ногами. – Скучаешь по этому?
– Да, – всхлипнула я.
– А по этому? – Он прижался ко мне, и я почувствовала его твердую, как камень, эрекцию. По венам разлился жар. У меня не было секса полтора года, и я напоминала готовый взорваться вулкан.
– Да. Прошу, – простонала я.
– Прежде чем пойти к тебе, я отправил весь персонал домой. Солнце, здесь только ты и я, – его дыхание щекотало кожу, пока он вел губами по моей шее. – Я буду трахать тебя у этой стены, пока ты не забудешь собственное имя, но сначала… – Он схватил меня за горло, понизив голос до мягкого рычания. Мое нутро запульсировало в ответ. – Расскажи-ка мне о светловолосом ублюдке, пригласившем тебя на свидание. Ты позволила ему к себе прикоснуться, солнце? Позволила ему прикоснуться к моей собственности?
Я покачала головой, буквально задыхаясь от возбуждения. Хватка Алекса усилилась.
– Ты лжешь, чтобы его спасти?
– Нет, – простонала я. – Клянусь. Он меня не интересует.
Я охнула, когда он развернул меня и прижал щекой к стене. Ледяной бетон впился в разгоряченную кожу, и соски так затвердели, что стало больно.
Свободной рукой Алекс задрал мне юбку и стянул трусики.
– Даже не смей о нем думать, – прорычал он. Я услышала, как он снимает ремень и расстегивает молнию на штанах. – Я – единственный мужчина у тебя в голове. У тебя во рту. В твоей маленькой тугой киске. Ты поняла?
– Да! – Я так обезумела от страсти, что была готова согласиться на что угодно.
– Говори, кому ты принадлежишь.
Он провел членом по моим влажным складкам, и я чуть не испытала мини-оргазм от этого простого действия.
– Я принадлежу тебе.
Алекс резко выдохнул, и это стало единственным предупреждением, прежде чем он в меня ворвался. Он зажал мне рот, заглушая крики, но я едва это заметила. Я могла сосредоточиться лишь на толкающемся в меня члене и бесконечных волнах удовольствия.
Рамки с фотографиями бились о стену при каждом толчке, и я вроде слышала, как что-то упало. Я уже собиралась кончить, когда Алекс снова повернул меня к себе лицом. Его кожа раскраснелась от напряжения, а глаза потемнели от страсти.
Я никогда не видела ничего прекраснее.
Он впился в меня губами, жестко и требовательно. Я сдалась без сопротивления, впуская его в каждую частичку себя – в свое сердце, в свою душу, в свою жизнь.
И знаете что?
Мы с Алексом созданы друг для друга.
– Я надрал тебе задницу.
– Ничего ты мне не надрал, – проворчал Ральф. – Тебе просто повезло с последним ударом.
– Не переживай, – Алекс поправил рукава рубашки, его глаза лучились триумфом и весельем. – Каждый ученик со временем становится учителем.
– Мальчик, если ты не прекратишь нести чушь, я тебя стукну.
Несмотря на грубые слова, Ральф улыбался.
– Что я говорила о спорах за столом? – Жена Ральфа, Мисси, подняла брови. – Хватит препираться, давайте насладимся ужином.
Я спрятала улыбку, когда Алекс и Ральф подчинились, пробормотав что-то себе под нос.
– Что такое? – ее брови поднялись еще выше.
– Ничего, – хором ответили они.
– Научи меня своим методам, – прошептала я Мисси, когда мальчики принялись за жареного цыпленка и картофельное пюре с чесноком. – Как тебе это удается?
Она рассмеялась.
– За тридцать с лишним лет брака успеваешь кое-чему научиться, – ее глаза игриво блеснули. – Судя по тому, как на тебя смотрит Алекс, ты без проблем сможешь держать его в узде.
Алекс поднял глаза, и наши взгляды встретились. Он подмигнул, и его рот изогнулся в дьявольской ухмылке, от которой у меня сжались пальцы ног.
Я знала, что предвещает такая ухмылка.
Мои щеки залились румянцем, и я притворилась, что крайне увлечена происходящим в моей тарелке. Над столом пронесся низкий смешок Алекса.
Мисси не упустила ни секунды.
– Ах, как хорошо быть молодыми и влюбленными, – вздохнула она. – Мы с Ральфом поженились, когда нам было чуть за двадцать. Я наслаждалась каждой минутой – за исключением моментов, когда он разбрасывает повсюду грязную одежду и отказывается идти к врачу, но нет ничего прекраснее юношеской страсти. Все такое свежее и новое. И выносливость. Ух! Простите за выражение, но мы были как кролики.
К этому моменту мои щеки окрасились в цвет клюквенного соуса, стоявшего на столе.
Я обожала Мисси. Я познакомилась с ней всего неделю назад, когда мы с Алексом приехали в Вермонт, чтобы провести у Ральфа на ферме длинные выходные в честь Дня благодарения, но я сразу прониклась к ней симпатией. Теплая, дружелюбная и приземленная, она пекла прекрасные тыквенные пироги и имела склонность к непристойным шуткам – и непристойным историям.
Сегодня утром она внезапно спросила, был ли у меня когда-нибудь секс втроем –
