общаться с публикой, а не скрываться за безликим псевдонимом! — эмоционально жестикулируя возражает Сабрина. — Никто не расскажет о своих картинах лучше, чем сам художник.
— Я не настоящий художник, Саби, — мягко возражаю, ласково и с легкой грустью улыбаясь подруге. — И не аноним. Напомнить тебе, что псевдоним мы придумывали вместе?
— Но я с самого начала настаивала…
— Нет, пожалуйста, не спорь, — подняв руку, жестом прошу прислушаться к моим словам. — Это не спонтанное решение. Билеты куплены вчера.
— Ты не вернешься? — в теплых янтарных глазах блестят неподдельные слезы. Она искренне не хочет меня отпускать, но, когда я прекращу щедро пополнять ее счета, сеньорита Контини довольно быстро переключится на следующий нераскрытый талант.
— Не знаю. Ничего не буду обещать.
Сабрина порывисто и крепко отнимает меня, как самого родного в мире человека. Поначалу ее эмоциональность смущала, но к хорошему привыкаешь быстро. Как, впрочем, и к плохому.
— Спасибо за все, Саби, — мягко отстранившись, благодарю я. — Ты так много для меня сделала. Я все это ценю. Поверь.
— Скажи, что будешь звонить, — с мольбой в голосе просит Сабрина, отмахиваясь от моих дежурных благодарностей.
— Я постараюсь, — бессовестно лгу и торопливо прощаюсь. — Прости, мне нужно бежать, — улыбнувшись, я быстро целую ее бархатную щечку и стремительной походкой выхожу из кафе.
На самом деле я никуда не спешу. Чемоданы собраны еще вчера, в аэропорт мне только завтра. В запасе достаточно времени, чтобы с размахом попрощаться с этим прекрасным городом и разбитыми мечтами о славе модного фотографа. Самое обидное, что по-настоящему я жаждала не признания. И не высоких оценок критиков.
Моя цель состояла совсем в другом.
Я хотела, чтобы меня заметили те, кто сумеет понять, что запечатлено на моих фото, расшифрует мое тайное послание.
Но мой замысел снова провалился.
Стоит ли продолжать?
Я не знаю… Правда не знаю. Моя душа в смятении, сердце практически утратило веру.
Четыре года. Четыре, черт возьми. Для кого-то никчемный срок, а для меня — вечность, и мои силы почти на исходе. Я устала и измучена постоянными перелетами, сменой климата и часовых поясов. За прошедшие четыре года я побывала в самых крупных и густонаселённых городах мира, где проходили более-менее значимые международные саммиты и конференции, посетила сотни модных публичных мест и крупных культурных мероприятий.
Мой ежегодный график поездок пестрил обилием событий, и я посещала почти все, но время от времени брала небольшую передышку и пряталась вдали от цивилизации, восстанавливая силы в единении с природой и заодно готовила коллекцию к очередной провальной выставке.
Еще до старта коллекции, я сама сливала в сеть свои снимки, и они как вирус мгновенно разлетались по всемирной паутине. Сабрина напрасно пыталась отследить «вредителя», подключая к безуспешному поиску знакомых программистов. Я была максимально осторожна, но в то же время оставляла по всюду неуловимые следы и знаки, которые должны были привести ко мне того, для кого предназначались.
Сделала ли я достаточно, чтобы привлечь внимание?
Почти уверена, что да, но результата по-прежнему нет.
Улей словно забыл обо мне. Я стала для него действительно невидимой. Прекратила свое существование. Умерла.
«Ты же именно этого и хотела», — напоминает вездесущий внутренний голос. Мой разум все еще надеется убедить сердце прекратить цепляться за прошлое и переключиться на новую волну.
Я бесцельно бреду по узким улицам старого города, все дальше удаляясь от Соборной площади. Спрятав за темными стекляшками потухший взгляд, с трудом различаю лица улыбчивых темпераментных миланцев и беспечных дружелюбных туристов. И те, и другие тоже никуда не торопятся. Они не прочь пообщаться, и немного пофлиртовать с симпатичной брюнеткой в легком шелковом платье цвета сочной фуксии, схваченным на талии широким поясом.
Я не выгляжу белой вороной и не особо выделяюсь в лениво текущей разношерстной людской толпе. Иду уверенно и легко, словно немного порхая над землей, с предвкушением покусываю губы, словно в конце пути меня ждет любовное свидание с кем-то особенным.
— Buon giorno, signorina [6], — смуглый темноглазый красавец неожиданно преграждает мне дорогу и приложив ладонь к мускулистой груди, одаривает белозубой обольстительной улыбкой. — Sei la donna più bella che io abbia mai visto [7].
Я одариваю загорелого мачо вежливым взглядом и бессовестно вру, что не говорю на итальянском. Он улыбается шире и мгновенно переходит на английский.
— Sorry, — я показываю назойливому красавчику кольцо на безымянном пальце, заранее зная, что аргумент не сработает. Никогда не срабатывает. Возможно, причина в том, что я выгляжу, как свободная женщина. Но это так и есть.
Наш с Максом брак официально распался полтора года назад. Теперь я сама по себе. На моих счетах столько денег, что можно позволить себе любой каприз и не прибегать к экономии до конца жизни. Улей оставил мне щедрые отступные, а я по-прежнему не знаю кого за это благодарить… или проклинать.
— Нет проблем. Твой муж ничего не узнает, — с жутким акцентом заявляет неугомонный парень. Затем бесцеремонно хватает меня за руку, целует ладонь, нашептывая комплименты и уговаривая пойти с ним. Пару дней назад, я бы, может, и согласилась, но сегодня мне не нужны ни компания на вечер, ни жаркий секс с незнакомцем.
— Sorry (с англ. прости), — повторяю, высвобождая руку. — Next time (с англ. в другой раз), — добавляю с улыбкой и решительно устремляюсь вперёд, оставляя позади разочарованного итальянца.
Он что-то кричит мне вслед, и я ускоряю шаг, опасаясь, что темпераментный красавчик помчится за мной. Через пару сотен метров сворачиваю на параллельную улицу и, окончательно заблудившись, бреду наугад, стараясь не привлекать в себе лишнее внимание.
Но куда бы я не шла, в каждом встречном темноволосом мужчине мне по-прежнему мерещатся врезавшиеся в память черты. Все эти годы я с маниакальным упорством искала еголицо в толпе, спотыкаясь о каждый голубоглазый взгляд. Боже, стыдно вспомнить, сколько я бегала за незнакомцами с бешено колотящемся сердцем. Краткосрочные вспышки надежды сменялись бездной разочарования. Каким бы точным издалека не казалось сходство, вблизи это всегда был не Дэрил.
Запыхавшись и устав от жары, я присаживаюсь на первую попавшуюся лавку, и запрокинув голову к небу, закрываю глаза. Снова накрывает навязчивыми воспоминаниями, от которых не скрыться и не убежать. Нет на земле такого места, где бы я, наконец, почувствовала себя свободной. С самого первого дня и до настоящего момента.
Сначала был страх, что меня вернут в Улей, затем вопреки разуму и логики я отчаянно жаждала быть обнаруженной, а теперь… Теперь меня пугает только одно — все было по-настоящему.
Четыре года назад началась моя
