— Почему, Джоан? — хрипло спросил он.
— Что «почему»?
— Ведь у вас все было.
— Скучная и пустая жизнь — вот что у меня было. — Она шевельнулась под тяжестью его тела. — А Ли Хок это сила, конгрессмен. Чистое воплощение силы.
— Вы так думаете? — недоверчиво посмотрел на нее Кил.
— Ли способен поставить на колени целое правительство, и не одно. Знаете, конгрессмен, это возбуждает. Возбуждает сильнее любого наркотика.
— Вы ошибаетесь, Джоан. Никого Ли на колени поставить не может. Террорист — это всего лишь змея, притаившаяся в траве. Она жалит зазевавшегося, но всегда вынуждена прятаться. А в конце ее непременно вылавливают.
— Ну уж его-то не выловишь. И он не проиграл. — Джоан хрипло засмеялась. — Думаете, игра окончена, конгрессмен? Да, у вас есть я и моя ампула. Но у Хока — своя. И на корабле их может быть полным-полно.
Кил угрюмо улыбнулся в ответ:
— Ну уж вам-то известно, сколько их всего и есть ли они вообще, не правда ли, Джоан?
— Конечно, известно. Но вам я этого не скажу.
— Думаю, скажете.
— Применять насилие против пленника — это незаконно, конгрессмен!
— В самом деле? — Он на мгновение выпустил ее и аккуратно положил ампулу с бациллами на покрывало кровати. Джоан кинулась было на него, но Кил быстро укротил ее, сдавив одной рукой запястья, а другой достав из кармана складной нож.
— Я готова умереть за свое дело, конгрессмен, — торжественно заявила она, но Кил уловил в ее голосе страх и решил сыграть на этом.
— Да неужели? Что ж, возможно, и готовы. Но смерть — это слишком легкий конец. Знаете, — светским тоном продолжал Кил, — мне еще молокососом-студентом приходилось участвовать во всяких акциях протеста против войны. Можете себе представить? Поучительный опыт, между прочим. У вас красивое лицо, Джоан. Очень красивое. — Он прижал лезвие к ее щеке. — Пожалуй, я мог бы разрезать это славное личико на ленты. Или превратить в кровавую кашу. Затем можно было бы вырвать у вас ногти. Один за другим. Потом переломать руки и ноги. А потом и отпустить на все четыре стороны. Живите себе на здоровье.
— Ах ты!.. — взвизгнула Джоан, яростно извиваясь по полу. — Великий конгрессмен, великий законотворец, великий…
— Джоан, — засмеялся Кил, — в такие игры по правилам не играют. Я хочу жить, и точно так же хотят жить еще пара сотен людей на этом корабле. Если вы думаете, что меня хоть что-нибудь остановит, это печальное заблуждение. Я способен разрезать вас на части с такой скоростью, что вы даже боли не ощутите.
В подтверждение своих слов он еще сильнее прижал ей нож к щеке.
— Довольно! — истерически вскрикнула Джоан. — Довольно? Нет здесь никаких ампул. Осталась только одна — та, что у Хока. Клянусь!
— Я вам не верю.
Из глаз у Джоан потекли слезы, орошая лезвие ножа.
— Но я же говорю правду! Честное слово. Богом клянусь! Ну пожалуйста, не надо. Уберите этот проклятый нож! Клянусь, я отвечу на все вопросы. Но это не имеет значения, потому что Хок, стоит ему узнать, что дело обернулось не так, разобьет ампулу.
— Возможно. — Кил поднялся, отпустил свою жертву и потянулся за ампулой.
Джоан прыгнула на него, визжа, брызгая слюной и царапаясь, как разъяренная кошка.
— Вы умрете, конгрессмен, ясно вам? Вы…
Волоча ее за собой, Кил распахнул дверь в коридор.
Там его ждали доктор Трентон и два сотрудника охраны. Кил грубо подтолкнул Джоан к охраннику, протянул Трентону ампулу и сказал, мотнув головой в сторону Джоан:
— Ее надо связать и заткнуть рот кляпом. И пусть ее сторожат не менее трех человек. Чтобы с места не двинулась, ясно?
Охранники свое дело знали. Один из них немедленно накинул на нее пиджак и надел наручники. Другой, преодолевая отчаянное сопротивление, сковал ноги Джоан.
Не обращая внимания на изрыгаемые ею проклятия, Кил захлопнул дверь в каюту.
— Пойду займусь этой штукой, — сказал Трентон.
— Как это — займетесь? — недоуменно изогнул брови Кил.
— А у меня из-за этой вашей чумы имеется все необходимое, чтобы проделать нужные анализы. Слушайте, конгрессмен, возникла проблема. Похоже, Хока на судне нет. Пока мы тут с вами играли в заговорщиков, Рина уговорила его прокатиться на лодке. Мы только потом узнали об этом, а никто из команды, естественно, и не подумал остановить их. Что будем делать? Или, думаете, они сами вернутся?
— О Боже! — Кил яростно впечатал кулак в деревянную обшивку стены. Сразу стало трудно дышать, словно ему всадили в живот ржавое лезвие и теперь медленно проворачивали его. — Она все знает, — пробормотал он, пытаясь справиться с собой. — Она все знает, и, должно быть, решила взять дело в свои руки…
Мир опасно накренился. Прожитая жизнь, беспорядочно тасуя события и лица, мгновенно пронеслась у него перед глазами, и Килу показалось, что он тонет.
Он и впрямь тонул, ибо, если с Риной что-нибудь случится, все остальное потеряет смысл. Кил понимал, что такой утраты он не перенесет и, осознав ужас происходящего, проникся той болью, с которой она жила все эти годы и которая заставила ее пойти на этот шаг, невзирая на возможные последствия.
Кил пристально посмотрел на доктора. Теперь он был собран и решителен — не столько потому, что обрел спокойствие, сколько потому, что время, а вместе с ним и возможности, утекали, как песок сквозь пальцы, а ведь нужно что-то делать, иначе он потеряет ее.
— Где Доналд и остальные?
— Мы здесь, Кил.
В конце коридора показались сопровождаемые агентом охраны Доналд и Пикар.
— Отлично, — сказал Кил. — Так где же они?
— Должно быть, примерно в полумиле от яхты.
— Мне нужен костюм для подводного плавания — желательно черный. Затем — баллон со сжатым воздухом. Нет, отставить, баллона не надо. Слишком громоздкая штука. Достаточно маски и акваланга.
Доналд поспешно дал нужные указания.
Четверть часа спустя доктор Майкл Трентон уединился в каюте, переоборудованной в лабораторию, и принялся за анализы.
А Кил нырнул в темную воду и поплыл прочь от яхты.
Рина всматривалась в расстилающееся перед ней фосфоресцирующее пространство. Сзади послышался голос Ли Хока. Она прыгнула с лодки и сразу ушла на глубину. Вода сомкнулась вокруг нее, как черная стена. Рина изо всех сил заработала ногами, и мгла начала постепенно рассеиваться, а ближе к поверхности и вовсе исчезла. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, но на смену ему поднималась луна. Рина вынырнула на поверхность и с трудом перевела дыхание.
Плыви! — приказала она себе. — Плыви! Он ведь бросится за тобой. Прыгнет в воду и затащит тебя на глубину, в эти страшные объятия безмолвной тьмы… вечной тьмы…
