возлюбленного. Мне всегда хотелось верить, что мой внук встретить умную, сознательную и, самое главное, взрослую по разуму девушку, которая бы сумела обуздать его нрав и обучить жизни в этом мире. Возможно, она бы даже оказалась прекрасным поводом для перемирия между нами. Но, увы, отброс притянул отброса.
Кровь отхлынула от моего лица, потому что только теперь я начинала понемногу понимать, что натворила.
— Вы забываетесь, мисс Боуман. Если вы думаете, что перед вами старик на грани старческого слабоумия, то вы гораздо глупее, чем мне могло показаться на первый взгляд. И если вы решили, что то, что вы в итоге оказались здесь и сейчас, в этой стране, с этими людьми лишь благодаря какому-то чуду или, вот умора, благодаря стараниям моего внука, то вам пора избавиться от девчачьих иллюзий. Сколько вы его знаете? Месяц? Два? Полгода?
Старик рассмеялся, но тут же снова закашлялся. Кашлял он страшно, долго, разрывая гробовую тишину, что установилась негласно между всеми остальными участниками ужина. Боже, я снова это сделала… Поддалась гребанной истерике. Как тогда, на парковке… Только вот только что я, кажется, из природной вредности налепила жвачку на лобовое стекло деда Алька.
И парой тумаков я на сей раз не отделаюсь.
— …Вы можете строить сколь угодно планов на будущее. И о замужестве, и о детях, и о прочих женских глупостях. Но, поверьте мне, очень сложно воплощать всё это в жизнь, будучи в разных странах. Или же, когда один из партнеров за решеткой.
Несмотря на то, что я понимала, что должна была вести себя иначе, в моей душе зрела самая настоящая ненависть.
— Мой внук практически вычеркнут из семейного реестра. При этом на нем нанесение особо тяжкого вреда, угон, подделка документов, убийство, нелегальное пересечение границ... И плюс к этому вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступлений. Не подскажешь мне, Альк, какая высшая мера наказания за это в некоторых штатах?
— Пожизненное лишение свободы, — абсолютно бесцветным голосом отозвался Альк.
— Надо же, что-то в твоей голове да имеется. Не зря время на тебя тратил.
— Не зря, — наконец тихо сказала я, вмешиваясь в их разговор. — Простите, я только, кажется, все порчу, — в это мгновение я сжала руку Алька под столом, чтобы дать понять, что извиняюсь я перед ним, — Но Альк действительно хороший человек. Все, что вы сказали... Это только сломает ему жизнь. Если вы злитесь на меня, что я втянула его во все это и он меня защищал, это понятно, но Альк не заслужил...
Мне не нравилось говорить об Альке так, словно его здесь нет, поэтому я окончательно опустила взгляд и замолчала. Похоже, все, что бы я ни сказала, будет только во вред. Если бы это было уместно, я бы и вовсе ушла, но оставлять Алька и Тсару одних было бы слишком. Так что я решила стойко вытерпеть все нападки этого старика до конца, засунув свою злобу и ярость подальше.
— Вы уже всё испортили, мисс Боуман, — резко перебил меня старик, снова закашлявшись.
— Перестань, — резко одернул его Альк.
“Вы уже все испортили, мисс Боуман”. Я медленно убрала руку с пальцев Алька, невольно забиваясь в кокон. От этих слов старика в моей душе что-то окончательно сломалось и оборвалось.
— Сколько я тебе дал времени на переезд?
Весь остальной их диалог теперь доносился до меня словно сквозь толщу воды. Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы вслушиваться в разговор Алька и его деда.
— Неделю.
— Верно. Но теперь я не желаю видеть мисс Боуман в этом доме завтра, когда проснусь. А ты, мне думается, как истинный джентльмен, не оставишь девушку в чужой стране. Тем более, учитывая ваши отношения.
Смысл сказанного доходил до меня пусть и плохо, но все же доходил. У них была договоренность. Но из-за моих слов дед Алька теперь отыграется на нем сильнее, выгнав нас из дома уже завтра. И, словно уже сказанного было мало, он продолжал:
— Те деньги, что ты потратил, ты теперь должен вернуть за месяц. Иначе я обращусь в Интерпол.
— Дедуля, пожалуйста… — даже Тсара наконец подала голос, попытавшись повлиять на старика и схватив его за предплечье.
Он же лишь раздраженно выдернул руку из ее хватки.
— Я не стану просить с него платы за все твои растраты из-за любви к тебе, słowik, — обращаясь к Тсаре, ответил старик, поднимаясь из-за стола. — В остальном же, Альк, ты меня услышал. Из-за вас обоих, motłoch, я весь аппетит растерял. Тсара, принесёшь мне через полчаса чай в кабинет.
Не дожидаясь ответа, он направился к выходу из комнаты.
Пару мгновений стояла ужасающая тишина.
— Вот ужин и закончен, — тихо и совершенно безжизненным тоном подвел черту Альк, поднимаясь из-за стола следом.
Я была абсолютно и точно права, когда сказала, что все только порчу. На меня словно бы в один момент свалился груз того, что я натворила. С самого начала, когда Альк только-только ввязался в это путешествие со мной. Ведь если подумать, только я тянула его дальше за собой... Кто знает, сколько бы он протянул тогда со своим путешествием без машины. Скорее всего, дед нашел бы его очень быстро, вернул в семью, и не было бы этого пиздеца, который сейчас Альку грозил. Он бы не растратил семейных денег, не совершил столько преступлений, ведь все они, абсолютно все связаны со мной... И угон машины, и подделка документов, и пересечение границ. И убийство.
Боже, во что я его только втянула. И его дед очень справедливо открыл мне на все это глаза.
Как я могла быть такой дурой, что решила, будто я даю ему больше, чем беру. Уверилась в том, что для какого-то черта нужна ему — но это ни шло ни в какое сравнение с тем, что я у него отняла. И осознание всего этого в один момент пригвоздило меня к месту.
В комнату я поднималась молча. Даже не зная, за что взяться в первую очередь. Моих личных вещей здесь даже не было, а все, что было, мне по сути не принадлежало. Все, что мне оставалось — это вытащить старый рюкзак, с которым я сюда приехала.
Меня не пугали жизненные сложности навроде отсутствия крыши над головой или денег в кармане. Это было ерундой, с которой бы я точно справилась. А вот чувство вины, с
