Положив трубку, она некоторое время сидела на диване, представляя себе Джоэ и Изабель, играющих среди виноградных лоз. Именно в этом состоянии ее и застал Джек.
— Все в порядке? — спросил он, присаживаясь рядом с ней. Она подняла голову, и по его лицу пробежала тень беспокойства, поскольку он увидел на ее щеках следы от недавних слез. — Что случилось, Анжелика?
— Ничего. Просто Оливье заставил меня поволноваться, вот и все.
— С детьми все хорошо?
— Да, они в порядке. Я совершенно не ожидала, что он сюда позвонит. Он узнал номер вашего телефона у Скарлет. Я подумала, что случилось что-то ужасное. Он напугал меня до смерти.
Анжелика положила руку на грудь, чтобы унять биение бешено стучащего сердца.
— Хочешь бокал вина?
— Пожалуй, и два не помешают.
Джек обнял ее и привлек к себе.
— Ты увидишься с ними в понедельник.
— Знаю. — И тут она перешла на шепот: — Однако именно это меня и страшит, Джек. Я ужасно хочу увидеть своих детей, но мне совершенно не хочется, чтобы наступал понедельник. Я желаю остаться здесь, с тобой.
— Не думай о понедельнике, моя милая. До него еще очень далеко, а у нас с тобой уйма времени, чтобы провести его наедине друг с другом.
— Мне нужен лишь ты и мои дети, Джек.
— Я знаю. Ну же, давай закончим ужин, а потом посидим в пагоде и полюбуемся звездами.
Вернувшись к столу, Анжелика почувствовала необходимость объяснить причину своих слез, поэтому повторила то, что только что рассказала Джеку о Джоэ и Изабель.
— Надеюсь, что, когда они подрастут, я стану о них меньше беспокоиться.
Анна едва заметно улыбнулась.
— Когда дети станут старше, вы будете беспокоиться о них еще сильнее, поскольку, обретая независимость, они рискуют подвергнуться еще большей опасности. Весь фокус заключается в том, чтобы научиться беспокоиться только о тех вещах, на которые ты можешь хоть как-то повлиять, а не о тех, над которыми ты вообще не властен.
— А я волнуюсь буквально обо всем, — безнадежно сказала Анжелика.
— Беспокойство — отрицательная эмоция. Она только мучит человека, не принося ничего хорошего. Если волнение способно лишь разбередить душу, тогда лучше отказаться от этого чувства. Скажите, вы молитесь?
— Да. В основном тогда, когда дела совсем плохи.
— И это правильно. А вы молитесь за своих детей?
— Ну разумеется.
— Тогда волнение — это отрицательная эмоция. Вы отдаете им негативную энергию. Если вы посылаете им любовь, ваши мысли достигают их словно свет. Не направляйте им свои страхи, посылайте любовь. Будьте конструктивны.
— Вы действительно верите в силу молитвы?
Анжелика взглянула на Анну и на Джека. Они долго смотрели друг на друга, и Анжелика почувствовала себя совершенно лишней… Между ними чувствовалось полное взаимопонимание, до которого ей было еще очень далеко.
— Я верю в чудеса, — продолжала Анна. — Однако я также верю в то, что в нашей жизни существуют вещи, которые мы просто не в силах изменить даже с помощью молитвы.
— Какие, например?
— Смерть. Когда мы выполнили предначертанное нам судьбой, наступает время возвращаться домой, независимо от того, молод ты или стар.
— Я почти постоянно испытываю страх потерять своих детей, — призналась Анжелика.
— И я тоже. Однако все, что преподносит нам жизнь, служит лишь для того, чтобы научить нас важным урокам. Мы не в силах контролировать того, что случается с нами, однако мы можем контролировать свою реакцию. Величайшая свобода, предоставленная человеку, — это выбор.
Взглянув на Джека, Анжелика поняла, откуда он черпал свои мысли.
— Ницше сказал: «Тот, кто знает, Зачем жить, может вынести почти любое Как».
— А вы знаете зачем? — спросила Анжелика.
— Да, моя жизнь имеет смысл. Он есть во всем, что жизнь преподносит мне, плохое или хорошее. Но никто не может сказать, какова цель всего этого. Каждый должен выяснить это сам.
— Давайте полюбуемся звездами, — предложил Джек, допивая свой бокал.
— Отправляйтесь-ка, наверное, без меня. Я так устала, собирая виноград. Завтра мне предстоит то же самое, поэтому, пожалуй, я лягу спать пораньше. Надеюсь, вы не будете возражать.
Анжелика почувствовала себя виноватой: ее настроение улучшилось от одной мысли о том, что они наконец-то останутся наедине.
— А мне завтра можно помочь вам со сбором винограда? — спросила она, поднимаясь.
Было видно, что Анне предложение Анжелики доставило удовольствие.
— Ну конечно же. Чем больше рук, тем лучше.
— Решено, — сказал Джек, отодвигая стул. — Мы проснемся в четыре часа утра, чтобы успеть к сбору. В обед мы планируем устроить брааи. Ну а потом я хотел бы отвезти Анжелику в Стелленбош.
— Что ж, прекрасная идея, — согласилась Анна.
— На обратном пути мы могли бы остановиться в Ворвике, чтобы пропустить бокальчик вина.
— А что такое Ворвик?
— Это красивейший виноградник в часе езды отсюда.
— Не забудь, что завтра после обеда я везу Люси в Кейптаун. Мы вернемся очень поздно. — Анна с любовью обняла Анжелику. — И больше никакого беспокойства, договорились?
— Я постараюсь.
— Думайте о хорошем. Вы вряд ли поможете своим детям, постоянно тревожась за них. А вот посылая им позитивные мысли, наполненные светом и любовью, вы действительно сможете им помочь.
— Ну тогда именно это я и буду делать.
— Спокойной ночи. Завтра нам нужно встать с первыми лучами солнца. Не возражаете, если я постучу в дверь, чтобы разбудить вас?
— Нет, конечно. Я очень хочу присоединиться к вам. Мне ведь никогда прежде не доводилось собирать виноград.
— Тогда получайте удовольствие, наблюдая за звездами из моей маленькой пагоды, и спите спокойно.
Анжелика шла по саду вместе с Джеком и его собаками, обхватив ладошками чашечку мятного чая, которую ей принесла Энкшес. Яркая луна, выглядывая из-за сосновых деревьев, отбрасывала длинные тени на лужайку. Громко квакали лягушки, сидя на кувшинках, а в траве стрекотали кузнечики. В воздухе витал запах влажной почвы и пьянящий аромат гардений и роз.
Анжелика и Джек ступали по камешкам, направляясь к симпатичной белой пагоде. Посредине постройки лежал коврик, вероятно, предназначенный для медитаций. У стены стояли маленький диван и четыре больших удобных кресла, обтянутых сине-белыми чехлами. Сев на диван, Анжелика сняла туфли и устроилась поудобнее, подогнув под себя ноги. Джек откинулся на спинку, вытянув длинные ноги, и, обняв за талию Анжелику, привлек ее к себе.
— Ты позаимствовал все свои мысли у Анны, не так ли?
