И тут я его подставил.
Я снова лёг на кровать.
— Без меня ей было бы лучше, — покачав головой, произнёс я. — Что, бл*дь, за жизнь у неё будет со мной? Здесь? Стикс никогда не выпустит меня за территорию клуба из опасения, что я снова вас кину. Белле нужно быть со своими сестрами, но мы будем жить от них у черта на рогах, потому что он также не хочет, чтобы я приближался к клубу.
Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Для неё было бы намного лучше, если бы я умер. Чёрт, мужик, я хотел умереть в том сарае. Пощадить меня означало лишь то, что теперь мне придётся дольше жить со всем тем дерьмом, что со мной произошло. Со всем, что я натворил, — я потер глаза. — Из-за одолевающих меня кошмаров я больше не хочу спать. А просыпаясь, не могу смотреть, как страдает Белла, становясь из-за меня изгоем.
Я вздохнул.
— Ей следовало дать мне умереть.
В комнате повисла тишина, пока Смайлер не подошел к двери и не произнес:
— Ты даже не представляешь, какой ты счастливый.
Я приподнялся на локтях, чтобы получше его рассмотреть. Брат выглядел взбешенным, как чёрт.
— Что? — спросил я.
Смайлер покачал головой.
— Ты. Белла. Да ты и понятия не имеешь, как тебе повезло. Хрен с этим клубом. Хрен с твоим полоумным братом и кошмарами. Хрен с тем, что Грейс считает тебя Пророком. Какая к чёрту разница, когда ты жив, и у тебя есть сучка, которая, бл*дь, за тебя умрёт — в буквальном смысле? Горячая сучка, которая готова целовать грёбаную землю, по которой ты ходишь. Какого дьявола волноваться о чем-то ещё, когда у тебя есть всё это?
Я вздрогнул от мелькнувшей в голосе Смайлера злобы.
— Чёрт, Смайлер, — произнёс я, подавив изумление.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда брат открыл их вновь, то спокойно сказал:
— Я бы всё отдал, чтобы это вернуть. Такую сучку, которая смотрела бы на меня так, как смотрит на тебя Белла. Которая отдаст всё, что угодно, лишь бы быть со мной. Думаю, ты просто не понимаешь, как, бл*дь, тебе повезло. Да, у тебя была хреновая жизнь. Но, наградив тебя Беллой, карма воздала тебе это в десятикратном размере.
Я смотрел на Смайлера, не зная, что ответить.
Он повернулся ко мне спиной.
— У меня тоже когда-то такое было, Райдер. Я воспринимал её как должное, совсем как ты сейчас поступаешь с Беллой, — сказал он. — И я, пустоголовый идиот, даже понятия не имел, что она для меня значила до тех пор, пока она не умерла у меня на руках. Ее угасающие глаза умоляли меня её спасти, но я не смог, для неё уже всё было кончено. Я бы всё отдал, лишь бы она снова взглянула на меня. Так, как смотрит на тебя Белла. Всего за один гребаный день.
— Смайлер, — произнёс я. — Я не знал, я…
— Ну, теперь знаешь. Так что не просри это…. потому что тогда ты уж точно будешь молить о том, чтобы сдохнуть в том сарае. Жизнь — полное дерьмо, когда ты один. Реально гребаное дерьмо.
Смайлер вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Не знаю, сколько времени я просто пялился ему в след. Затем лёг и подумал обо всем, что он сказал. Подумал о последних нескольких месяцах. Подумал о том, как я избегал смотреть в зеркало.
Я был ссыклом. Полным чертовым ссыклом. Потому что мне было невыносимо видеть в отражении Иуду.
Я не знал, как жить дальше, когда буквально всё во мне напоминало о человеке, которого мне больше всего на свете хотелось забыть.
Из бара до меня доносились голоса братьев, их жён и шлюх. Сегодня у Палачей был семейный день. Всё пространство клуба заполнили звуки смеха и громких криков. В то время как меня запирали, чтобы ни один ублюдок меня не тронул.
Я закрыл глаза, пытаясь просто дышать, но неожиданно услышал, как хлопнула дверь. Раздосадованный нежелательным вторжением, я открыл глаза, готовый уже просить любого, кто бы там не пришел, уйти. И тут же замер.
Мэй.
В полной тишине она направилась к моей кровати. Всё это время я наблюдал за ней, не зная, что сказать. Что тут можно было сказать? Когда я подумал о том, что ей сделал, на меня нахлынуло чувство вины и невыносимого стыда. Через что я заставил её пройти… бешенная одержимость, которую я к ней испытывал.
Мэй села на стул у моей кровати и посмотрела мне прямо в глаза.
— Мэй…, — начал было я, но она вдруг вскинула руку, не дав мне договорить.
— Нет. Пожалуйста, дай мне сказать, — тихо произнесла она.
Я кивнул. Мэй уставилась на свои сложенные на коленях руки.
— Просто скажи, что ты её любишь.
Когда с её губ слетели эти слова, я напрягся. Не услышав ответа, Мэй подняла глаза.
— Мне нужно знать, что ты хочешь её, всем сердцем и душой. Что ты любишь её окончательно и бесповоротно. Навсегда. Мне нужно знать, что она для тебя — всё, и так будет всегда.
Моё неистово колотящееся сердце с бешеной скоростью гоняло по телу кровь.
— Да.
Мой голос казался хриплым и прерывистым. Я откашлялся, чувствуя, как жар заливает мне щеки.
— Я люблю её больше всего на свете, Мэй. Ты даже не представляешь, как сильно, — я попытался подыскать подходящие слова. — Я всю свою жизнь хотел почувствовать себя цельным. Думал, это произойдёт с моим вознесением. Но это произошло благодаря ей. В ту минуту, когда я услышал её голос… я изменился.
Я положил руку себе на сердце.
— Ради неё я умру. Ради неё — сделаю всё, что угодно. Даю тебе слово.
Голубые глаза Мэй заблестели, и на её губах проступила лёгкая улыбка. Не желая оставлять каких-либо недосказанностей, я прохрипел:
— Мэй.
Затем стыдливо покачал головой.
— То, что я сделал тебе, то, как я к тебе относился…
— Теперь это уже не имеет значения, — перебила меня она.
— Нет, имеет, — возразил я, а потом глубоко вздохнул. — Я… долгое время я думал, что люблю тебя.
Мэй опустила глаза.
— Но сейчас я знаю, что это было не так. Теперь у меня есть Белла, и я понимаю, что такое настоящая любовь. И это не то, что я испытывал к тебе.
Меня захлестнуло чувство вины и унижения.
— Ты была моим другом, а я тупо это профукал. Мне… мне жутко стыдно за то, как я себя вёл. Если бы я мог это изменить, если бы мог всё вернуть, я бы так не сделал. Я бы не стал…
Мэй накрыла ладонью мою руку, не дав мне договорить. Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоить свои натянутые нервы.
— Райдер. Дело сделано. Я вижу, что ты изменился. Но более того, я вижу, как ты смотришь на Беллу. Ты никогда на меня так не смотрел, и это хорошо. Именно так всё и должно быть. Теперь я это вижу.
Тяжелый груз, душивший меня всё это время, начал ослабевать. Мэй сказала:
— Просто пообещай мне, что будешь заботиться о ней, как никто другой.
Мэй крепко сжала мне руку.
— Она так долго боролась, Райдер. С такого юного возраста она заботилась обо всех нас. Она была нашим самым яростным защитником. Но это лишало её сил. Совершенно лишало сил, но она всё равно никогда не отходила от нас ни на шаг, любила нас, была нам матерью, которой у нас никогда не было.
У меня заныло в груди. Я представил себе Беллу в детстве, такую же непреклонную, какой она была, когда защищала меня от Палачей. Эта мысль чуть не выбила из меня дух. С губ Мэй сорвался горький смех.
— Она рассказывала нам о жизни, которая у нас когда-нибудь будет — на свободе и с мужчинами, которые полюбят нас за нашу внутреннюю красоту, а не за то, как мы выглядим, — Мэй вытерла нечаянную слезу. — И она так сильно в это верила, Райдер. А потом она умерла, ну или, по крайней мере, мы думали, что она умерла. В темноте ночи, здесь, в клубе, я оплакивала мечты о той жизни, которую она желала нам всем, потому что у нас они сбылись, а у нее — нет. Откуда мне было знать, что Белла жива и всё ещё борется — борется за жизнь, а затем вернётся в Новый Сион, чтобы бороться за тех, кто сам не в силах постоять за себя.
Мэй замолчала и кивнула мне головой.
— Она боролась и за тебя. Боролась за твою жизнь… так храбро сражалась за мужчину, завладевшего её сердцем.
