Кейдж поворачивает меня лицом к себе, притягивая и хватая за челюсть, чтобы я не могла отвести взгляд. Низким, напряженным голосом он говорит:
— Ты хочешь сказать, что хочешь иметь от меня детей?
Я шепчу:
— Я знаю, ты сказал, что не хочешь иметь детей в этой жизни...
«Ты хочешь сказать, что хочешь иметь от меня детей?»
— ...и тебе уже сделали вазэктомию…
— Отвечай на этот чертов вопрос.
— ...но я думаю, что ты можешь вернуть все обратно…
— Если ты сейчас же не скажешь «да» или «нет», я перекину тебя через колено, — рычит Кейдж.
Я бросаю взгляд на Ставроса в другом конце огромной гостиной, тихо разговаривающего с двумя другими парнями и время от времени бросающего на нас обеспокоенные взгляды.
— Здесь вообще-то люди.
— Думаешь, это меня остановит?
— Нет. Итак, вот что будет: красный.
Кейдж стискивает челюсти, его темные глаза сверкают. Он выглядит так, словно его макушка вот-вот взорвется, как вулкан. Кейдж произносит мое имя, четко выговаривая каждый слог.
Я выдыхаю и выпаливаю:
— Я говорю, что хочу знать, будешь ли ты открыт для этого.
Ответ Кейджа мгновенен.
— Если я отвечу тебе «да», ты выйдешь за меня замуж?
Мои глаза расширяются. Я смотрю на Кейджа, мое сердце колотится в груди, а руки дрожат.
Затем, мой желудок скручивается в узел, я опускаю взгляд на его грудь и качаю головой.
— Это не могут быть переговоры. Это должно быть что-то, что ты действительно хочешь сделать. То, что мы оба хотим сделать. Ты не должен делать детей разменной монетой.
После молчаливого, напряженного мгновения Кейдж убирает руку с моего лица и отпускает меня.
— Иди в мой кабинет. Посмотри в верхнем ящике.
Выражение его лица непроницаемо, и теперь я в замешательстве.
— Сейчас? Мы находимся в середине важного разговора.
— Сделай это сейчас, пока я не потерял терпение и не сделал чего-нибудь такого, о чем потом пожалею.
Гнев формируется в горький маленький комок в моем животе, и я смотрю на Кейджа, стоящего там и смотрящего на меня во всей красе альфа-самца.
— Не надо так командовать.
— А тебе не следует быть такой упрямой. Топай.
Кейдж отворачивается и с важным видом возвращается к Ставросу и двум другим мужчинам, проводя рукой по своим темным волосам.
Я хочу пойти на кухню и взять чан вина, чтобы выпить, но я делаю то, что мне говорят, бормоча себе под нос что-то о властных, доминирующих мужчинах.
Войдя в его кабинет, я направляюсь прямо к большому дубовому столу. Я открываю верхний ящик посередине, но там ничего нет, кроме чистого блокнота с линованной бумагой, рулона марок, нескольких шариковых ручек и конверта без надписи.
Я уже собираюсь закрыть ящик, когда останавливаюсь и снова смотрю на конверт.
После письма Дэвида из сейфа каждый пустой конверт выглядит подозрительно. Я никогда больше не смогу войти в магазин канцелярских товаров, не получив очередной психологической травмы.
Не вынимая конверт из ящика, я осторожно приподнимаю верхний клапан и смотрю, что внутри.
Это глянцевая цветная брошюра из клиники Майо об отмене вазэктомии.
Великие умы мыслят одинаково.
Я кладу обе руки на стол, наклоняюсь, опираюсь на него и глубоко дышу. Через мгновение я начинаю тихо смеяться.
— Что смешного, детка?
Из-за моей спины доносится теплый голос Кейджа, полный сдерживаемого смеха. Он проводит рукой по моему позвоночнику к шее, которую начинает массировать.
— О, ничего. Просто интересно, сколько точно таких разговоров будет в моем будущем.
— Ты имеешь в виду разговоры, в которых ты должна извиниться передо мной за то, что была такой упрямой?
— Упрямой? Ты снова принялся читать любовные романы эпохи регентства.
Кейдж поднимает меня и заключает в объятия, улыбаясь моему раскрасневшемуся, счастливому лицу. Я обнимаю его за талию и прижимаюсь к нему.
Он поддразнивает:
— Верно. Именно оттуда я позаимствовал идею положить твое кольцо в карман моих спортивных штанов. У героев любовных романов всегда есть такие творческие идеи.
— Не знаю. Я читаю только научпоп.
— А. Ну, может быть, мне стоит попросить тебя еще раз заглянуть в мой карман.
— Хм, дорогой, я не думаю, что это была бы лучшая идея, заняться этим прямо сейчас, со всеми теми парнями, ждущими тебя снаружи и все такое.
Кейдж качает головой, посмеиваясь, затем целует меня.
— Я не хочу, чтобы ты хватала меня за член, любимая.
— С каких это пор?
— Просто сунь руку мне в карман.
Я смотрю на его прекрасно подогнанный костюм и хмурюсь.
Он тихо говорит:
— Пальто. Левая сторона.
Мое сердце начинает трепетать, я просовываю руку в карман его пальто, ища, пока мои пальцы не обхватывают что-то маленькое, круглое и металлическое.
В отличие от последнего круглого металлического предмета, который я достала из его кармана, у этого с одной стороны есть солидный квадратный кусок чего-то гладкого и прохладного.
Своим грубоватым голосом Кейдж говорит:
— Если десяти карат недостаточно, я обменяю его на больший.
Я закрываю глаза и опускаю голову на грудь Кейджу, обхватывая кольцо рукой.
Мое сердце колотится в горле, а душа летит, я шепчу:
— Десять карат? Такой крошечный. Боже, ты скряга, гангстер.
Кейдж крепко обнимает меня, целует в макушку, в мочку уха, в шею. В мое ухо он тихо шепчет:
— Выходи за меня замуж.
Конечно, это должен был быть приказ, а не вопрос.
Мой голос срывается, когда я отвечаю.
— Позволь мне сначала взглянуть на это крошечное кольцо. Я дам тебе знать через минуту.
— Это безупречный бриллиант огранки «подушка» на кольце из платины. Гарри Уинстон, между прочим.
Я прижимаюсь щекой к груди Кейджа, слушая успокаивающий звук его колотящегося сердца.
— Тьфу. Звучит отвратительно.
— Это «да» или «нет»?
Когда я не отвечаю, Кейдж нетерпеливо подсказывает:
— Используй цвета, упрямая девочка.
Слеза скатывается по моей щеке, я шепчу:
— Зеленый, милый. Все зеленое во вселенной.
Эпилог
Слоан
Когда я высаживаюсь в частном реактивном терминале, в Ла-Гуардиа темно, на улице сорок градусов и моросит дождь. С таким же успехом это могло бы быть восемьдесят градусов и солнечно за то, как я счастлива.
Я стою на верхней ступеньке шикарного самолета Кейджа и широко раскидываю руки, крича:
— При-и-и-в-е-е-т Нью-Йорк!
Шофер в форме, ожидающий с зонтиком у подножия лестницы на асфальте, косится на меня, как на сумасшедшую, но я игнорирую его. Я никогда не была в Нью-Йорке, и я собираюсь наслаждаться каждой секундой этого визита сюда.
Может быть, мне повезет и я наткнусь на случайного миллиардера, которого смогу обработать.
Если нет, всегда есть магазины. Бутик Louis Vuitton на Пятой авеню звал меня по имени всю дорогу от Тахо.
— Давай, собакен. Пора навестить маму.
Моджо поднимает голову от того места, где он спал весь полет, на первом кремовом кожаном сиденье в салоне рядом с дверью. Моджо с сомнением косится на дверь, потом снова на меня.
Я улыбаюсь ему я.
— Шевели задницей, или я сделаю из тебя коврик, косматый.
Двигаясь со скоростью слизняка, Моджо слетает с сиденья на пол, зевает, почесывает ухо задней лапой, затем моргает на меня.
Качая головой, я фыркаю.
— Ты ни за что ни на кого не нападешь. Это потребовало бы слишком много энергии.
Моджо снова зевает, подтверждая мою точку зрения.
Я спускаюсь по узкой металлической лестнице, собака следует за мной. Когда я спускаюсь, водитель торжественно говорит:
— Добро пожаловать в Нью-Йорк, мисс. Меня зовут Сергей, я ваш водитель.
Сергей молод, зеленоглаз и достаточно велик, чтобы поднять машину над головой, если бы он того захотел.
Большая энергия большого члена. Он мне уже нравится.
