Ознакомительная версия.
Но все это не казалось Федору чем-то значительным. Люди ведь женятся, живут вместе, рожают общих детей не потому, что они одинаковые, а по другой, решающей причине. Отношения со временем меняются, а эта трудноопределимая, но решающая причина – остается.
У него, во всяком случае, это так. У Вари, наверное, тоже, раз она с ним уже семь лет. И раз она…
Что она беременна, Федор узнал случайно. То есть не узнал, а заметил.
Обычно Варя ложилась спать часа на три раньше, чем он. Ему не хватало для работы светового дня, с этим ничего нельзя было поделать. И во время учебы не хватало, потому что учеба, по сути, была уже работой, и тем более после окончания, когда появилась своя консалтинговая фирма. К такому рабочему дню Федор привык. Да в Америке и все так работали.
Немцы, с которыми он подружился во время учебы, сбежали сразу по ее окончании к себе в Дюссельдорф, сказав:
– Знаешь, Тэд, столько вкалывать могут только американцы. А мы хотим не только работать, но и жить.
А Федору вовсе не казалось, будто он не живет. Работа открывала перед ним такое разнообразное, такое широкое поле, которое он и на четверть еще не освоил. Ему хотелось понять, какие экономические законы значимы в развитии мира, какие шестеренки и приводные ремни заставляют крутиться огромное мировое хозяйство, и азарт, который он испытывал, предугадывая, как это хозяйство будет работать, то есть как люди будут жить, – этот азарт с лихвой окупал даже физическую усталость. Усталость, в конце концов, отлично снималась альпинизмом. Это было его американское увлечение, и он считал, что правильно нашел его для себя.
К тому же они купили дом в Нью-Джерси, и это принесло ему радость. Федор с детства привык чередовать жизнь в большом городе с жизнью на природе и в Америке больше всего тосковал по Кофельцам. Он с удивлением понял это однажды и сразу предложил Варе перебраться в Нью-Джерси – по сути, в пригород Нью-Йорка.
Она к тому времени давно уже забросила свои артистические опыты и окончила курсы ландшафтного дизайна. Федору казалось, что заниматься этим за городом ей будет куда удобнее, чем на Манхэттене. В случае необходимости доехать до Нью-Йорка на машине, которую он подарил ей со своего первого большого гонорара и которую она отлично водила, не составляло труда. В общем, в свой дом они перебрались к обоюдному удовольствию. Так ему казалось.
Поскольку его работа заключалась главным образом в сборе и анализе информации, некоторую ее часть он мог делать не в офисе, а на веранде загородного дома. Так он и делал теперь вечерами с ранней весны до поздней осени.
Из своего кабинета на веранду Федор обычно перебирался, когда Варя уходила в спальню. Мерцал экран компьютера, мерцали звезды над головой, таблицы на экране необъяснимым, но очевидным образом являлись частью мироздания, жили по общим для всего живого законам, и тоска по дому, которая вспыхивала у Федора в сердце, была в такое время почти неощутима.
Он оглянулся на окно спальни и подумал, что надо зайти к Варе, пока она не уснула.
После семи лет супружества они были по-прежнему привлекательны друг для друга. Вот сейчас он хочет ее, и она его тоже хочет, наверное.
Варя была уже в постели. Косу она переплела по-ночному – волосы лежали на щеках двумя светлыми волнами. Федору это очень нравилось.
Он сел на край кровати, наклонился, поцеловал жену. Желание его стало сильнее. Варя была укрыта – Федор откинул одеяло.
– А сорочка зачем? – удивленно спросил он.
Варя всегда спала голая. Говорила, что ей это удобно.
– Так.
Она пожала плечами и снова потянула одеяло к себе на живот. Он с недоумением проследил за этим неожиданным жестом… И недоумение его перешло в сильнейшее изумление.
Его жена лежала на спине, а живот округло возвышался над нею.
– Варя… – пробормотал Федор. – А… что это такое?..
Она молчала. Смотрела в сторону. Он не понимал, почему она так молчит. Он чувствовал, как особенное, никогда им прежде не испытанное волнение поднимается от сердца к горлу.
Это что же значит… ребенок?!
– Ведь это ребенок, Варя… – Федор судорожно сглотнул. – Почему же ты мне раньше не сказала?
Теперь он уже понимал, что это за волнение такое незнакомое. Счастье это было, самое обыкновенное счастье! А незнакомое потому, что такого сильного, такого всепоглощающего счастья он не испытывал никогда. Да что там не испытывал, он не предполагал даже, что такое счастье вообще бывает на свете!
– Варя! – повторил Федор.
И ничего больше не смог сказать. Боялся, что разрыдается, сам как ребенок. Она еще испугается, пожалуй!
– Что – Варя? – Она перестала тянуть одеяло к себе на живот и посмотрела на Федора с неожиданным вызовом. – Странно, что ты это вообще заметил!
– Я… – Он как-то засуетился, руки задрожали. – Я, конечно, полный идиот, но… Что ж ты мне не сказала все-таки?
Она помолчала, глядя в сторону. Потом втянула в себя воздух, как будто собиралась нырять, и сказала:
– Ладно, все равно пришлось бы. Не сказала потому, что ты к этому ребенку не имеешь никакого отношения.
Удар дубиной по голове привел бы его в меньшую оторопь.
– Почему? – только и смог он выговорить.
Более глупый вопрос трудно было придумать.
– А ты не понимаешь? Потому что я беременна не от тебя.
Федор потер лоб. Почувствовал холод у себя под рукой. Дрожь пробежала по всему телу. Он не понимал, что происходит.
«Почему она говорит с такой ненавистью ко мне? – мелькнуло у него в голове. – Если она с кем-то спала, то разве я в этом виноват?»
– Почему ты с такой ненавистью мне это говоришь? – вслух произнес он. – Разве я в этом виноват?
– Да! – Варя села на кровати так резко, что он даже испугался. Все-таки живот… – Да! – повторила она. – Ты в этом виноват! Ты живешь как робот, неужели сам не замечаешь? Я вчера специально засекла время – ты сидел за компьютером восемнадцать часов. Восемнадцать! Может живой человек столько сидеть? По-моему, не может.
– Я не сидел, – глухо проговорил он. – Это была работа.
– Можно подумать, она на тебя с неба свалилась, такая работа! Ты сам ее выбрал из всех возможных. Потому что она тебе соответствует. Люди сначала думают, как они хотят жить, а потом уже и работу под это подбирают. Скажешь, не так?
– Не скажу.
Он наконец поднялся с кровати, отошел в угол комнаты. Варя тоже вскочила. Она ходила по комнате быстро, нервно. Когда она стояла, живот выглядел не особенно большим.
«Когда же это случилось? – подумал Федор. – Когда я в Аппалачи ездил. Полгода назад. Значит, давно решила рожать. Не моего ребенка».
Он не то что успокоился, но мозг его наконец включился в происходящее.
Ознакомительная версия.
