таких полно.
Он почти не спускает дочку с рук, за что я его часто ругаю.
Она довольно быстро поняла свою значимость и за невнимание наказывает криком.
Из дома мы выходим только с охраной. Папарацци всё время пытаются подловить и снять нас на прогулке.
Волна преследований сходит на нет только, когда малышке исполняется четыре месяца.
На одной из таких прогулок я чувствую холодок по спине и лёгкое покалывание между лопаток.
За мной кто-то внимательно наблюдает.
Оглядевшись по сторонам, замечаю мужчину, прикрывающего лицо кепкой, сидящего на скамейке.
Ты меня не проведёшь!
Направляюсь вместе с коляской к нему.
— Кто-то говорил, что подглядывать не хорошо! — говорю громко, узнав его.
— Я любовался, — улыбается и разворачивает кепку козырьком назад.
— Привет, Том!
— Привет! — приподнимается к нам.
Тут же охрана оттесняет его назад.
— Эй, вы чего? — кричу на них.
— У нас приказ не подпускать его к вам, — отвечает один из громил.
— Чей приказ?
— Мистера Гроу.
— Я его отменяю. А если не подчинитесь, то будете уволены, — сжимаю руки в кулаки.
— Наш прямой начальник — ваш муж… Мы не подчиняемся вам.
— Сэл, не надо, — подаёт голос Том.
— Вы все уволены! Поверьте мне, муж меня поддержит. Или отойдите, — предлагаю им компромисс.
Охрана нехотя отходит в сторону.
— Ты действительно страшный человек, — удивлённо усмехается Гарнер, косясь в сторону бугаев.
— Я столько лет управляю людьми, могу подавить, наверное, любого. Не думала, что Алекс так обозлится на тебя из-за Лимы. Составишь нам компанию?
— С удовольствием!
Пока мы идём, я внимательно рассматриваю Тома.
Он похудел, кожа бледная, будто провёл несколько месяцев взаперти.
— Ты выглядишь не очень, — высказываю ему.
— Да… — хмыкает. — Я две недели как выписался из больницы. Два месяца провалялся после операции.
— Что случилось? — не на шутку взволнованно.
— Разрыв сердечной мышцы. Вытащили с того света. Девяносто девять и девять процентов людей с таким диагнозом умирают.
— Как это произошло? — останавливаюсь.
— Стресс, чрезмерные физические нагрузки и врождённая патология — одна стенка немного тоньше. Всего пара миллиметров, но это чуть не убило меня. Отключился посреди тренировки.
— Ужас…
— Уже всё хорошо. Но со спортом придётся завязать. Ничего — уйду с головой в учёбу, — грустно улыбается.
— Везде есть свои плюсы. Как врачи могли пропустить такое, вас же должны тщательно обследовать?
— Ты в это реально веришь? Я не в команде национальной сборной. К нам были не такие строгие требования, — шоркает ногами.
В коляске загукала дочка.
— Кто-то проснулся, — притормаживаю и заглядываю внутрь.
Том приседает рядом, ласково улыбается, глядя на малышку, и игриво цокает языком.
Она смеётся.
— Офигеть! Первому встречному уже глазки строит! А нам только крики, — возмущаюсь.
— Просто девчонки меня любят. Да, Доротея? — подмигивает дочке. — Можно? — смотрит снизу, прося разрешения взять её на руки.
— Конечно, — разрешаю. — Не в курсе, что ты знаешь её имя. Мы нигде его не афишировали.
Том берёт Тею из коляски на руки.
— Мне отец сказал, — не отводит от неё глаз.
Протягивает ей палец, и девочка крепко хватается за него, при этом довольно улыбаясь.
— Не хочешь к нам второй няней? Смотрю, у тебя с ней отличный коннект.
— Боюсь, твой муж не будет рад моему присутствию рядом, — покачивает малышку на руках, чем приводит её в восторг.
— Не понимаю, почему он так на тебя сорвался…
— Не парься! Я ему никогда не нравился, — строит рожицу Тее.
— Он что-то узнал о нас? — задаю вопрос напрямую.
Его он смущает.
— Не от меня…
Тея шлёпает его по лицу ладошкой.
— Вот проказница! Вся в мать! — шутливо смотрит на меня. — И хвостики уже носит?!
— Гены, — жму плечами.
— Значит, будет такая же супер красотка, — окидывает меня взглядом, от которого мурашки бегут по коже.
— Не преувеличивай!
— Это правда! Скажи, Тея! — обращается к девочке.
Но она только что-то курлыкает на своём, озираясь по сторонам.
Мы ещё немного гуляем, а потом Том возвращает малышку обратно в коляску.
— Мне, пожалуй, лучше будет уйти. Думаю, они уже обо всём доложили Алексу, — кивает в сторону охраны. — Был рад повидаться. И с тобой, красавица! — треплет Тею за ножку.
— Я тоже…
— Обниматься, целоваться не будем, — смеётся.
— Нет!
Он уезжает.
А я весь день хожу под впечатлением от этой встречи. Тёплая и неожиданная.
Укачиваю дочь ко сну, когда в детскую врывается Алекс.
— Ты что вытворяешь?! — кричит на меня шёпотом.
Я кладу Тею в кроватку и выталкиваю его за дверь.
— Ты о чём?
— Я о Гарнере. Я приказал его не подпускать к вам, а ты устраиваешь… — грозит пальцем.
— Почему ему нельзя подходить к нам? — давлю на мужа. — Из-за Лимы? Стоит ли так загоняться, если она себе уже другого парня нашла?
— Лима здесь ни при чём!
— Тогда что?
Алекс до побеления сжимает от злости губы. Рычит, разворачивается и уходит, оставив без ответа.
Не нравится мне это. Он знает что-то, чего не знаю я.
Время летит быстро. Опомниться не успели, как нашей девочке исполнилось полтора года. Активный живой ребёнок, который уже пытается говорить на двух языках.
В семье случилось маленькое чудо — родители Алекса ради внучки пошли на примирение и даже прилетали к нам гости. Свекровь и сейчас гостит у нас.
Но на это есть ещё одна причина — помолвка Лимы. Парень, с которым она встречается, сделал ей предложение. И сейчас у нас обсуждение торжества по этому поводу.
— Мам, ну зачем всё это? — надувает губы Лима. — Устроим тихий семейный праздник. Мы же не свадьбу отмечаем!
— Климентина! Замуж один раз выходят, — журит её Татьяна Сергеевна.
Я едва кофе не подавилась, за что окинута строгим взглядом свекрови.
— Не называй меня так! Дурацкое имя! — вспыхивает девушка от возмущения.
— Зато редкое, — говорит с достоинством мать.
— Фу! От него нафталином попахивает.
И так уже несколько дней. Они никак не придут к общему мнению.
— Я, наверное, пойду, поработаю… — встаю из кресла и собираюсь повернуть в сторону кабинета.
Только не дохожу. В открытые окна из сада слышится истошный женский крик.
— Что случилось? — подскакивает Татьяна Сергеевна.
— Не знаю, — взволнованно.
Мы выбегаем из дома.
За бассейном на дорожке няня, склонившаяся над Теей.
— Что произошло? — подбегаю к дочери.
Мой ребёнок хрипит. Лицо синее.
Лима уже набирает 911.
— Она бегала… Потом споткнулась и упала… Сильно заплакала и вдруг стала синеть, — всхлипывает няня.
— Скорая уже выехала, — докладывает Лима.
— Пусть откроют ворота, — кричу охраннику, который прибежал на шум.
Тея перестаёт издавать звуки и замирает. Я хлопаю её по щёчкам, но она не приходит в себя. Пульс
