Я закрываю ноутбук.
— Но не от тебя, — лезу в свой рюкзак и достаю микрочип, который она обнаружила в визитке доктора Нобл. — Это не подслушивающее устройство. Это трекер. Есть идеи, почему доктор Нобл захотела следить за твоим местонахождением?
Она начинает качать головой и резко останавливается, ее темные брови задумчиво хмурятся.
— Может, Лондон думала, что ты меня найдешь, — говорит она. — Может, таким способом она следила за тобой.
Возможно. Но Грейсон сам меня выследил, и я все равно, жив-здоров, сижу здесь, прямо на том же месте, где он меня оставил. Грейсон твердо намерен избавиться от меня, когда закончится обратный отсчет. Он знает о моих чувствах к Блейкли и может предположить, что я попытаюсь спрятать ее.
Он также забрал мою флешку и оставшиеся флаконы с составом, который для психопата-убийцы не представляет интереса. Но, возможно, это заинтересует доктора Нобл. Убийство Блейкли, возможно, не будет их конечной целью.
Я пока придерживаю эту теорию при себе и кладу чип на стол.
— Ты собрала сумку?
— Я взяла все, что нужно, — подтверждает она.
Вчера я сказал, чтобы Блейкли убрала из своей квартиры все важное, пока анализировал чип и готовил почву для Брюстера. Пять дней на то, чтобы обвинить двух человек в убийстве, не оставляют права на ошибку. Мы не можем упустить ни одной возможности, потому что один из нас готов все бросить и сбежать.
Вариант того, что Блейкли остается со мной, дает дополнительные преимущества.
— Но ты мне не ответил, — говорит она. — Значит, у тебя есть свои подозрения, почему Лондон следила за мной.
Я переплетаю пальцы и выдерживаю ее пытливый взгляд.
— Я думаю, на встрече с доктором Нобл ты сказала то, что вызвало у нее интерес, — не могу сказать ей больше.
Она встает со стула и подходит к окну, чтобы выглянуть наружу. После долгой паузы говорит:
— Лондон упомянула кое-что странное во время нашего разговора, — она поворачивается, смотря на меня. — О Мэри.
Упоминание сестры привлекает все мое внимание. Я встаю и засовываю руки в карманы, подавляя желание проверить время.
— И что это было?
— Во время сеанса Грейсон рассказал ей, что Мэри где-то избавлялась от тел своих жертв. Не знала точное местоположение. Но я поняла, где это.
Ледяная тревога разливается по моей крови.
— Это все? — мой голос стальной. Я требую, а не спрашиваю.
— Я нашла кости, Алекс, — говорит она. — Когда спасалась от пожара, я упала прямо на них, — она поднимает руку, показывая красный шрам на тыльной стороне ладони. — Это останки твоих жертв? Или сестры? Или обоих? Потому что, я думаю, Грейсон очень скрупулезен, когда дело доходит до изучения всех относящихся к делу деталей о своих жертвах? Например, где они хоронят людей, которых убили.
Когда она опускает руку, я отвожу взгляд.
Черт возьми.
Не задумываясь, я провожу забинтованной рукой по волосам, и пульсирующая боль оживает. Иду в другой конец комнаты. Мне нужно время подумать, переварить. Всегда есть осложнения. Не обязательно менять план.
— Ты мне ответишь? — Блейкли выдвигает свое собственное требование.
Я поворачиваюсь к ней, решая, что мой ответ ее не устроит.
— Что ты хочешь знать?
Она моргает, затем заправляет волосы за уши, внезапно становясь такой милой, что мне не хочется ей ни в чем отказывать.
— Чьи кости похоронены у реки, Алекс?
Делая глубокий вдох, я приподнимаю подбородок.
— Мэри хоронила там своих пациентов, — отвечаю ей честно. — И я некоторых.
Она поджимает губы в задумчивости.
— Если мы сначала избавимся от Грейсона…
— Нет, — я пренебрежительно машу рукой. — Если он знает местоположение, у него уже есть способ обнаружить тела, — я бы также сделал. Даже если нет, нельзя рисковать.
Однажды я подвел свою сестру.
Я не могу допустить, чтобы ее имя снова всплыло в СМИ, когда будут обнаружены останки жертв.
До моих ушей доносится слабый звук тикающих часов.
— Заткнись.
— Я молчала, — говорит Блейкли, и я ловлю ее настороженный взгляд.
Я потираю затылок, мои нервы натянуты до предела.
— Это моя проблема, — говорю ей. — Я разберусь с этим, — внутри разжигается любопытство. — Почему ты помогаешь мне?
Изогнув бровь, она спрашивает:
— Неужели паранойя разрушила твой мозг? — она подходит к ноутбуку и открывает его, показывая обратный отсчет, который я установил в верхней части экрана. — Если двое этих чудиков так зациклились на тебе, что они запланировали для меня? Как бы мне ни хотелось, мы застряли в этом вместе. Решение твоей проблемы решит мою, а теперь и моей матери. Поверь, если бы нужно было избавиться от тебя, чтобы изменить свою жизнь, ты бы валялся на дне Гудзона.
Я моргаю, глядя на нее, мой разум погружается в размышления, пока я слежу за ходом ее мыслей.
— Ладно, решили.
Она качает головой.
— Что решили, чокнутый ублюдок?
— Нам нужно убрать улики, — говорю я. Конечно, не так просто и небрежно, как сбросить останки в реку, но все равно избавиться от улик.
Единственный способ гарантировать, что Грейсон не сможет найти их, — это уничтожить кости. Да, улики могут найти, но их будет недостаточно, чтобы власти могли возобновить старое дело и попытаться разыскать другие останки.
— Я не буду в этом участвовать, — говорит она, и в ее тоне слышится нотка самодовольства. — Это люди. У них были свои семьи. Их нужно вернуть родным…
— Если ты в это веришь, — прерываю я ее речь, — тогда почему сама не сообщила об останках?
Ее молчание наполняет комнату. Я киваю, соглашаясь с тем, что она не может или не желает озвучивать. Блейкли не признается в своих рассуждениях, но она подумала, что тела были моими объектами. Ее чувства ко мне помешали ей сдать меня.
Я сразу понял, почему она не обратилась в полицию после того, как сбежала из хижины, почему не заявила о своем похищении. Блейкли не любит внимание. Она сочла бы расследование навязчивым. Это разоблачило бы ее собственную неэтичную месть, но также она борется с непонятными чувствами, которые испытывает ко мне.
Все эти назойливые вопросы, которые задают копы, заставили бы ее задуматься о нашем совместном времяпрепровождении. Что мы говорили. Что мы делали. Насколько были близки.
Ей было легче дальше отрицать, игнорируя крик костей из могилы, чем столкнуться лицом к лицу со своими собственными противоречивыми эмоциями. Ей и так многое пришлось пережить.
Вместо того, чтобы указать на это, я подхожу к окну, к тому же месту, где она стояла минуту назад, и смотрю на город.
— Перемещение останков не идеальный план. Нужен надлежащий метод утилизации. Огонь.
— Можно сжечь вместе с остальной частью твоей хижины, — говорит Блейкли нетерпеливым тоном.
— Этого огня не хватит… — замолкаю, поскольку то, что она говорит, проходит мимо моих размышлений. Я поворачиваюсь в ее сторону и снимаю очки. — Остальная часть хижины?
Она засовывает руки в задние карманы.
— Извини, я не знаю надлежащего уровня нагрева. Мне никогда раньше не приходилось сжигать тело, — но ее упреки не отвлекают от того, что она сказала.
Положив очки на каталку, я размеренными шагами подхожу к ней.
— Ты ходила на Гору Дьявола.
Она скрещивает руки на груди, и мой пристальный взгляд неторопливо путешествует по отметинам на ее запястьях — отметинам, которые мы оставили друг на друге, запечатлевая нашу ярость и влечение.
— Хотела удостовериться, жив ли ты, — говорит она с явной дрожью в голосе.
Я останавливаюсь. В метре от нее, но расстояние как будто исчезает совсем.
Она делает последний шаг, чтобы подойти, и у меня перехватывает дыхание.
— Что ты почувствовала, когда не нашла меня в руинах?
Склонив голову к полу, она говорит:
— Облегчение.
Это словно облачко в воздухе — тончайший завиток обещания, — но я тянусь к нему, беря ее за подбородок, запрокидывая голову назад, чтобы наши взгляды встретились.
