Они сидели, держась за руки, и разговаривали, но, не располагая деталями, не могли предположить ничего конкретного. Оставалось надеяться, что Дилан сделает все, что нужно, и, если потребуется, раздобудет самолет, чтобы отвезти брата в больницу.
— Ты представить себе не можешь, как там все примитивно и как далеко от цивилизации. Никуда не доберешься. До ближайшей больницы два часа по ухабистой дороге. Это его убьет!
И Брэд, и Фейт чувствовали себя абсолютно беспомощными.
Два часа до лондонского рейса показались Брэду вечностью, и он испытывал благодарность Фейт за то, что она была рядом с ним. Он опять позвонил Пэм, но снова не получил никаких новостей. Зато моментально взвился, когда узнал, что жена собирается отправиться на ужин.
— Ты что, свихнулась? С сыном несчастье! Оставайся у телефона — вдруг кто-нибудь позвонит! — Но жена ответила, что у нее есть мобильный, и Дилан знает ее номер. Брэд бросил трубку и в отчаянии поднял глаза на Фейт: — Знаешь, в такие мгновения понимаешь, чего ты лишен и как был глуп, когда на что-то рассчитывал. Такое же дерьмо, как все последние двадцать лет. — Фейт предусмотрительно воздержалась от комментариев и не сказала, что, по ее мнению, Пэм даже ради детей не поступится своими интересами. — Вот если бы ты могла поехать со мной! — продолжал Брэд. Он отчаянно нуждался в ее поддержке — безумно боялся за Джейсона и спешил ему на помощь. Спешил, несмотря на предательство его матери. А быть может, благодаря ему.
— Я бы тоже хотела с тобой поехать, — тихо проговорила Фейт, но оба понимали, что это невозможно. Оставалось поддерживать его на расстоянии. Но после мартовской поездки Брэда в Африку Фейт знала, что ему невозможно даже позвонить — разве что передать сообщение его окольными путями. — Дай мне знать, когда прилетишь, — попросила она, понимая, что до тех пор придется все время терзаться.
— Обещаю.
В это время объявили его самолет. Брэд достал паспорт и посадочный талон. И поскольку Фейт не летела, им пришлось прощаться здесь.
— Брэд, не волнуйся, постарайся успокоиться. Ты все равно ничего не сумеешь сделать, пока не доберешься до места. Как только ты улетишь, я сейчас же пойду в церковь и помолюсь за него.
— Поставь за него свечу, Фред… пожалуйста. — Слезы снова блеснули у Брэда в глазах.
— Непременно, я буду ходить каждый день. А ты верь, что все обойдется.
— Господи, только бы… Я не вынесу, если с ним что-нибудь случится.
Фейт безотчетно потянулась к нему — она хотела облегчить его горе и утешить. И он, повинуясь такому же порыву, бросился к ней и заключил ее в объятия. На секунду они забыли о целом мире, самозабвенно целуясь. А когда наконец опомнились, то смутились. Но Брэд не извинился, и Фейт поняла, что это ее вина. Однако в следующую секунду он поцеловал ее снова.
— Я люблю тебя, Фред!
Враз прорвалась плотина почти сорокалетнего сдерживаемого чувства и сближения в последние семь месяцев. Фейт его тоже любила, но даже теперь понимала, что любовь для них невозможна.
— Не говори ничего… я тебя тоже люблю… но об этом нельзя говорить… молчи. — Брэд прервал поток ее слов очередным поцелуем, и Фейт заплакала. — Ты пожалеешь, возненавидишь меня, когда все будет позади. Мы не сумеем больше встречаться.
— Мне все равно. Ты мне нужна, Фред, по-настоящему нужна. Я тебя люблю. — Брэд вел себя, как мальчишка, когда в двенадцать лет сломал руку. Тогда Фейт держала его руку, пока его везли в больницу. И он взял с Фейт клятву, что она никому не расскажет, что видела, как он плакал.
— Я с тобой, я всегда с тобой, но не могу красть тебя у другой женщины. Это неправильно.
— Поговорим потом.
Брэд не хотел опоздать на самолет, не имел на это права. Внезапно оказалось, что у них появились общие проблемы, которые надо решать. Не исключено, что он уезжал на месяцы, и, Бог еще знает, что могло случиться за это время.
— Я хочу, чтобы ты знала, Фред. Возможно, я не в себе, но я отнюдь не сумасшедший. Я давно этого хотел. Только считал нечестным по отношению к тебе.
— Я молилась, чтобы этого не произошло. Во всем моя вина. Мне нельзя было…
В этот миг Брэд поцеловал ее в последний раз и побежал к самолету. Но, бросив взгляд через плечо, заметил, что Фейт плачет. Он махнул ей рукой и скрылся.
А Фейт не могла успокоиться всю дорогу домой. Она понимала, что они совершили ужасную вещь. Понимала, что именно она позволила Брэду перейти черту. И не только позволила — подтолкнула. У нее не оставалось сомнений, что вина целиком ее. Теперь Брэду после возвращения придется взять свои слова обратно и пообещать больше никогда не поступать подобным образом, иначе они не осмелятся больше встречаться. Новая печаль вдобавок ко всем его несчастьям с Джейсоном. Оставалось одно — молиться.
Фейт вышла из машины у собора Святого Патрика. Пробило одиннадцать вечера, но в храме все еще были люди, в основном туристы. Фейт прошла прямиком к алтарю святого Иуды, поставила свечу, опустилась на колени, склонила голову и расплакалась. В руке она держала четки, которые подарил ей на Рождество Брэд. Теперь это казалось святотатством. Она только что совершила грех — ведь он был женат и не собирался разводиться.
Фейт целый час стояла на коленях и молилась за Джейсона, чтобы Бог послал Дилану мужество и мудрость, а Брэду душевное равновесие. Из собора она вышла после полуночи и приехала домой на такси. Открыла дверь и поднялась по лестнице с таким видом, словно у нее умер близкий человек. Фейт была в отчаянии от всего, что случилось: от трагического известия о Джейсоне, от потрясенных глаз Брэда и от его безрассудного поступка. Он совершил недозволенное, и теперь, как бы она его ни любила, ей придется исчезнуть из его жизни. Фейт поняла это после молитвы. Святой Иуда был покровителем попавших в безвыходное положение. Вот и у Фейт не было выбора. Она немного постояла в темноте в своей комнате, а затем зажгла всего одну лампочку. И в этот момент вошла Зоя. Она не видела мать в таком состоянии с тех самых пор, как несколько месяцев назад из дома ушел Алекс.
— Что с тобой, мам? — забеспокоилась она.
— Ничего, — ответила Фейт, но ее взгляд выдавал обуревавшее ее отчаяние. — Ничего, — повторила она и тихонько закрыла дверь.
Во время пересадки в Лондоне у Брэда не хватило времени, чтобы позвонить Фейт. Пришлось бежать в другой терминал — он и так чуть не опоздал на самолет. Брэд все-таки умудрился позвонить Пэм, но от Дилана не было никаких новостей. И он маялся в кресле до самой Лусаки, словно подстреленный, не мог избавиться от дурных предчувствий. С тех самых пор, как Брэд получил первое известие о Джейсоне, а потом тщетно пытался узнать детали, воображение рисовало самые страшные картины. Но еще он думал о Фейт, хотел ее утешить, сказать, что их поведение не грех. Но возможности не было. И ей тоже предстояло мучиться до тех пор, пока он не возвратится домой. Брэд не представлял, что они станут делать дальше, но у него не вызывало сомнений, что он влюблен в эту женщину. В душе он давно это понимал.
