Правда, состояние Колфакса было не похоже на шоковое. Он выглядел спокойным, хладнокровным, и невозможно было сказать, что происходит у него в душе. Тем не менее Юджиния очень беспокоилась.
Дальнейшая судьба кубка Аида еще не определена. Пока он находился в Либрукском музее. Возможно, это на девять десятых законно и справедливо, но трудно сказать заранее, устроит ли такой исход Сайруса, а учитывая его несокрушимое упорство, дело нельзя считать решенным окончательно.
Будучи не в силах смотреть на испачканный кровью пол и дыру в стене, Юджиния сняла номер в отеле в деловой части города, ибо Сайрус, видимо, забыл, что им надо где-то ночевать. Ничего из происходящего вокруг его, похоже, не интересовало. Так было до того момента, когда Юджиния сняла телефонную трубку, чтобы заказать обед в номер.
Тут Колфакс словно очнулся от забытья.
— Не надо заказывать еду сюда, ее вечно приносят холодной.
Поэтому, уйдя из отеля, они прошли несколько кварталов до Первой авеню, где по обе стороны выстроились кафе и закусочные. Вечер был погожим, и хозяева многих заведений выставили часть столиков на тротуар. Сидящие за ними посетители были в пиджаках и брюках модных в этом сезоне пастельно-блеклых и черных цветов, а кое-кто в джинсовых рубашках. Все с удовольствием ели копченую рыбу на хрустящих хлебцах, запивая холодным шардоннэ или пивом местного изготовления.
Юджиния выбрала свое любимое кафе. Узнавшая ее хозяйка проводила их с Сайрусом к одному из немногих свободных столиков. Несколько минут Юджиния пыталась сосредоточиться на меню, но поняв тщетность затеи, шлепнула карточкой по столу и, наклонившись вперед, спросила:
— Может, тебе лучше было лечь в постель?
— Что? — спросил Сайрус, не поднимая глаз от своего меню.
Юджиния наклонилась еще ниже и, стараясь перекрыть шум голосов, повторила:
— Я говорю, тебе лучше было лечь в постель. Колфакс наконец взглянул на нее. Ей показалось, что в его глазах промелькнула смешливая искорка, и она почувствовала облегчение, ее действительно тревожила странная отрешенность Сайруса, в которой он пребывал чуть ли не целый день.
— Мне нравится, когда ты демонстрируешь, что помешана на моем теле, — сказал он. — Не беспокойся, в конце концов мы с тобой обязательно ляжем в постель. Но сначала мне нужно поесть.
— Я говорю не о сексе, — покраснела Юджиния и тут же пришла в ужас, ей показалось, что она произнесла это слишком громко. Однако никто не взглянул в их сторону.
— Ты уверена? — развеселился Сайрус.
— Боже мой, ведь тебя ранили несколько часов назад. — Она посмотрела на его левую руку. Гавайская рубашка, украшенная розовыми фламинго, скрывала аккуратную белую повязку. — Нагрузки тебе сейчас противопоказаны.
— Вряд ли еда станет непосильной нагрузкой для моей руки. — Сайрус умолк, ибо к столу подошел официант. — Что будешь заказывать?
— Жаренное на решетке филе тунца с острым соусом, — почти не глядя в меню, ответила Юджиния. — И сделайте гарнир из васаби.
— Мне то же самое, — подхватил Сайрус. — Я соскучился по тунцу. — Сайрус передал обе карточки официанту и тут заметил стоящий перед Юджинией бокал вина. — И еще принесите мне пива.
Пока официант добросовестно записывал в блокнот заказ Сайруса, она нетерпеливо барабанила пальцами по столу.
— В чем дело? — осведомился Сайрус, когда они остались наедине.
— Тебе не кажется, что не следует мешать спиртное с обезболивающими таблетками, которые тебе дал врач?
— Пожалуй, не стоит. Но поскольку я никаких таблеток не принимал, все обойдется.
— Ты не выпил таблетки? — с ужасом спросила Юджиния. — Разве у тебя не болит рука?
— Выпью бутылку пива, и сразу все пройдет.
— Тогда я сдаюсь, — вздохнула Юджиния.
— Вот и хорошо, давай сменим тему.
— Я полагаю, ты хочешь поговорить о кубке Аида.
— По-моему, пока он в Либрукском музее, с ним ничего не случится, — пожал плечами Сайрус.
Его явное равнодушие к ценнейшему шедевру не успокоило Юджинию, а, наоборот, усугубило ее тревогу.
— Давай покончим с этим, пока я не сошла с ума.
— С чем?
— С тем, что тебя грызет. — Юджиния дотронулась до его руки. — Послушай, некоторая подавленность — вполне нормальная вещь после всего случившегося.
— Но я не чувствую себя подавленным, просто думаю, — изумился он.
— Со стула, на котором я сижу, очень трудно заметить разницу, — ответила Юджиния и после некоторого колебания добавила:
— Ты думаешь о прошлом?
Тут подошел официант с пивом и стал наливать его в бокал, однако Сайрус жестом дал понять, что этого делать не нужно. После его ухода он взял бутылку и прямо из горлышка отпил большой глоток.
— Если говорить о прошлом, то ты была права в отношении Кэти.
— Да?
— Она в самом деле предала меня. Наверное, я просто не хотел сам себе в этом признаваться, ибо это означало бы, что она не любила меня, раз поддалась Дэмиену Марчу.
— Сайрус, мне очень жаль.
— В известном смысле я был нужен ей, — сказал Кол-факс, разглядывая этикетку на бутылке. — Но это ведь не любовь?
— Я думаю, любовь тоже подразумевает, что один человек нужен другому, — растерянно ответила Юджиния. — Любовь — сложная вещь, в ней столько всего. И у каждого человека любовь в чем-то не такая, как у других. Наверное, именно поэтому ей нельзя дать точное определение.
— Она в чем-то похожа на искусство, — кивнул Сайрус.
— Да. Ты не можешь описать, но всегда узнаешь его, когда видишь.
— Проблема в том, что пока ты не столкнешься с любовью, ты не понимаешь, что это такое, верно? — Глаза Сайруса были невероятно зелеными. — Потому-то человек и делает ошибки.
— Да.
— Кэти была моей ошибкой.
— Все позади, Сайрус. Ты отомстил за нее, а прошлое должно остаться в прошлом.
— Я хочу, чтобы ты знала одну вещь, — сказал он, катая в ладонях бутылку с пивом.
— Какую? — Юджиния затаила дыхание.
— Кэти давно ушла из моей жизни. Но это не означало, что я должен был забыть и о Дэмиене Марче. Это не одно и то же, хотя тут все же есть определенная связь. Ты понимаешь, о чем я?
— Да. Привязанность к человеку — одно, справедливость — совсем другое. Если исчезло первое, не обязательно на этом основании игнорировать второе.
Колфакс отпил из бутылки и с преувеличенной осторожностью поставил ее на стол.
— Ты утонченная женщина, витающая в облаках высокого искусства, директор музея. Как тебе удается так хорошо меня понимать?
— Ты забыл о моей интуиции. Я директор музея, утонченная женщина, витающая в облаках высокого искусства и обладающая невероятной интуицией.
— Я думал, твоя интуиция распространяется только на сферу искусства.
