Стелла разыграла последнюю карту, которая спасала ее в прошлом:
— Мне все равно! Я умоляю тебя, не бросай меня! Пит покачал головой:
— Тебе не должно быть все равно, Стелла. Это твоя жизнь.
Голос Стеллы стал едва слышным:
— Значит, ты считаешь, что я заслужила наказание? Ведь я потеряю тебя, дом, все! И это только потому, что я была готова поставить на карту все ради спасения нашего брака?
Пит снова взял ее за руку, на этот раз более крепко.
— Стелла, ты уже потеряла меня. Что же до остального, я отдам тебе оставшуюся часть выходного пособия и продолжу выплачивать свою долю ссуды за дом, пока ты не сделаешь его годным к продаже.
— А что потом? — с угасшим видом спросила Стелла. — Куплю тесный домик в дешевом пригороде? Вернусь к тому, с чего начала?
— Господи, — устало вздохнул Пит. — Неужели ты не можешь подумать ни о чем другом, кроме покупки недвижимости? Хотя бы раз в жизни. Ты получишь достаточно денег, сможешь путешествовать, начать свое дело, использовать новые возможности…
Стелла резко вскинула голову:
— Я не хочу использовать новые возможности! Именно поэтому я и вышла за тебя замуж.
Пит вздрогнул. Он всегда подозревал об истинных мотивах Стеллы, побудивших ее связать с ним свою жизнь. Но признание Стеллы, неожиданное для нее самой, уязвило его.
Она вскочила и остановилась возле стула, на котором он сидел.
— Теперь мне все ясно. Ты женился на мне из ложных представлений. Ты притворялся, что любишь меня такой, какая я есть, и что хочешь того же, что и я. Я вела себя честно, в отличие от тебя! Мое преступление заключается в том, что я не изменилась, твое — в том, что ты изменился.
Питу хватило такта, чтобы изобразить стыд:
— Мне очень жаль, Стелла…
Стелла распрямила плечи. Битва была проиграна, и оставалось только тихо уйти. Она не могла расстроить вечеринку Лорен, закатив истерику, и это лишний раз доказывало, что она не способна измениться — ни ради Пита, ни ради кого-то другого.
Стелла, не оглядываясь, пошла к двери. Неведомый прежде инстинкт подсказывал ей, что нужно смотреть только вперед. Поэтому она высоко подняла голову, идя навстречу возможностям, которые открывала перед ней новая жизнь.
— Куда ушла Стелла? — спросила Энн у Билла, услышав, как захлопнулась входная дверь.
Билл тотчас понял, что случилось.
— Думаю, нам тоже пора, — прошептал он ей на ухо. — Я все объясню тебе в машине.
— Но мы же только пришли! Морин расстроится… Билл бросил гневный взгляд на Пита:
— Она поймет. Пит ей все объяснит.
Пит мрачно кивнул, наблюдая, как его родители торопливо покидают квартиру.
Морин и Иззи, оживленно болтая, вернулись в гостиную.
— А где же остальные? — недоуменно спросила Морин, обводя взглядом комнату.
Бет и Крис потрясенно молчали. Дин, напротив, откровенно наслаждался зрелищем. Пит понял, что отвечать придется ему. Больше всего на свете ему хотелось сбежать отсюда, но он должен был подумать о Бет. Теперь он всегда должен будет думать о Бет, и эта мысль наполнила его невероятным счастьем.
— Видишь ли, Морин, Стелла плохо себя почувствовала, поэтому Энн и Билл решили отвезти ее домой.
Он не был законченным лжецом, поэтому не продумал всех деталей.
— А почему ты не отвез ее домой? — резонно удивилась Морин.
Пит осознал ошибку и постарался ее исправить:
— Я решил, что Лорен захочет видеть хотя бы одного из нас, поэтому мы решили, что я останусь.
Иззи почувствовала, что за время их с Морин отсутствия произошла катастрофа, но никто не собирается исправлять положение. Поэтому она решила взять ситуацию в свои руки:
— Морин, может быть, мы сядем за стол? Лорен и Ричард явно попали в пробку. Думаю, что нам не стоит томиться от голода в их ожидании.
— Спасибо, Иззи! — крикнул из кухни Эдди. Он слышал все, о чем говорилось в гостиной, и, пока Морин расспрашивала Пита, быстро наведался в столовую, убрал со стола три карточки и переставил стулья.
Единственным человеком с аппетитом оказался Дин. Он и возглавил процессию гостей, неохотно перешедших в столовую.
На Морин было жалко смотреть. Вечеринка, задуманная ею как грандиозный праздник, была близка к провалу. Лорен все еще не появилась, а оставшиеся гости, казалось, были совсем не склонны веселиться.
Эдди сразу заметил, что Морин в отчаянии, и ободряюще обнял ее:
— Все будет хорошо, Мо. Улыбайся! Ленч начался.
— У тебя больше нет ничего съестного? — жалобно простонала Лорен.
За последний час машина не сдвинулась с места. Лорен обшарила все карманы и нашла в «бардачке» большой запас галет, которые можно было есть, только размочив их в горном потоке или несколько часов подержав на солнце. Весь съедобный улов составили два шоколадных батончика, мятные конфеты и пачка печенья.
— Нужно растянуть еду, — предложил Ричард, разламывая батончик пополам. — Неизвестно, сколько еще нам придется простоять.
— Хорошая идея, — согласилась Лорен, мгновенно проглотив свою половину. — Но если ты опять затеешь свою игру в любимые блюда, я начну петь во весь голос, а это, скажу тебе, сомнительное удовольствие.
Ричард изобразил ужас и отдал ей свою долю шоколада, которую она с благодарностью приняла.
Они сидели в машине, время от времени меняя позу, чтобы не затекали ноги, и с надеждой поглядывая в окно.
— Знаешь, о чем я думаю? — вдруг спросила Лорен.
«Я хотел бы, чтобы ты думала обо мне», — подумал Ричард, но предпочел не произносить этого вслух.
— Понятия не имею.
Я думаю о том, как странно сидеть с тобой в машине, посреди дыма, смога и шума. До сих пор я могла представить тебя только в горах, окруженных тишиной. Здесь ты кажешься другим.
— Это хорошо или плохо? — осторожно поинтересовался Ричард.
Лорен глубоко вздохнула:
— Впервые за время нашего знакомства ты кажешься мне настоящим. Забавно, правда? В Тендейле все выглядело нереальным — горы, снег, безмятежность. И мне казалось, что моя настоящая жизнь — в Лондоне, где я оставила кучу нерешенных проблем.
Ричард взял ее за руку. Лорен замерла, но в следующий миг почувствовала, как по всему телу разливается тепло.
— Знаешь, в чем заключалась моя главная ошибка? Все, что я нашла в Озерном крае, казалось мне миражем, иллюзией, прекрасной мечтой, не осуществимой для горожанина. И ты был частью этой мечты. Теперь же, когда позади остался Тендейл, впереди ждет Лондон или Нью-Йорк, а рядом сидишь ты, я поняла, что в моей жизни есть только одна реальность.
Ричард не отвечал. Впервые за много лет он горячо молился. «Господи, пусть это буду я!»
